Несколько минут спустя туда, где я сидел, подкатил старый пикап, и из него вышел доктор Фелч.

– Простите, что опоздал, Чарли, – улыбнулся он. – Приятно с вами наконец-то встретиться! – Доктор Фелч был сед, в ношеных ковбойских сапогах и зеленой кепке «Джон Дир»[1], а хватка у него оказалась до того крепкая, что мне сплющило руку, когда он ее пожал. – Запрыгивайте, – сказал он и метнул два моих тяжелых чемодана в кузов пикапа, легко, по одному каждой рукой; затем перегнулся через задний борт и сдвинул вбок крупную кипу сена, чтобы чемоданы мои легли ровно. – Извините. Не самый чистый грузовик на свете… – Он жестом пригласил меня в кабину, и я влез.

– Спасибо, что подвозите меня, – сказал я и захлопнул тяжелую дверцу. Кабина внутри была вся замусорена, а на сиденье между нами лежала стопка манильских папок, из которых под разными углами торчали бумажки; сверху на ней покоилась коробка с патронами. Пристегиваться доктор Фелч не стал, а с моей стороны ремня не было вовсе – лишь толстый слой грязи в бороздках потрескавшегося винилового сиденья.

– Что вы, что вы, – ответил он. Затем доктор Фелч пояснил, что у него это личная традиция – подбирать всех новоприбывших работников общинного колледжа Коровий Мык, и он истово ее не нарушает вот уже двадцать лет. – В этом вот самом грузовичке! – рассмеялся он и завел двигатель, взревевший всею мощью восьми цилиндров. Воздух был жарок, и ни он, ни я стекол не поднимали. Доктор Фелч высунул локоть в окно со своей стороны и на ходу – а к опасным тридцати милям в час он даже не приближался – ему приходилось перекрикивать этот рев восьми цилиндров, летевший снаружи. – Я за это время подобрал так больше двухсот сотрудников, – добавил он. – Аж из самой Калифорнии приезжали!

Колледж располагался на другом краю городка, и, катя по пыльной дороге с одной окраины на другую, доктор Фелч показывал мне достопримечательности Разъезда Коровий Мык. Хотя городок и был уныл, в нем таилось некоторое очарованье: ржавеющее железнодорожное депо; обшарпанное почтовое отделение с вознесшимся ввысь флагштоком, на котором гордо реял флаг с двадцатью тремя звездами; раскинувшаяся бревенчатая штаб-квартира ранчо «Коровий Мык» – того первого предприятия, что и породило сам городок Разъезд Коровий Мык и дало ему имя. Через милю или около того от автобусной остановки мы проехали знак, приветствовавший нас в Разъезде Коровий Мык – «Где сходятся миры!», сулил он, – а еще через несколько миль – одинокий городской универмаг, где у коновязи с двумя лошадьми был припаркован одинокий пикап. Затем мы проехали вдоль кромки пересохшей реки, что завела нас за опустелые сараи и пастбища с разлагающейся на них сельхозтехникой и ссохшимися шкурами скота, сложенными в кипы. Еще нам попались по дороге закрытый ларек снастей и наживки и заколоченный маникюрный салон, а потом мы свернули влево и проехали через городской центр, в котором с закрытыми ставнями стояла мэрия – была суббота, – рядом окружная тюрьма, а через дорогу – здание, в котором размещались местная газета и однокомнатный музей, посвященный истории животноводства в Разъезде Коровий Мык. Все это, выяснил я, было нерасторжимо связано друг с другом, а почти всё и все, на что и кого доктор Фелч показывал, совсем немного погодя будет как-то соотноситься с моей новой ролью в колледже.

– Тут вот миссис Гризэм живет, – говорил он. – Наш библиотекарь. Вы с нею познакомитесь на общем собрании в понедельник. А вон в том доме раньше жила Мерна Ли, покуда за нею дети из города не приехали и ее не забрали. Она у нас издавна за данные отвечала, но как бы растеряла к концу побрякушки…

В ответ на все это я кивал.

В какой-то момент доктор Фелч вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку «Честерфилда».

– Курите? – спросил он.

– Нет, сэр, не курю.

– Вам же хуже, – сказал он и постукал пачкой по рулю, вытряхивая сигарету, затем извлек из кармана книжку спичек. Не притормаживая, он убрал обе руки с руля, чтоб чиркнуть спичкой и прикрыть ладонью пламя, когда прикуривал; грузовичок тут же начал съезжать на встречную полосу, и я машинально потянулся к рулю. Но доктор Фелч лишь рассмеялся:

– Успокойтесь, Чарли… Я машину вожу с восьми лет! – Он выкинул спичку в окно и вновь спокойно взялся за руль.

Держался доктор Фелч дружелюбно и прямо – он просто не мог не нравиться; однако во всех его движеньях сквозила заметная напряженность, как будто он пытался вести две беседы сразу. Какое-то время мы ехали молча, и чтобы развеять тишину, я спросил его о своей работе; я так поспешно принял должность координатора особых проектов по телефону, что даже забыл спросить, что мне вообще-то полагается делать в этой роли.

– То есть мне, вероятно, следовало спросить это у вас до того, как я спрыгнул с автобуса.

Доктор Фелч рассмеялся.

– Надо полагать, вам уж очень не терпелось уехать оттуда, где вы были, Чарли?

– Да, наверное. Можно сказать и так…

– Ну, как бы там ни было, я рад, что вы тут. У координатора особых проектов нет установленных обязанностей. По крайней мере, у нашего их нет. Вы будете моей правой рукой, так сказать. А это значит, что время от времени я буду просить вас погасить какое-нибудь возгорание в кампусе. Равно как и пускать контролируемый пал с нашей стороны…

Я посмотрел на него, ожидая подробностей. Но их не последовало.

– Интригующе звучит, – в конце концов сказал я. – Надеюсь, я справлюсь.

– Не волнуйтесь – отлично все у вас будет. Я попросил Бесси показать вам, что к чему… – Тут доктор Фелч сообщил мне, что Бесси его помощница и что она – «ротвейлер», но мне работать с нею понравится, потому что она из тех немногих людей на свете, кто и день, и ночь повидали, и не боится прямо обозначать разницу между ними. Вообще-то по десятибалльной шкале честности, где десять – старая монахиня, дающая показания в суде, а единица – то, что колледж написал в своем свежем самостоятельном отчете для аккредитации, – она примерно равна двенадцати. – Только пистолет в штанах держите, а то она его отломит и вам же вручит.

– Монахиня?

– Нет. Бесси.

– Изо всех сил постараюсь, сэр, – сказал я.

Доктор Фелч еще немного рассказал о моей должности в колледже – излагал он оптимистично и бурливо, хоть местами и вполне загадочно, – но вдруг сменил тон.

– Не хочу обескураживать вас, Чарли, но вы уже третий координатор особых проектов, кого мы нанимали в последние два года. Первый не пережил даже первой вздутой мошонки. Та, что была после него, – ну, она оказалась бедствием вселенских пропорций. Поэтому скажем так: вы вступаете не совсем в море больших надежд.

При упоминании неудачи моей предшественницы я навострил уши.

– А что случилось с последним координатором? – спросил я. – Отчего она оказалась таким бедствием?

Доктор Фелч помолчал, затягиваясь, и мне показалось, что он готов вообще сменить тему.

– История долгая… – Но тут же без дальнейших понуждений с моей стороны пустился в мерзкую повесть о том, как его последняя координатор особых проектов оказалась бедствием вселенских пропорций: – В конечном счете, это я виноват, – начал он. – Видите ли, нам был нужен человек, способный работать с нашим расколотым кампусом, поэтому мы и наняли эту деваху после одного телефонного собеседования. Приехала она к нам со всеми бубенцами и свисточками. Степени от двух колледжей Плющевой лиги. Блистательное резюме. Опыта до такой-то матери. Без счета наград и благодарностей. Поручительства от самих королевы английской и эрцгерцога Кентерберийского. Сами, в общем, таких знаете…

Я рассмеялся.

– …Приезжает она в Коровий Мык, и я ее забираю с автобусной остановки. На этом вот грузовичке. А она в него садиться отказывается. Пыльно, говорит, и нет пассажирского ремня. Да вы шутить изволите, думаю я себе, – пыльно?! – однако включаю презумпцию невиновности, вызываю нашу историчку по искусствам, и она в воскресенье сюда приезжает на своем «саабе», забирает эту даму с ее всевозможным багажом и шитцу ейным и везет в кампус. Назавтра мы с нею встречаемся у меня в кабинете, и я начинаю ей выкладывать, что от нее в этой должности будет ожидаться, со всеми необходимыми предуведомленьями: что перед нею расколотый кампус и ей лучше быть к этому готовой, потому что разногласия эти корнями уходят очень глубоко, и, если она не будет осторожна, они ее поглотят. Послушайте, говорит она, у меня степени двух колледжей Плющевой лиги, опыта посредничества до такой-то матери, личные поручительства от израильского кнессета и лично шаха Ирана…