– А кто все эти Димуиддлы? – спросил я. – Их имена на каждом здании! – Не сбавляя шаг, Бесси объяснила, что патриарх Димуиддл сколотил состояние на военной промышленности и крупную долю своей компании оставил общинному колледжу Коровий Мык. Поговаривали, что каждая седьмая пуля, выпущенная во всем мире, изготовлена в Арсенале Димуиддла – и всякий раз, когда где-то на свете вспыхивает вооруженный конфликт, колледж получает прямое вливание средств из Фонда наследников Димуиддла.

– Нам очень повезло с такой палкой о двух концах, – завершила она.

В итоге мы дошли до кафетерия, где проводилось общее собрание, – Мемориального кафетерия имени Артура и Мейбл Димуиддлов, – и Бесси, оставив коробку с бумагами секретаршам при входе, стала пробираться к сиденью в самом дальнем углу кафетерия, откуда было бы удобно наблюдать за всей панорамой преподавателей и сотрудников, пока те входят, получают раздаточные материалы к общему собранию и рассаживаются по залу.

– Вам лучше взять блокнот, – посоветовала она. – Будет много фактов и цифр. – Я в ожидании извлек желтый линованный блокнот из своего жесткого портфеля и лизнул кончик ручки.

– Готов! – сказал я.

Когда в зал, улыбаясь и здороваясь друг с другом, стали входить первые преподаватели и сотрудники, секретарши за передним столиком их регистрировали, а Бесси зачитывала мне их имена, должности и отличительные отзывы – почти как комментатор, перечисляющий коров-лауреатов на сельской ярмарке:

– Расти Стоукс. Преподаватель зоотехнии и злостный курильщик, – говорила она, и я принимался ожесточенно корябать у себя в блокноте. – Председатель Совета колледжа и один из самых пугающих людей в кампусе. У него два грузовика, включая джип, купленный у сестры Мерны Ли. Овощей не ест. Не любит коммунистов. Не верит в существование целесообразных альтернатив гетеросексуальности. Обожает огнестрельное оружие.

Следом за ним вошла женщина средних лет в развевающемся сари, с болтающимися хрустальными серьгами и элегантной красной точкой на лбу:

– Марша Гринбом. Преподаватель медсестринского дела на втором курсе. Переехала сюда из Делавэра прошлой осенью, продав там свою конопляную ферму. Строгая вегетарианка. Предпочитает ситарную музыку. В новом районе города, который называют Предместьем, у нее холистическая медицинская практика. В свободное время обучает йоге. Пылко стремится к нирване и вот настолько отстоит от ее достижения. – Большим и указательным пальцами Бесси обозначила, на сколько Марша отстоит от нирваны. – К несчастью, у нее также чесотка в запущенной форме…

Я все это записал.

Через минуту вошел пожилой человечек в сером костюме, федоре и с красным галстуком-бабочкой. Бесси сказала:

– Уилл Смиткоут. Самый старый педагог у нас в колледже. Преподает раннюю историю США и лекции читает все по тем же конспектам, что и тридцать лет назад, когда начинал. Прошлой осенью был председателем рождественской комиссии – тогда в первый и единственный раз за все время существования колледжа нам удалось не провести вечеринку. Раньше в кампусе был силой, а теперь просто досиживает до пенсии. В этом процессе ему помогает бурбон с тоником…

Снаружи у кафетерия начала выстраиваться очередь, а в зале накапливалась энергия – предвкушением общего собрания, которое начнет для колледжа новый учебный год. Секретарши суетились, стараясь побыстрее запустить всех внутрь, и я едва поспевал записывать массу биографических и исторических сведений, которые Бесси метала в меня стремительным бубнежом. Там была внештатная беженка из Пенсильвании, преподававшая историю искусств и ездившая на «саабе». И пухловатый мужчина в штате – он водил «форд ф-1» и преподавал оружейное дело. За ним стояли Херолд и Уайнона Шлокстины, единственная формально признаваемая колледжем семейная пара; слева от них – Сэм Миддлтон, знаток средневековой поэзии и ведомственный анархист с членской карточкой; а за ним – Алан Длинная Река, преподаватель ораторского искусства и потомок коренного населения из первоначального местного племени, который вот уже более двенадцати лет не перекинулся ни единым словом ни с кем в колледже, включая своих студентов.

– Это крайне парадоксально, – сказал я. – Как кто-то может преподавать ораторское искусство, при этом не…

– Разговаривая? Об этом я знаю не больше вашего, Чарли!

Мой наблюдательный проводник представляла мне одну за другой множество примечательных личностей общинного колледжа Коровий Мык – не только чем занимались мои новые коллеги в профессиональной своей ипостаси, но и чем стремились быть под сенью личной жизни. Так я узнал о сорокашестилетней преподавательнице антропологии и матери шестерых детей, некогда танцевавшей в кабаре в Нью-Джерси; она и поныне лелеяла мечту о карьере в интерпретационном танце. И о дородном учителе физкультуры, чье знакомство с пальцами собственных ног теперь ограничивалось косвенными слухами и смутными детскими воспоминаниями, – но все свои летние каникулы он участвовал в турнирах по боксу без перчаток в своем родном штате Джорджия. И о чарующем преподавателе творческого письма без единой опубликованной работы – однако его сексуальные подвиги со студентками уже вошли в местные легенды. («Его хоть в Новую ориентационную программу для абитуриентов вписывай!» – буркнула Бесси.) Был преподаватель психологии, по средам вечером певший блюз в «Елисейских полях»; и давний заведующий кафедрой садоводства и огородничества, в последнее время проводивший творческие отпуска в поездках по стране – за изысканиями в анналах американского кукольного театра; и недавно пошедший на повышение приглашенный профессор астрономии – он ни разу за всю свою работу в штате не улыбнулся, но, как поклялась Бесси, через выходные ездил за шестьсот миль отсюда, чтобы выступать в комическом разговорном жанре по клубам ближайшего крупного города. Вообще-то таланты цвели в нерабочее время по всему кампусу общинного колледжа Коровий Мык, словно кусты ночецветного жасмина. Так вот – и с помощью полезных подсказок Бесси – я постепенно убедился, что общинный колледж может быть рассадником возможностей не только для своих студентов, но и для преподавателей: ибо у всех моих коллег имелись какие-то яркие таланты – страсть, жгучее стремленье, тайное призвание, засевшее глубоко в расщелинах творческой души, – что поддерживались преподаванием студентам общинного колледжа Коровий Мык.

– Помяни черта!..

Бесси показывала на двери, в которых теперь группой толпилась кафедра английской филологии, – секретарши деловито их записывали. Во всем преподавательском составе, пояснила Бесси, учителя английского были самыми вдохновенными: каждый увлеченно занимался каким-либо частным проектом с немалыми литературными и художественными достоинствами – то мог быть научно-фантастический роман, чье действие происходило в футуристическом Коннектикуте, сборник невозможно коротких рассказов, полнотомная элегия, в которой подробно излагались взлет и падение скотоводства в Разъезде Коровий Мык. Из пяти штатных преподавателей английского в Коровьем Мыке ровно трое работали над своими первыми романами; двое были активными драматургами; четверо опубликовали в самиздате по меньшей мере по одной брошюре нерифмованной поэзии; у одного на опционе был киносценарий; и все пятеро пребывали в непрерывном и отчаянном поиске надежного литературного агента.

– А вон что за люди? – Я показал на темный столик в самом дальнем углу зала, за которым мрачное сборище полуосвещенных лиц тупо пялилось прямо перед собой. У каждого за тем столиком на руке была черная повязка.

– Почасовики, – объяснила Бесси. – Нам не разрешается звать их по именам.

Все больше и больше людей набивалось в кафетерий, и немного погодя я познакомился с недавно нанятым в школу учителем евгеники; завкафедрой предпринимательства; деканом по учебной работе; Кармелитой – сотрудником по мультикультурализму; составителем заявок на ассигнования с полным рабочим днем; главным библиотекарем и всем ее штатом; Глэдис из отдела кадров; мэром Разъезда Коровий Мык (который по совпадению был нашим преподавателем сварочного дела на полставки); и «саабо»-владелицей и перевозчицей шитцу – преподавателем истории искусства, жившей неподалеку от временной автобусной остановки. Одна за другой на меня налетали фамилии – как ночь на ветровое стекло: Джампстон и Драмрайт, Мэндерз и Пуви, Дризделл, и Ранкл, и Тот. Кротуэлл и Войлз. Килгэс и Спрэтлин, Яксли и Джоурз. Куили и Татт. Пранти и Пристэш. Кларди, и Еркс, и Хотмайр, и Сприч. Бридлав и Тилли. Барнз, и Уивер, и Редфилд, и Тали, и Круч, и Слокэм, и Лайнберри, и Тиббз, и…