- Мы, вообще-то, родственники этого человека, - возмущенно возражает Бейонд.

- Тогда в ваших же интересах не путаться у нас под ногами, - отрезает тот. – Все вопросы адресуйте полиции, а нам, пожалуйста, не мешайте заниматься своей работой.

И, не говоря больше ни слова, медперсонал погружает Ватари в машину, после чего оттуда выглядывает полная женщина-врач средних лет и призывно кивает в нашу сторону.

- Кто-то один пусть едет с нами, - распоряжается она. – Надо заполнить бумаги.

Эль тут же срывается с места и, бросив нам через плечо «Я позвоню, как только все прояснится», идет в машину. Бейонд только кивает и недовольно качает головой. И невозможно не заметить, что это происшествие с Ватари подкосило его куда меньше, чем Эля, который все это время места себе не находил. Впрочем, ничего удивительного. Из них двоих Эль намного сильнее привязан к деду, который его, по сути, вырастил. Но вот то, что Бейонд выглядит настороженным и возмущенным, видно невооруженным глазом. Даже мне.

Когда скорая помощь, пронзительно визжа сиреной, уезжает прочь, мы подходим к офицеру полиции, который стоит рядом со своей машиной и, положив на капот лист бумаги, что-то быстро строчит, то и дело сбиваясь и исправляя написанное.

- Что здесь произошло? – наседает на него Бейонд, кажется, уже отчаявшись услышать хотя бы мало-мальски внятное объяснение.

- Попытка отравления, - отвечает он, не отрываясь от писанины. – Кто-то принес вашему дедушке отравленные конфеты, которые и вызвали приступ.

- Кто? – сразу спрашиваю я.

- Следствие выяснит, - говорит офицер, по-прежнему не поднимая глаз. – И я вынужден попросить вас поехать со мной в управление. Детектив задаст вам несколько вопросов.

В полицейском участке, как всегда, яблоку негде упасть – все заняты делом. Указав нам на жесткую деревянную скамейку возле двери в один из кабинетов и велев ждать, пока нас не вызовут, офицер куда-то уходит, и о нас все забывают. А мы остается сидеть в этом коридоре дураки дураками, ожидая неизвестно чего.

- Что, теперь этот ублюдок решил переключиться с животных на твоих знакомых и родственников? – неуверенно смотрю я на мрачного, как туча, Бейонда.

- Судя по всему. – Он сумрачным взглядом сверлит противоположную стену. – И, что самое поганое, сейчас за это возьмется полиция, а это уже серьезно.

- А может, это к лучшему? Ведь?.. – начинаю, было, я, а потом затыкаюсь, ибо понимаю, что несу полный бред.

Какое там «к лучшему»?! Ясно ведь, что поймай полиция преследователя, она выйдет на дело об убийствах в Англии, а если выйдут на это дело, то по характеру ран, нанесенных жертвам, выйдут на Бейонда. Ситуация и правда хуже не придумаешь, а самое главное, что и поделать-то вроде бы ничего нельзя!

- Можно, - словно прочитав мои мысли, внезапно говорит Бейонд. – Единственный способ избежать связи дела Гарвардского палача с делом о том, что я сделал в Англии, - это найти преследователя самостоятельно, при этом опередив полицию.

- Мы в этом деле не продвинулись ни на йоту, - грустно напоминаю я сей прискорбный факт.

- Мы еще толком и не начинали, - мрачно возражает он. – Так что придется продвинуться.

Ожидание растягивается чуть ли не на целый час. В какой-то момент я чувствую, что начинаю засыпать, так что приходится вставать и идти к автомату, торгующему паршивым кофе. Бейонд, немного подумав, просит купить и ему тоже. Так что уже через минуту я, морщась, пью эту отраву, а он, понюхав, и пробовать не решается, а только смотрит в стаканчик. Наконец, дверь, рядом с которой мы сидели все это время, открывается настежь, а на пороге появляется невысокий мужчина неопределенного возраста, скорее ширококостный, нежели толстый, практически лысый, в выразительным открытым лицом и при этом с такими же, как у Бейонда, огромными глазами, правда, пронзительно синими, а не темными. То еще зрелище!

- Вы родственники Квилиша Вамми? – он смотрит на нас так, словно коридор забит до отказа претендентами на эту роль.

- Я его внук, - кивает Бейонд, при этом пытаясь растолкать уже практически спящую меня.

- Я детектив Миллер, - представляется мужчина. – Прошу прощения за ожидание. Проходите, пожалуйста, в кабинет. Это не займет много времени, я лишь задам вам парочку вопросов.

Когда мы ближе к девяти часам добираемся, наконец, до моего дома, Эль уже сидит там, в окружении всей нашей дружной компании. И вид у всех при этом настолько хмурый и мрачный, что сердце замирает в ожидании самого худшего. Впрочем, это не относится к Мелло, которому все происходящее, кажется, вообще до лампочки, потому что он откинулся на спинку дивана и просто спит.

В комнате повисла такая тягостная и паршивая атмосфера, что возникает желание пойти и немедленно засунуть голову в петлю. Давненько я такого не чувствовала. Да что там, давненько! Вообще никогда.

- Ужас какой! – вскликивает Миса, видимо, выслушав рассказ Эля по поводу случившегося.

Мы наскоро разуваемся, снимаем верхнюю одежду и подсаживаемся ко всем, удобно расположившись на полу ввиду занятости всех сидячих мест.

- Ну, что там с Ватари? – спрашиваю я, сочувственно глядя на Эля, вынужденного рассказывать эту неприятную и болезненную историю уже по второму кругу. – Он ведь жив?

- Жив, - безэмоциональным голосом отвечает он. – Токсикология показала, что отравление было вызвано синильной кислотой, добавленной в конфеты, которые он ел за ужином. Ватари выжил только потому, что сахар в конфетах частично нейтрализовал действие яда. Так что он вызвал не смерть, а кому.

Я только в ужасе прикладываю ладонь ко рту, а Бейонд искривляет губы, словно хочет разразиться потоком брани, но вовремя передумывает, поняв, что делу это не поможет.

- А что сказали в полиции? – спрашивает, тем временем, Эль, обращаясь к нам. – У них есть зацепки?

- Ну, детектив сказал, что, по показаниям соседки, она видела, как незадолго до шести часов к дому Ватари пришел какой-то человек, держа подмышкой зеленую коробку этих самых конфет, - отвечает Бейонд. – Ватари открыл дверь и после небольшого разговора пустил пришедшего в дом. А через несколько минут этот человек вышел из дома и ушел.

- А лица она не разглядела? – хмурится Лайт, складывая руки на груди.

- Нет, - качает головой тот.

- Ничего удивительного, - констатирует Ягами. – Если хочешь кого-то убить, вполне логично при этом не показывать своего лица. Но если тот, кто это сделал – не профессионал, он должен был оставить улики. – И поворачивается к Такаде, которая только согласно кивает, поняв, чего он от нее хочет.

- Конечно, я скажу Теру, - говорит она, понимая всю серьезность происходящего. – У него, конечно, и так работы выше крыши, но он может шепнуть пару словечек, кому надо.

- Спасибо, - поднимает на нее глаза Эль, и в его голосе столько неподдельной искренности и скорби, что у меня по спине бежит неприятный холодок.

Еще через полчаса ребята начинают собираться обратно кто в общежитие, кто к себе домой, но это оказывается не так-то просто. Мелло, благополучно продрыхнувший весь вечер, и не думает просыпаться, когда Мэтт пытается его растолкать. В конце концов, они с Лайтом укладывают его руки к себе на плечи и тащат в машину. Ниа, проходя мимо нас, на секунду замирает, окинув взглядом наши лица, после чего тоже удаляется, так ничего и не сказав. Саю, собрав со стола пустые кружки и стаканы, несет все это на кухню мыть – она отбывать в общежитие не собирается. И, когда мы, наконец, остаемся наедине, в гостиную внезапно опять приходит Лайт, уже проводивший Мису и Такаду до машины.

- Эй, Эль, - говорит Ягами, и тот поворачивает голову к нему, смотря уже знакомым мне взглядом дохлого окуня. – Пойдем.

- Куда? – устало интересуется Эль, не имея ни малейшего желания ни куда-либо идти, ни чем бы то ни было заниматься.

- Это неважно, - качает головой Лайт, а потом решительно подходит ближе. – Пойдем, тебе говорят.

Похоже, спорить с Лайтом Элю хочется еще меньше, поэтому он послушно встает со стула и идет вслед за ним к выходу из гостиной. Я сперва удивленно смотрю им вслед, а потом, поймав успокаивающий взгляд Ягами, благодарно улыбаюсь.