В этом поселке им повезло, прямо на дороге им встретилась женщина, на коромысле она несла два полных ведра колодезной воды. Она шла и так ловко балансировала своим телом, что ни одной капли воды не выплескивалось у нее из ведер, висевших на коромысле. Парни от удивления остановились и, с широко разинутыми ртами, наблюдали за тем, как эта женщина проходила мимо.

– Ну, что, солдатики, стоите, разинув рты? Я же не ваш пирог, не откусите!

– Ну, ты, женщина, даешь! Не идешь, а выступаешь словно пава!

Вдруг заявил Степа Николаев, по своему росту он был самым маленьким во всей группе. Многие командиры ошибочно порой принимали его за пионера, порой хотели его обратно отправить домой. Васька еще удивлялся тому, как этот парень умудрился найти правильные слова, чтобы так высоко оценить красоту и стать этой русской женщины! Ее лицо было трудно разглядеть, пуховый платок, небрежно наброшенный на голову, надежно скрывал ее лицо. На ней была одета старая, кое-где вручную подлатанная кофта и, что опять-таки чрезвычайно удивило Василия, вместо пуговиц на кофте были деревянные палочки. Поверх кофты была накинута теплая меховая безрукавка, юбка у нее была до пят, а на ногах – старые разбитые мужские кирзовые сапоги. Василий всем своим нутром почувствовал, что под всей этой старой одеждой скрывалась настоящая русская красота!

– Спасибо, ребята, за доброе слово! Ласковое слово, оно и кошке приятно! А вы, ребятки, часом не голодны ли? Мужа и сына я недавно проводила на фронт! В избе осталась одна-одинешенька, теперь мне не о ком заботиться, некого кормить! Так что, если голодны, то, не стесняйтесь, заходите в мою избу! Вон она третья, считая от этой избы. Что имею, тем я вас и покормлю!

Уже на дворе своей избы, женщина остановилась, ведра аккуратно поставила на завалинку. На пороге избы развернулась, строго осмотрела на парней, гурьбой следовавших за ней, и сказала:

– Меня зовут, Полина Георгиевна! При входе в избу, не забудьте снять и почистить свои сапоги! По избе ходить только босыми или в портянках, можете отдохнуть с полчасика, пока я буду вам готовить курицу! А тебя, я вижу ты старший в команде, хочу попросить наколоть мне дров. Скоро зима, а дрова уже кончаются, мне же самой их трудно колоть. Ты только на поленья их распили и постарайся расколоть их, как можно больше! Потом эти дрова я сама в поленницу сложу! Топор колун ты найдешь в подсобке.

Три часа призывники провели в избе крестьянки и колхозницы Полины Георгиевны. Двух куриц и большой горшок картошки хватило на всех. После дома уральские призывники впервые наелись доотвала привычной домашней пищей, что не смогли подняться из-за стола. Васька мгновенно сообразил, что его группа полностью потеряла боеспособность, не может и шага сделать после такого вкусного обеда! Он разрешил своим товарищам часок поспать под чутким присмотром Полины Георгиевны. Сам же снова отправился во двор, где занялся колкой дров, Полина аж ахнула от изумления, когда, выйдя во двор, увидела большую гору наколотых дров. От избытка впечатлений женщина не удержалась, чмокнула его в небритую щеку и сказала, глядя прямо ему в глаза:

– Оставайтесь на ночь! Нечего спешить на фронт, он сам вас здесь найдет! А утром я попрошу соседа, Игнатия Степановича, он вас на своей телеге подбросит до Одоева. Только мне кажется, что вы немного опоздали, по слухам еще вчера немцы заняли этот городок!

– Не могу, Полина Георгиевна! – Твердо ответил Василий. – Я ответ держу за всех своих товарищей!

По твердости его ответа Полина поняла, что ей не стоит больше на своем настаивать. Она, потупив взгляд к долу, отошла в сторону, освобождая Василию проход в избу. Ему понравился уют и комфорт этой крестьянской избы, полы вымыты, повсюду постелены половички, чтобы босыми ногами не ходить по голым доскам пола. Василий аккуратно скинул сапоги и портянки, сел за стол, где для него было оставлено чуть ли половина хорошо прожаренной курицы с картофелинами, небольшой жбан сметаны и большая железная кружка парного молока. Но самым замечательным был белый хлеб, он еще хранил в себе тепло и запах печки.

– Сама пекла! – Коротко сказала Полина на вопросительный взгляд Василия.

Василий не заметил, как она подошла к столу, сейчас стояла, молча, наблюдая за тем, как он ест!

– Садись на лавку, в ногах правды нет! – Сказал он, продолжая пережевывать жареную курятину, запивая ее молоком и заедая белым хлебом. – Что слышно с фронта? У вас в деревне есть радиоприёмник?!

– Был у председателя в правлении, да НКВД забрало, чуть ли не в первый день начала войны! С тех пор живем одними слухами и домыслами. Были беженцы, о немцах они рассказывали одни только страшные вещи. Там они кого-то убили, там кого-то расстреляли! Проходили красноармейцы, но комиссары на их рты замки навесили. Молчат и ничего не рассказывают, а в глазах один только страх!

– Неужели все так плохо? Мне пришлось немного повоевать на западной границе, когда началась война. Мы немцев так не боялись, нам было только обидно, горько и досадно, что они постоянно наступают, а мы постоянно отступаем! Ну, да, ладно, хозяюшка, спасибо за хлеб и соль, за гостеприимный прием! Нам пора отправляться на фронт! Полина, не подаришь ли ты нам вот ту свою двухстволочку. Она у тебя на стене без дела висит, а нам может и пригодиться. Охотиться идем, только вот охотимся собираемся на очень большого зверя и, как сегодня говорят, на очень страшного!

– Да, забирай, Васенька! Муж ее на стенку повесил, когда уходил на фронт. Тогда он мне сказал, что она мне защитницей будет. Но я же женщина и стрелять не умею, да и не хочу этому учиться!

– Мы тебя защитим, немца сюда не допустим. Ну, мы должны отправляться в путь!

– Спаси тебя Бог, Василий! И твоих красноармейцев тоже!

Дорога Тула – Одоев ничем не изменилась за время их отдыха, она, как была безлюдной, так ею и осталась. Они быстрым шагом прошли километров двадцать, к полудню были где-то на середине пути к Одоеву. В этот момент Василий прислушался, в гуле дальней артиллерийской канонады он расслышал какие-то посторонние звуки. Как только они покинули Тулу, то в воздухе возник, на всем пути их пока сопровождал этот постоянный гул артиллеристской канонады. Он то нарастал, то затихал, слышался то справа, то слева или спереди, но не прекращался ни на минуту. Поначалу Васька очень тревожился по этому поводу, но вскоре привык к постоянному гулу артиллерии, перестал на него обращать внимание. Но сейчас в этом гуле артиллеристской канонады ему послышалось какое-то натяжное подвывание, не имевшего никакого отношения к грохоту артиллерии.

Он бросил взгляд себе за спину, парни его группы брели по всей ширине дороги, лениво переставляя ноги. По их физиономиям можно было бы легко догадаться о том, что они пока еще не устали, но с удовольствием остановились бы на привал. В сидорах за их плечами все еще хранилась еще одна парочка жаренных курочек, которые Полина Георгиевна дала им в дорогу. Так что парни с превеликим удовольствием бы остановились, чтобы доесть этих курочек с картошкой.

– Вась, ты прислушайся, мне кажется, что в воздухе слышны звуки мотоциклетных двигателей! Прими мой совет, предосторожности ради, своих ребят убери с дороги, прикажи им на время спрятаться вон в том придорожном лесу. Охотничья двустволка, три патрона в пистолете вас не спасут! – Мысленно прошептал Альфред Нетцке. – Если это немецкий разведвзвод на мотоциклах, то они вас попросту перестреляют из пулеметов прямо с дороги! Пленных они брать не будут, они им ни к чему! Так что, давай, Вася, прямо сейчас уведи ребят с дороги!

– Ребята, объявляю привал на тридцать минут. В этой связи сойдите с дороги, на привал расположитесь вон в том придорожном лесочке. Там передохните, поешьте Полининых курочек с картошкой, только не забудьте мне кусок курицы и хлеба оставить! Я же немного пройдусь вперед дальше по дороге, посмотрю, что и как там?! А потом я к вам вернусь!