- Может, тоже хотела чем-то выделиться? – вслух предположила Алиса, пока шли по следу из крошек, – Тоже захотела, чтобы ее в смене запомнили? А то ведь только про тебя все говорят, как терялся, снова находился. Как физрука отмететил…

- Об этом тоже говорят? – Эдвард усмехнулся, – Вроде же я никому не рассказывал. И ты тоже, – посмотрел на нее с сомнением, но девушка тут же замахала руками, отказываясь от своего участия в распространении слухов.

- Я тоже никому ничего не говорила, – уверенно заявила Алиса, – Только ты же знаешь, у нас в лагере ничего не остается в секрете. Рано или поздно обо всем узнают.

- Хорошо, что хоть обо мне рассказывать не торопятся, – Эдвард пожал плечами, – А то бы уже попытались бы сжечь на костре и обложить томиками сочинений из библиотеки… Я не очень-то сочетаюсь с местной идеологией.

- Дурак, – спокойно сказала девушка и толкнула его в спину, – Вечно какие-то глупости говоришь! Вообще, что я в тебе нашла?

- А искала? – Эдвард усмехнулся. В нем снова заговорило какое-то детское ребячество, словно оставшееся еще с того времени, когда сам был лишь ребенком, но так и не растраченное до конца. Алиса покраснела, начиная злиться, но от этого казалась ему только еще более милой.

- Да ты вообще че о себе возомнил, а? Думаешь, можно просто так смеяться, да? – кажется, зацепил ее сильнее, чем стоило, и развивать тему дальше уже и не очень хотелось, – Сам пропадаешь, где ни попадя, все время что-то не договариваешь.

- Хватит, – он обнял девушку, даже не обратив внимания на то, что попыталась от него отступить, – Я действительно не знаю, что ты во мне нашла такого, что можно было бы полюбить. Алиса, я знаю, что я в тебе нашел. Ты добрая, милая и очень красивая девушка. Уже само по себе счастье просто находится рядом с тобой, и никогда бы не поверил, что такое чудо, как ты, действительно может найти что-то в таком, как я…

- Дурак, действительно большой дурак, – после его слов девушка сразу же размякла и тоже обняла, крепко вцепившись ему в спину пальцами. – Эд, я не хочу знать, что ты там о себе думаешь, но ты самый лучший из всех, кого я знаю. Ты… Рядом с тобой спокойно, понимаешь? Когда ты рядом, я уверена, что все будешь хорошо. А когда тебя нет… я очень боюсь снова остаться одна, понимаешь? Только сейчас почувствовала, что значит, когда рядом кто-то есть, кому я действительно нужна. Я… ты просто такой хороший… – она говорила часто, запинаясь и краснея, и эти слова одновременно было приятно и очень больно слышать. Девушка доверяла ему без остатка, полностью положившись на него, и та возможность, что после смены ее оставит, становилась только еще болезненнее.

- А чего это вы тут делаете? – голос Ульяны прервал их небольшую сцену нежности, и только начавшийся поцелуй пришлось спешно прерывать. А мелкая, измазанная тортом с ног до головы, хитро на них смотрела, явно все видев и все слышав, – Целуетесь, да?

- Тебя ищем, – попытался изобразить строгость Эдвард, – Ты вообще что устроила в столовой? Разнесла весь торт, испортила всем праздник.

- Что хочу, то и делаю! – подняла свой носик вверх Ульяна, – Имею право!

- Права одного человека заканчиваются там, где начинаются права другого человека, – по привычке повторил старую фразу Эдвард, от чего Ульяна несколько растеряла свой бравый вид, – Ты хоть понимаешь, что о тебе вожатая сейчас думает? Накажет так, что мало не покажется!

- Тебя-то не наказали, – обиженным тоном напомнила ему мелкая, – Ты ведь пропадал на целый день, всем лагерем искали, а это ведь побольше будет.

- Я не устраивал представление на глазах у целого лагеря, – напомнил Эдвард.

- Ладно, хватит вам двоим, – примиряюще сказала Алиса, выйдя чуть вперед, – Уль, тебя сейчас отмывать надо, вся в сладком. Да и переодеться тоже. Пошли, я помогу. Хорошо хоть, что ты сама не убежала куда-то далеко. Эд, а ты тогда вернешься к вожатой, скажешь, что мы ее нашли и все нормально?

- Конечно, – кивнул он в ответ, – Алис, если что, в музыкальный клуб приходи. Я там буду, скорее всего, – девушка тоже кивнула в ответ и, взяв Ульяну за руку, повела ее к умывальникам, снова оставив его одного.

Когда Эдвард вернулся к столовой, там уже оставалось совсем мало народа, пионеры расходились, недовольно обсуждая устроенное Ульяной представление и то, что от торта им самим почти ничего не осталось. Такое вполне ожидаемо, и оставалось лишь надеяться, что девочке припоминать это событие не будут. А если попробуют, то пару зубов он выбить всегда успеет.

Внутри Ольга Дмитриевна как раз возвращала поднос обратно поварам, когда он вошел и поздоровался.

- Ой, Эдвард, хорошо, что ты здесь, – вожатая тепло улыбнулась, – Ой! Прости, тебе же торта, получается, не досталось. Да и ты сам куда-то пропал…

- Без торта как-нибудь переживу, – Эдвард покачал головой, – Мы с Алисой за Ульяной ходили. Я вернулся сказать, что нашли ее, с ней все в порядке.

- А, вот и хорошо! – Ольга Дмитриевна снова изобразила суровое выражение лица, – Передайте ей, что я очень недовольна ее поведением, и серьезно ее накажу.

- Полно вам, – заступился он за мелкую, – Не такое уж это и большое событие. Ну, не сообразила девчонка, что сотворила. Не стоит же ее так сразу наказывать.

- То есть, на моем месте ты бы не стал с ней ничего делать? – наклонив голову набок, поинтересовалась вожатая, решив самому ему предоставить право выбора. Конечно, маловероятно, чтобы Эдвард мог оказаться на месте вожатого в пионерском лагере, а там, где все-таки принимал решения, правила были куда жестче. Подобное нарушение дисциплины в войсках, игнорирование приказов вышестоящего офицера и сюзерена, срыв собрания. Он даже на секунду задумался, какое наказание предусмотрено для такого нарушителя. Кажется, что-то вроде сорока ударов хлыстом на плацу и карцер, и, конечно, штрафной батальон со всеми вытекающими отсюда последствиями. Только здесь не линия фронта и не строго иерархическая система армейских чинов, а детский лагерь, где о дисциплине вообще никто особенно не задумывается, предпочитая гражданские вольности.

- Нет, не стал бы, окажись на вашем месте, – кивнул Эдвард, потратив на размышления около минуты, – Можно ее отчитать, даже прилюдно, чтобы извинилась и пообещала подобное не повторять, но наказывать ее не стоит. Во всяком случае, серьезно.

- Хорошо, – вожатая улыбнулась еще раз, и в этот момент Эдвард почувствовал, что чего-то не заметил сразу, и упустил какую-то мысль из виду. Ольга Дмитриевна же действительно все-таки сделала свой ход конем, – Тогда в походе ты будешь следить за Ульяной, если и там что-то устроит, то я знаю, с кого за это спрошу, – и хитро прищурилась, упиваясь выражением разочарования на лице Эдварда. Сейчас он не видел нужды в том, чтобы скрывать свои эмоции, эти люди все равно действуют слишком открыто и безобидно.

- А за мной следить будет Алиса, – вернул он на свое лицо улыбку, – Прямо настоящая система контроля. Не боитесь, что так всем скопом и устроим какую-нибудь глупость?

- Я за вами за всеми буду присматривать, – успокоила его вожатая, – Будете все время рядом со мной. На всякий случай.

- Слушаюсь и повинуюсь, – кивнул Эдвард, – Приятно, когда руководство все уже просчитало. Спокойно на душе становится.

- Ой, иди уже, – отмахнулась вожатая, – тебя послушать, так не знаешь, то ли хвалить тебя, то ли по голове бить.

- Лучше второе, – кивнул Эдвард, – похвала обычно портит людей, если ее становится слишком много, – чуть поклонившись, вышел снова на улицу и, недолго думая, сразу направился через площадь к музыкальному клубу. В разгар дня здесь полно пионеров, но на него почти не обращали внимания, у каждого оказываются свои заботы в последние дни. Доделать недоделанные дела, рассказать недосказанные истории, договорить незаконченные разговоры. Много всяких вещей остается на последний день, которые все растягиваешь и растягиваешь, никак не желая заканчивать, поскольку после этого придется расставаться с уже привычным местом, оставляющим в душе столь значимый след.