- Эдвард! Эдвард! – его разбудил голос вожатой, трясущей его за плечо. Резко открыв глаза, он чуть было рефлекторно не ударил склонившуюся над ним девушку, но в этот раз сознание отреагировало быстрее рефлексов, и только схватил вожатую рукой, останавливая тряску.
- Что-то случилось? – первого взгляда достаточно понять, что уже давно наступило утро, и, наверное, уже скоро должен быть подъем по лагерю, но сейчас на вожатой была только ночная рубашка, да и сама она выглядела очень взволнованной.
- Ты кричал во сне, – пояснила Ольга Дмитриевна, – Я даже испугалась. Что-то про уничтожение и какие-то корабли… Я особо и не слушала, но так громко все происходило… кошмар, наверное, приснился? Да?
- Я… я не помню, – покачал он головой, хотя перед глазами так и стояло испуганное лицо убитого им в тот день человека, а внутри все словно выворачивало наизнанку от еще бушевавших в нем эмоций. Такое чувство, что даже сейчас пальцы лежат на сенсорных панелях пульта управления, одно касание, и корабли, закованные в тысячи тонн стали и керамита, двинутся вперед, исполняя его приказы. Глядя на лицо вожатой, он возвращал себе понимание того, что еще находится в «Совенке», в этом лагере с пионерами… рядом с Алисой…
- Тебе надо к Виоле Церновне сходить, может, она тебе успокоительного даст, – сказала вожатая, присаживаясь с краю его кровати и зачем-то пытаясь поправить его короткую стрижку, – Наверное, нервы расшатанные… Хотя, я тоже помню, как волновалась, когда влюбилась в первый раз. Так странно было думать, что у тебя вдруг появился еще один важный человек в твоей жизни. И это было, с другой стороны, очень приятно.
- Я волнуюсь не из-за того, что влюбился в Алису, – покачал головой Эдвард, – Я волнуюсь за Алису… Ольга Дмитриевна, раз уж вы меня разбудили, может быть, не будем стеснять друг друга несколько не соответствующим видом? – и как можно выразительнее посмотрел на вожатую, все еще сидевшую рядом с ним в ночной рубашке. Та сразу же покраснела и попросила его отвернуться на несколько минут, и только когда переоделась, велев ему и самому одеваться, вышла, хлопнув дверью.
Выбравшись из-под одеяла, Эдвард сам оделся за пару минут, больше всего времени снова потратив на завязывание галстука, раздумывая о том, что сегодня необходимо сделать. Самое важное то, что теперь уже счет пошел в обратную сторону, половина смены здесь пройдена, и необходимо готовиться к ее завершению. Что будет после того, как пионеры рассядутся по автобусам? Начнется ли все сначала, как у Пионера, либо же его выбросит обратно в его родную реальность? Зацикленность мира в привычном понимании не допускает вторжений извне, но здесь подобное происходит словно специально, что обозначает лишь факт существования прохода, и раз его можно открыть извне, то точно так же можно поступить и изнутри. Для этого лишь достаточно найти слабое место. Только какое слабое место было у «Совенка», он еще не знал. А оно просто должно быть.
Эдвард понимал, что должен вскрыть код этого лагеря, чем бы он ни являлся. И не для того, чтобы просто сбежать, данный параметр, похоже, не от него одного зависит. Если он и уйдет отсюда, то только с Алисой, и даже если для этого придется разрушить «Совенок» до основания и обрушить его в Бездну, то это не станет такой веской проблемой на его пути. Только, конечно, сам себя остановил на середине мысли, никто из пионеров пострадать не должен. Они не должны отвечать за его вину. Не здесь, не в этом месте.
Выйдя за дверь и закрыв замок на ключ, Эдвард вдохнул еще сырой утренний воздух, предвещавший начало нового дня, размышляя, с чего лучше всего начать. Раз уж так получилось, что встал раньше обычного, то, в принципе, посещение линейки вовсе необязательно, думал он, разглядывая зеленые кроны деревьев, лениво колышущиеся под слабыми порывами ветерка, дующего со стороны реки. Пока что единственным из его серьезных планов оставался поиск той странной «кошкодевки», как ее обозвал Пионер, и это в очередной раз обозначает, что придется снова пропадать из лагеря. Оглянувшись и убедившись, что вокруг никого нет, и никто сейчас не сможет ему помешать покинуть территорию «Совенка», Эдвард быстрым шагом направился в сторону умывальников, откуда пройти к лесу легче всего. Только сейчас для этого требовалось сделать большой круг на удалении, чтобы не попасться на глаза никому из пионеров, какие могут сейчас там находиться.
Босоножки в очередной раз доказывали свою абсолютную бесполезность как защитная обувь, даже того утреннего конденсата, что собирался на траве под ногами, оказалось вполне достаточно, чтобы носки насквозь промокли, пока шагал в сторону деревьев. Утренний лес выглядел несколько мрачнее, чем днем, но, наверное, потому, что еще солнце не до конца вышло из-за горизонта. Сейчас деревья отбрасывали длинные черные тени, уже на опушке сплетавшиеся в единый полумрак крон, Оглянувшись и убедившись, что это именно то место, где в последний раз разговаривал с Пионером, он снова сосредоточился и вызвал этого маньяка сюда. В этот раз без всякого сопротивления, он подчинился сразу же, как только услышал его призыв, уже через секунду снова появившись перед ним.
- Только утро, чего же ты… – пробурчал Пионер, старательно избегая его прямого взгляда. Как побитая собака, про себя отметил Эдвард, значит, уже начинает привыкать к своему месту.
- Заткнись, – отрезал коротким словом, – Пошли искать эту самую кошкодевку…
- О! – Пионер сразу оживился и оскалился, – это всегда пожалуйста… Пошли… – кивнул головой, сразу направился еще глубже в лес.
Оглядываясь по сторонам, Эдвард пошел за Пионером, далеко не отходящим от тропинок. В прошлый раз сам он заходил гораздо дальше, но теперь его повели совсем в другую сторону, где деревья стояли дальше друг от друга, довольно часто прерываясь большими и открытыми полянами с ветвистыми деревьями по краям. На одной из таких осталось даже больше кострище, выложенное камнями, и отполированные частым использованием разложенные бревна деревьев, такие же, какие можно найти и на пляже. Пионер заметил, что раз в неделю остальные пионеры лагеря устраивают некое подобие похода, куда обязательно нужно идти, добавив еще, что это очень важный момент. Эдвард, погрузившийся в наблюдения и запоминавший дорогу, мимоходом велел ему замолчать и идти быстрее.
Меньше чем через полчаса времени, то есть, не пройдя и километра по прямой линии в сторону лагеря, они вышли на еще одну небольшую полянку, едва проглядывавшую из-под крон деревьев и закрытую почти со всех сторон. И почти сразу же Пионер с довольным криком подбежал к чему-то, похожему на большой мешок, висящий на суку дерева.
- Здесь! – с нескрываемой радостью в голосе воскликнул Пионер, – Указывая на мешок, – Здесь ее запасы! Ха! Точно!
- Запасы? – удивленно переспросил Эдвард, подойдя ближе к мешку и снимая его с сука. Там, по меньшей мере, было килограмм сорок, и при этом издавал совершенно непередаваемый аромат, напоминающий запах перегноя, а заглянув туда, обнаружил мешанину прелых фруктов и чего-то, напоминающего грибы. Все это смешано в одну кучу и по большей части раздавлено, употреблять такое в пищу сомнительно полезно для здоровья, не говоря уже о том, какие заболевания можно получить от неочищенных лесных даров. Повесив мешок обратно, прокомментировал, – Это не запасы, это медленная и извращенная смерть…
- Я ни разу не видел, чтобы она их ела, – добавил Пионер, – Как собирает, видел, а вот чтобы ела… Обычно ворует из столовки или со склада.
- Я бы на ее месте поступал бы точно так же, – задумчиво добавил Эдвард, разглядывая мешок с запасами. Первое, что можно было сделать, это установить за мешком слежку, поскольку этот гибрид рано или поздно сюда вернется, хотя бы для того, чтобы проверить сохранность своих запасов. Второй вариант был более агрессивным, но и более рискованным. Забрать мешок с собой в расчете на то, что гибрид пойдет его искать, выманив таким образом на свое поле, но в данном случае не факт, что он вообще пойдет, а не начнет собирать запасы заново. Эдвард уже сталкивался с племенами дикарей, которые, чтобы сохранить жизни своих воинов и избежать уничтожения всего племени, бросали не только свои запасы, но так же и часть стариков, женщин и даже детей, лишь бы вырваться из кольца окружения.
