— Не волнуйся, Рон, но я прекрасно помню об этом.

Друг раскрывает и закрывает рот, быстро моргает и, наконец, расслабляется. Немного смущённо почесав кончик носа, он заявляет нарочито-беззаботным тоном:

— Это хорошо. Просто ты в последнее время немного…

— «Немного» что? — настаёт мой черёд напрягаться.

Рон задыхается от слишком сильного тычка в бок от Гермионы, но всё же отвечает:

— Немного в другой реальности, будто не с нами, а в своих мыслях.

Тактичная Джинни избавляет меня от необходимости отвечать, вытягивая из-за стола, тем более что большая часть студентов Гриффиндора, сидящих рядом с нашей компанией, навострила уши, а мне совсем не хочется объясняться в чужом присутствии. Рон запоздало осознаёт свою ошибку и, чтобы скрыть смущение, подгоняет остальных членов команды, увлёкшихся обедом.

Впрочем, я не горю желанием вообще что-либо рассказывать своим друзьям о мучающей меня боли в шраме и видениях по одной простой причине: им и без того хватает забот и волнений со мной. Шесть лет у них был нормальный друг Гарри, просто Гарри, а на седьмой они получают «знаменитого» Гарри Поттера с ворохом странностей и проблем в придачу.

Вернувшись в башню Гриффиндора за мётлами и формой, команда в почти полном составе — Фред и Джордж будут ждать нас возле стадиона — отправляется на тренировку. Подходя к величественному сооружению, я думаю о том, что всего через две недели воздух на милю вокруг наполнится радостными криками болельщиков, а две команды столкнутся в борьбе за победу в матче — последнем перед Рождеством.

Высоко-высоко, тревожа тяжёлую материю разноцветных флагов, свистит ветер, коварно нагоняет лёгкие облачка на солнечный диск, не такой яркий, как летом. Издалека доносится приглушённое перешёптывание деревьев Запретного леса, а под ногами Рона хрустит ветка.

Близнецы, как всегда, полны решимости и не устают подшучивать по поводу бладжеров, обещая не дать им возможности переломать десяток-другой «Гриффиндорских косточек».

Тренировка обходится без приключений, что не может не радовать: чувство страха на миг опаляет сознание, стоит пальцам сомкнуться вокруг древка метлы. К счастью, видения решают дать мне передышку.

Уже на подходе к замку Рон привлекает моё внимание и показывает куда-то вбок. Заинтересованный, я поворачиваю голову и замечаю Драко Малфоя. Облачённый в слегка укороченную мантию, без слизеринского шарфа, он мерно вышагивает по дороге, ведущей в Хогсмид. Заметив наше появление, он останавливает загадочный взгляд на мне, а я каким-то образом понимаю, что блондин — по мою душу.

Я отделяюсь от своей команды. Мы пожимаем ладони друг друга в знак приветствия и почти одновременно устремляем взоры на величественный замок. Хулиган-ветер сдувает внушительную горку снега с лохматой лапы ели и осыпает нас мельчайшими и влажными песчинками.

Малфой плавно перекатывается с пятки на носок, отчего бледные солнечные блики играют на поверхности его начищенных туфлей.

— Прогуляемся?

Я незамедлительно соглашаюсь. Мы отправляемся в небольшую прогулку вокруг Хогвартса, почти сразу подстраиваемся под шаг друг друга. Слева гордо возвышается замок, чьи острые кончики башен и башенок разрывают молочное небо, справа расстилаются живописные виды природы, погружённой в глубокий и спокойный сон, а далеко впереди дышит сизым дымом Хогсмид.

— Скажи мне, Поттер, случалось ли в твоей семье такое, что за тебя решали твою дальнейшую судьбу?

Вопрос звучит неожиданно, но в ровном голосе Малфоя только чистое любопытство, а уголки губ изгибаются в вежливой полуулыбке.

— Нет, с подобным я не сталкивался.

— Нетрудно догадаться, что сейчас — тем более, — беззлобно замечает блондин, я лишь пожимаю плечами.

Он прав, сейчас я предоставлен сам себе, только радости от этого нет никакой.

— У вас, аристократов, наверняка всё немного сложнее, — осторожно произношу я и не без облегчения замечаю, что Малфоя моё высказывание нисколько не задевает.

— У нас, аристократов, всё гораздо сложнее, — поморщившись, как от зубной боли, он добавляет, отчеканивая каждое слово твёрдым шагом. — Фамильные ценности, чистота крови, родовые традиции…

Высокое небо наполняется криком совы, важно пролетевшей над нашими головами в сторону совятни, что отвлекает внимание блондина всего на несколько мгновений.

— Как следствие из всего вышеперечисленного — полная ограниченность свободы действий.

Услышав это, я вспоминаю, как Сириус вскользь упоминал о своей матери, одержимой чистотой крови. Неудивительно, почему она отдалилась от собственного сына, вынудив его сбежать из родительского дома. Бунтарь-Сириус попросту не походил на того, из кого можно вить аристократичные верёвки.

— Беру на себя смелость предположить, что здесь, в Хогвартсе, ты отдыхаешь от всего этого.

Драко невесело усмехается, проводит подушечками пальцев по волосам над виском, а я успеваю заметить на безымянном пальце золотое кольцо–печатку с выгравированным фамильным гербом.

— Возможно, ты прав. Не хочу вводить тебя в заблуждение: у меня замечательная мать, которая дала мне отличное воспитание, и хороший отец. Правда, с ним порой трудно найти общий язык, но это поправимо.

Я внимательно смотрю на тонкий профиль Малфоя, отмечаю, как подрагивают светлые ресницы. Скорее всего, он озабочен проблемами с отцом в большей мере, чем хочет показать.

— Твою маму я знаю не понаслышке. Мой крёстный, Сириус, — её двоюродный брат.

Драко согласно кивает.

— Сириус Блэк. Да, я знаю его. Мама мне про него рассказывала, но и только. Я не помню, чтобы он появлялся в нашем доме, так же, как мы никогда не бывали в его.

Внезапно его тон меняется на более серьёзный, а истолковать загадочный прямой взгляд не представляется возможным.

— Я хочу дать тебе небольшой совет. Твоё положение не завиднее моего, скорее даже наоборот. Однако ты можешь выбирать, за что тебе бороться. Цени это, Поттер.

Учтиво кивнув в знак прощания, Малфой расправляет плечи и сворачивает на более узкую тропинку, представляющую из себя кратчайший путь до подземелий. Проводив его долгим задумчивым взглядом, я качаю головой в ответ на туманные мысли и не спеша поднимаюсь к замку.

Проскользнув в узкий просвет приоткрытых Главных ворот, я чуть не падаю с ног от резкого столкновения с кем-то на самом пороге. Рыжий всполох застилает глаза, а в следующий миг я озадаченно смотрю в лицо запыхавшейся Джинни, которая так же, как и я, до сих пор облачена в квиддичную форму.

— Гарри, я тебя искала! — радостно вскрикивает она, обнимая меня, слегка оторопевшего, за шею.

— Зачем, интересно? — медленно спрашиваю, когда девушка отстраняется от меня и начинает поправлять растрепавшуюся косичку.

— Там прилетела сова Сириуса с письмом для тебя, только она никому не разрешает отвязывать его, так и норовит клюнуть.

— От Сириуса? — повторяю я, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

— Именно! Пошли скорее!

Я бегом устремляюсь за Джинни, а когда мы попадаем в Большой зал, мне требуется добрых две минуты, чтобы привести дыхание в норму.

Сейчас зал практически пуст: за каждым из четырёх столов сидит от силы человек по пять. С самого края стола нашего факультета расположились Рон и Гермиона, а посреди столешницы, прямо подле свитков пергамента и небольших стопочек учебников, деловито восседает чёрный как смоль филин с пушистыми ушами. Зазевавшиеся первокурсники Рейвенкло с интересом смотрят на птицу, в то время как она изредка косится на булочки в их руках. Только птица Сириуса слишком гордая, как моя Букля, чтобы просить угощение у незнакомцев.

— Мы узнали про него у третьекурсников, когда вернулись в башню. Оказывается, филин ждёт тебя ещё с самого обеда. Видимо, он прилетел несколько позже, чем другие совы, — объясняет Рон, стоит мне приблизиться к ребятам.

Кивнув другу, я опираюсь коленом о скамью и плавно протягиваю руку к маленькому свёртку, выглядывающему из-под густого оперения птицы.