– Вперед, вперед иди, – толкал его сзади Кломм.

– А-а-а! – вскричал один из воинов и осел. В его горло вцепился длиннобрюхий паук, вылезший из щели в стене прохода. Ближайший товарищ резким ударом раздавил хищника, но раненный так больше и не поднялся. Его труп волочили за собой до самого выхода.

– Дошли, – облегченно выдохнул дремс и навалился плечом на камень у себя над головой. Он с трудом сдвинул его. В затхлость тоннеля пахнуло морозной свежестью. Прохлада ободрила воинов.

– Быстрее выходите, – торопили задние передних.

Один за другим олюди и брезды стали выбираться вон.

Громада крепости возвышалась слева от них. Ее стены начинались в полутора сотнях шагов выше по склону.

– Давай сигнал, – сказал Гедагт, когда все выбрались наружу.

– Давай! – крикнул в тоннель Унки.

– Можно! – донесся до него еще один крик из утробы тоннеля.

– Начина-а-й! – услышал он совсем уж далеко.

Несколько воинов оставшихся у входа, принялись бить длинным древками о снежный наст, призывая к себе всех негтов.

Отряд, меж тем, двинулся к крепостным стенам. Склон, да и сама стена удачно прикрывали подход воинов, наложив на весь путь черную тень.

– Врат на эту сторону нет, – сказал Унки. – Тем лучше… Вытаскивай, Бохт.

Холкун вытащил из заплечного мешка несколько крюков.

– Не забросим отсюда. Высоко, – задрал голову вверх Бохт. – Я по стене пойду. Как зацеплю, дерну веревку.

– Я с тобой, – сказал Унки.

– Нет, я один.

– Пусть один идет, – сказал Гедагт. – Быстрее будет. Начинайте уже! – Было видно, что молодой брезд волновался.

Бохт подышал на пальцы, ухватился ими за деревянные ухватки у крюков и с силой вогнал крюк в ледяную стену.

– Подсоблю давай, – брат подставил ему спину, а потом и плечо.

Холкун стал медленно карабкаться наверх. Ветер на высоте оказался довольно сильным, поэтому его стало сбрасывать со стены. Несмотря на холод холкун пропотел так, словно побывал под палящими лучами солнца.

Через долгое время, измотанный он сделал последний рывок и оказался на вершине стены. Бохт потянулся на руках и, хотел было перевалиться через стену, когда едва не уткнулся носом в шлем настенного стража. Холкун задохнулся от неожиданности и замер. На расстоянии ладони от него находилось лицо такого же холкуна, как и он. Это был молодой воин, заснувший на посту. Он спал стоя.

Осторожно перебирая руками, Бохт переместился в сторону от него и перелез через стену. Он выбросил вниз веревку, но ее никто так и не дернул. Отсюда ее не ждали.

Вернувшись к стражу, Бохт с жалостью посмотрел на него, поднял нож, целясь в горло, замахнулся, но опустил нож и привалился к стене. Он тяжело дышал. Пусть бы лучше напал на меня, думалось ему, тогда бы убил не задумываясь. Но бить его спящего не смогу. Разбудить? А ежели поднимет крик?

Спящий солдат резко вдохнул и быстро захрипел. Нож вошел в его горло очень быстро. Только этим и мог один холкун помочь другому.

Веревка была сброшена вниз и по ней тут же стали взбираться.

– Ты чего так долго? – спросил его Унки.

– Вот, – указал на убитого Бохт.

Унки нагнулся к нему и разочарованно выдохнул:

– И так мало нашего брата. На одного меньше стало.

Со стены были сброшены еще несколько веревок. Вскоре весь отряд оказался на стене.

– Стоило ли возводить такую-то твердыню, чтобы не охранять ее, – покачал головой Лоден. В том комке шкур, который он представлял, пасмаса можно было узнать только по голосу.

Брезды выдвинулись вперед, холкуны прикрывали их по бокам, а пасмасы шли следом, натянув луки и вскинув копья.

Путь им преградила башня, вход в которую был закрыт деревянным щитом, выполнявшим роль двери. За дверью слышались голоса и дружный хохот.

– … холодно. А ему хоть бы что! Стойте здесь, говорят, передать велел. Намертво…

– Коли мы здесь при Холведе останемся, оно и будет намертво.

– Слышал сегодня от Омга, что нам припасы возит, будто оридонец треклятый восвояси улепетывает. Не понравилось ему у нас. Не для оридонского здоровья наше-то житье-бытье. – Раздались смешки.

– Слышал я, будто ему послание доставили, вот он и сорвался с места. Не довольны им, вроде, в их Оридонии или как ее зовут они.

– Оридан…

– Нет, это главная твердыня ихняя, а земли как зовутся?

– Оридония…

– Вот и я говорю, что она…

– Спустимся прямо отсюда, – прошептал Гедагт брездам. – Много их там. Шум поднимут. Нам в самое сердце надо. С ними потом разберемся.

Снова были выброшены веревки, и отряд совершил спуск.

Внутренний двор крепости представлял собой жалкое зрелище. Несколько покосившихся кибиток-домов, грязный хоздвор – вот и все, что обнаружили нападавшие.

– Не здесь сердце их, – пробормотал Гедагт.

– Боор, смотри туда, – Кломм указал топором на приземистую башенку, прилепленную к стене на другой стороне замка. Ее назначение было непонятным, хотя на первый взгляд она закрывала собой врата твердыни.

По тому, сколько грязи было у ее дверей и окон, можно было угадать, что она необычайно обитаема.

– Как войдем, мы с ближайшими схватимся, а вы бросайте свое оружье в дальних, дабы шуму поменьше было и возни, – обратился боор к Унки. Тот кивнул и передал его команду холкунам и пасмасам. – Дави их к стене, ребята, – обратился к своим брездам Гедагт. Лицо его порозовело от боевого ража.

– Стой, боор, – ухватил его за плечо Кломм. – Идут вон. Увидят нас. Прячься!

Отряд отошел в густую тень между строениями.

– Под той стороной стены пройти должны, – указал на тень от противоположной стены Лоден. С ним все согласились.

Они добрались до дверей приземистой башенки и разделились надвое, потому что двери было две.

Брезды вошли вальяжно, не суетясь, словно бы свои. Внутри было душно и пахло терпким потом, мочой, фекалиями и жареной едой. Солдаты сидели вокруг очагов с рочиропсами и грелись. Первые несколько мгновений никто не обратил внимания на вошедших.

Гедагт улыбнулся их беспечности и расплющил голову первому попавшемуся воину. Вбежавшие следом холкуны и пасмасы закидали сидевших дротиками.

На Гедагта набросилось сразу три солдата. Он защитился от их ударов, выставив топор поперек, а после набежал на них и своим телом сбил с ног. Брезд слышал, как хрустнула рука под весом его наваливающего тела. Один из воинов охнул и застонал. Боор вытащил нож из-за голенища и прирезал всех троих. На том дело в этой комнате было сделано.

В соседней зале враги оказались расторопнее. Им удалось даже убить двух пасмасов, но когда им в тыл ударили Гедагт и Кломм, строй воинов быстро рассыпался.

– Пощадите! – выкрикивали некоторые. Но пощады не было.

– Тревога! Тревога-а-а! – заорали с крыши башенки.

Гедагт вздохнул. План был хорош, и почти выполним.

Двери наверх оказались забаррикадированы.

– Оставь здесь пикинеров. Пусть выставят пики к дверям, чтобы не ударили в спину, – сказал боор, проталкиваясь к выходу. Оттуда в помещение уже затаскивали двух раненных стрелами воинов. – Не выходить! Будем драться здесь!

Двор замка быстро заполнялся вражескими воинами. Они бежали со всех сторон и немыслимо было представить, как вся эта орава уместилась в замке.

У дверей приземистой башни закипела схватка.

– Не держи вход. Пусть зайдут. Нам полегче будет, – советовал Кломм своим брездам.

– Окна гляди. Ставни ломают, – кричали с одной стороны.

– За дверями шум. Скоро отопрут. Сюда! – кричали с другой.

Единственным, кто бездеятельно стоял во всей этой суматохе, был Лоден. Он оперся на пику-топор и с интересом наблюдал за происходящим.

В окна стали влетать копья. Они поранили одного воина. Окна стали закрывать щитами. Холкуны-пикинеры отступали под натиском эсдоларгских войск – не новичками были их враги! – а после вперед выходили брезды. Хватало всего двоих, чтобы быстро зачистить пространство перед дверью. Но эсдоларгцы быстро разгадали задумку и едва брезды в третий раз вышли вперед, их забросали копьями. Похожие на ежей трупы брездов снопами повалились к двери. Помещение сотряслось от рева Гедагта и Кломма, а также остальных брездов. Несколько из них, в нарушение приказа, выскочили во двор, но пали, не успев никого убить.