Она развернулась, чтобы уйти, уже на выходе обернулась.
− Если ты надеешься на свою подругу, то зря. Она могла бы быть полезной Верхнему отряду, но она была так же глупа, как и ты. Мы умеем быстро устранять помехи, запомни это, девочка.
− Пошла на хуй! − раздалось ей вслед.
Но звучало это жалко и вовсе не так уверенно, как раньше.
Нет, эта старая сука просто блефует, хочет, чтобы она отчаялась и поскорее стала этаким овощем, вот и все. А она таким не будет, она будет бойцом до последнего…
Но почему-то после этого разговора Кимми совершенно потеряла всякую волю к сопротивлению. Она больше не была Рыжим Варваром, лишь испуганной девчонкой, которой хотелось домой. Она в первый раз разревелась по-настоящему, и это было не остановить, даже зная, что за ней наблюдают и радуются, что вот, и эту доломали. А ей… все равно?
Ее по-прежнему регулярно осматривали, изучали, будто она мышь лабораторная, а Кимми уже было без разницы. Она спокойно реагировала на иглу со снотворным. Иногда она думала: этот хрен в халате отвернулся, а у нее в кои-то веки свободны руки, может, врезать ему? Воткнуть проклятый шприц ему в шею, может, у нее получится добежать до выхода… И тут же останавливала себя: а смысл? Чтобы опять остаться без воды, избитой, с руками, закрученными за спину? Никакого смысла. И нет у нее больше сил на такие подвиги. Они хотят, чтобы она заснула, так почему нет. Должно быть, сейчас ночь. Тут всегда горит свет, не понять, ночь ли, день ли. Сколько она тут - неделю, две, месяц, вечность? И это жуткое освещение − то самое, что делает кожу какой-то сероватой, как у мертвеца… А кто она? Мертвец и есть. Лучше уж закрыть глаза, не видеть всего этого.
Лишь во снах она еще помнит, кто она такая. Там она снова встречает друзей. Братишка, который почти всегда молчит, а если и говорит что-то, то всегда не в тему, но вот с Налией они постоянно находят общий язык. Они больше похожи на брата с сестрой, чем Кимми с ним. Они сидят рядом, две темноволосые головы склонились друг к другу, слушают вместе песню на плеере. Оба хором заявляют: «ты такое не любишь», когда она спрашивает, что это у них там. Надо все-таки выждать момент, сцапать наушник, а потом снова высмеять их, опять, наверное, слушают свое «Безумие во тьме»… На редкость паршивая группа, и неважно, что Налии нравится их симпатичный, но абсолютно безмозглый бас-гитарист.
− А можно, я возьму твой шампунь? − Эсси выглядывает из ванной. Столько времени они зависают вместе, а все равно спрашивает разрешения. Аристократичное воспитание, чтоб его. Правда, порой этот потомок графского рода выражается так, что местная шпана просто курит в сторонке. Просто какой-то парадокс, а не человек, взять хоть эти его сигареты, от которых у любого бы легкие иссохли… А вот ее он халат нацепил без спросу, умора, и ему он гораздо больше к лицу. Хотя ему все к лицу… Почему это чудовище так прекрасно, даже сейчас, в таком домашнем виде, с мокрой головой, с недосмытой маской? Она никак не может привыкнуть, каждый раз смотрит на него и невольно замирает.
− Киим? − Эсси смотрит ласково и озадаченно. Еще бы, она стоит, таращится на него и молчит.
− Конечно, − отзывается она. − Не надо спрашивать…
− Добрый вечер, молодняк! − Кэй внезапно возникает на холодильнике. − Не желаю слушать, что вы там собирались делать сегодня, все живо все бросили и слушаем меня! Вы, напомню, странники, и это очень крутая привилегия, поэтому… Принцесса, вытирайтесь и присоединяйтесь к нам! Налия, я надеюсь, ты не прячешь в комнате свое очередное волосатое увлечение? Ты… как там тебя… ты просто сиди и слушай! Сегодня вечером нам срочно нужно освоить такую полезную штуку, как поиск порталов. Зачем? Да какая разница, старина Кэй сказал надо, значит, надо! Что значит «ты не даешь нам путешествовать одним»? Что значит «ты нас никуда не пускаешь?» А куда вас таких выпустишь? Вот что за люди, не понимаю, ноют, вопросы задают, неужели вы не осознаёте, как вам повезло родиться странниками? Заполучить в проводники меня? Да об этом все мечтают, сотни молодых лоботрясов убили бы за такое!
Кимми всегда видит какие-то реальные эпизоды из их жизни. Вот такие нелепые, ничего не значащие дружеские посиделки за пивом, вялые перепалки, долгие ленивые вечера, разговоры ни о чем. Иногда она участвует в них, а иногда видит только своих друзей. Её самой там нет, и никто не спрашивает, где же Кимми. И каждый раз после такого сна ей кажется, что они с легкостью забудут ее. Может, расстроятся немного, и все. У Налии есть ее рисунки, ее музыканты, с Братишкой они понимают друг друга куда лучше, чем она его, они словно действительно родственники, реально, что-то нечисто с их родителями… У Эсси есть его армия поклонников. И теперь еще Трэй. А Кэйанг, что ему вообще? Велели ему контролировать компанию начинающих странников, вот он и контролирует, правда, затянулся их инструктаж чего-то… Может, он в Нали втрескался, иначе чего он ее достает, подкалывает насчет ее страсти к мужикам с обильным волосяным покровом на голове?
Все при деле, все со своими тараканами. А на что им она?
Сны − как короткое бегство из кошмара, но они приносят все больше и больше боли.
Нет больше Рыжего Варвара. Ей просто хочется жить, непонятно зачем, уже без всяких надежд. Мысли − вялые, беспорядочные. Кимми до того присмирела, что ее даже стали выпускать в общую столовую, допускать до общения с другими заключенными. Хотя какое тут общение, все вокруг уже тени, не люди. В ней еще оставалось немного внутреннего огня и злости, но ее хватало лишь на то, чтобы отжать на раздаче как можно больше той клейстерообразной безвкусной массы, которой их кормили. Огрызнуться на тех, кто пытается отпихнуть ее от стола. Нет больше Рыжего Варвара, есть лишь та, кого заботит, как бы заполучить больше еды, чтобы продержаться дольше. Зачем? Наверное, это и есть инстинкт выживания. Ранее атрофированный, он, наконец, включился, и теперь только он движет ею?
А может быть, если она будет вести себя спокойнее, ей больше не будут вкалывать это снотворное? От него так мутит… А может, ей снова сегодня приснится ее компания? А вдруг она снова не увидит себя, а все будут такие веселые, счастливые, и она снова проснется еще более потерянной? Нет, она совершенно не хочет их видеть. Нет больше никакой надежды. И когда ее спросят, готова ли она отказаться от своей способности…
И когда Кимми уже практически потеряла себя, когда уже совсем отчаялась, ей вдруг приснился новый сон. Хотя она была уверена, что еще не спит, хрен со шприцом только-только ушел.
− Не вздумай отдавать свой дар! − строго сказал кто-то. Кимми вяло повернула голову на голос. От стены отделилась тоненькая девичья фигурка. Ну вот, прекрасно, теперь она точно сумасшедшая, «долечили», блин.
− Ты уже думаешь не как странник! − Девушка повернулась к ней, лицо ее было печальным. − Не надо! У меня не было никаких шансов спастись, но у тебя есть! За тобой придут… Он бы спас и меня тоже, но он не знал, тогда еще не знал…
Какой-такой он? А впрочем, какая разница. Надежды нет.
− Почему ты какая-то прозрачная? − вдруг спросила Кимми.
Девушка чуть грустно улыбнулась.
− В этом месте все рано или поздно превращаются в тени. Главное, не отдавай им свой дар, ты обещаешь мне?
Она только хотела ответить, но тут снотворное начало действовать, в голове все поплыло.
− За тобой придут! Не отдавай свой дар… − голос ее явления становился все тише. А потом она снова увидела сон. На этот раз про то, как они впервые встретились с Нали.
Кажется, в первом классе. Точно, ее картинок боялись все другие дети, а Кимми пришла в самый настоящий восторг, с любопытством заглянув за плечо к этой странной девочке, к которой она уже не первый день присматривалась. Ей понравились и черепа, и пауки, и какие-то неведомые чудовища с черными провалами вместо глаз. Кимми прилипла к ней на целый день как банный лист, и просила то изобразить ее саму в образе ведьмы, то мисс Нувисс в гробу… Обычно Налия не реагировала, если кто-то пытался завязать разговор с ней, а если этот кто-то был настойчив, она поднимала голову и изрекала, насупившись:
