То, что я как будто был змеёй – чистейшая правда. Необычно было ощущать себя существом без конечностей, но вместе с тем чувства были настолько естественны, что даже удивительно. Второй странностью было то, что я следовал за каким-то человеком. Да что там следовал… Откровенно полз по полу вслед за чёрной мантией, слыша лишь шорох собственной кожи о гладкий пол и стук каблуков идущего впереди меня человека. Шипение заполняло вытянутое пространство, отражалось от каменных стен, и вскоре я осознал, что это не просто шипение, которое издаёт змея, а слова на каком-то странном языке и я понимал их смысл…
Непоколебимая уверенность, что мой сон и видение во время матча связаны между собой, настораживает и удивляет одновременно. Ещё и шрам ни с того, ни с сего начинает напоминать о себе. Это определённо связано с Волдемортом. Ох, не нравится мне всё это.
Букля привлекает моё внимание негромким уханьем. Моргнув, трясу головой, отгоняя нехорошие мысли, осознанно смотрю на свою птицу. Сложив крылья, она перемещается по моей ноге короткими приставными шагами и замирает так близко, что я ощущаю её тепло даже сквозь толстую мантию. В больших жёлтых глазах столько мудрости и понимания, что я невольно изумляюсь проницательности этих замечательных птиц. Острые коготки мягко сжимаются на ткани брюк, небольшой свёрток прячется под мягким оперением. Поколебавшись, всё-таки отвязываю письмо от лапки совы, удивлённо ухнувшей, когда пергамент безвозвратно исчезает в пламени Инсендио.
- Я передумал, так что ты можешь отправляться на охоту.
Коротко улыбнувшись, отпускаю Буклю и ещё долго смотрю на её удаляющийся силуэт, пока он окончательно не сливается с тёмными кронами деревьев Запретного леса.
Это только моя проблема. Не стоит волновать Сириуса лишний раз, который только недавно смог оправиться от нападения Пожирателей на Нору.
Отряхнув полы мантии от снега, возвращаюсь в замок размеренным шагом, смутно осознавая, что я успеваю войти в высокие двери до отбоя, но буквально на самом пороге новое видение принимает меня в свои неласковые болезненные объятия. Всё тот же зал, погружённый в полумрак, тот же длинный дубовый стол, те же люди в чёрных мантиях. Картина смазывается, ускользает от меня, но я силюсь ухватиться за неё, досмотреть, понять. Глаза закрываются скорее бессознательно, чем намеренно, ноги подкашиваются, но спина почти мгновенно находит опору. Уже неважно, что происходит в реальности, я весь там, в том зале…
Точка зрения неестественная, низко-низко над уровнем пола. Смутно знакомый шорох и шипение. Мерлин, я вновь змея…
Видение вновь расплывается, но через мгновение обретает чёткость: я уже на столе, подползаю к огромному и по виду весьма древнему фолианту, страницы которого исписаны очень мелким и убористым подчерком. От книги исходит зло, но змею это, как ни странно, не пугает, наоборот, я буквально ощущаю её радость – ту радость, на какую вообще может быть способно пресмыкающееся. В поле зрения попадает множество человеческих рук: одни, судя по длинным ногтям и дорогим украшениям, принадлежат женщине, которая почти благоговейно гладит уголок страницы, другие, явно мужские, с тонкими аристократичными пальцами водят по строчкам, третьи, тоже мужские, но отнюдь не лишённые лоска и изящества, теребят наконечник трости в форме головы змеи, словно в предвкушении чего-то.
- Видите, мой Лорд, мы нашли способ!
Этот высокий женский голос. Беллатриса Лестрейндж. И эти слова… «Мой Лорд».
Взгляд змеи фокусируется на лицах волшебников, и прежде чем я успеваю что-либо подумать, видение резко прерывается, боль несколько притупляется, но пока что не думает оставлять меня.
Реальность наваливается со всей присущей ей силой, разом ударяя в глаза дрожащим светом факелов и холодом каменного пола. Не с первого раза мне удаётся сконцентрировать внимание и понять, где я нахожусь. Мысли обрывками скачут в моей голове, как пикси в клетке: страшная книга, змея, Лестрейндж, Крауч-младший, Петтигрю, Макнейр, Малфой-старший, Снейп и незримый Тёмный Лорд. Безумный коктейль, который отшибает последние крохи здравого рассудка.
Я абсолютно уверен, что это не просто безумная фантазия моего сознания и даже не просто видение. Это – то, что происходит прямо сейчас, именно в эту секунду, потому что всё слишком реалистично, слишком правдоподобно. Будто я сам присутствовал в том зале среди Пожирателей Смерти.
И вопрос без ответа: как я смог подсмотреть? Почему я – змея? И где же Тёмный Лорд? Я не видел его в том зале, но он определённо был там, раз Беллатриса обращалась к нему. Получается, он вернулся?..
Моё счастье, что в такое время в коридорах замка нет ни единого ученика и никто не может стать свидетелем моих приступов.
Стоит мне опереться на стену в попытке подняться на ноги, как парадные двери, в которые я вошёл неопределённое время назад, с тяжёлым гулом распахиваются, впуская в замок…
О, Мерлин Всемогущий, нет, только не он! Я не мог предположить, что он может так быстро вернуться.
Стискиваю зубы до неприятного скрипа, резко отнимаю руку ото лба в надежде, что Снейп не заметит этот жест, но боль и не думает отступать, неприятно пульсирует в голове, не такая невыносимая, как прежде, но всё же.
- Поттер, что вы здесь делаете? – холодный голос эхом отражается от каменных стен, а сам мастер зельеварения замирает на полушаге, сверля меня возмущённым взглядом.
Ругаясь про себя, прикладываю неимоверные усилия для того, чтобы всё-таки подняться на ноги. Тело играет со мной злую шутку, и с очередной волной боли ладонь инстинктивно прижимается к разбушевавшемуся шраму, а лицо наверняка искажается в болезненных муках.
В ужасе замечаю, как разглаживаются мимические морщины над переносицей профессора и сквозь напускное недовольство на краткий миг пробивается неподдельное беспокойство. В другой ситуации я бы только порадовался, но не сейчас, когда мне всеми фибрами души хочется поскорее убраться отсюда.
Надеюсь, Снейп простит моё неподобающее поведение, так как я, не удостоив профессора ответом, отталкиваюсь от стены и начинаю движение в сторону спасительной Гриффиндорской башни.
Но мне не позволяют.
- Гарри, в чём дело? – ни капли былой стали в голосе, ни грамма возмущения во взгляде. Сквозь тёплую мантию я чувствую прикосновение его замёрзших рук к моим плечам. Ноги совсем не слушаются меня, а тело так и тянет в спасительные сети его объятий, но я пытаюсь держаться из последних сил. Он же сам сказал, он же дал понять, что мы больше не имеем права на подобные взаимоотношения.
Какое, к чёрту, «мы»?..
- Ни в чём, профессор, просто не выспался, – бурчу первое, что приходит на ум, упорно пряча взгляд.
Я не собираюсь сдаваться. Я не хочу жаловаться и, тем более, не хочу выглядеть слабым в его глазах. Он достаточно насмотрелся и наслушался. В конце концов, он – не моя жилетка.
- Не лги мне. Я же вижу, что ты не в порядке.
Отворачиваюсь, когда Снейп пытается взять моё лицо в свои ладони, отступаю на шаг в сторону лестницы, но он не позволяет мне уйти. Какая-то эмоция, видимо, понижает нотки его голоса, который звучит так близко, но я не осмеливаюсь поднять взгляд выше уровня профессорской груди.
- Убери своё упрямство куда подальше и посмотри на меня.
Не знаю, что действует на меня сильнее: низкий, словно бархатный, но не лишённый настойчивого оттенка, голос или холодные пальцы, сжавшие мои предплечья. Я повинуюсь и с замершим сердцем встречаюсь взглядом с тёмными глазами.
Что-то переворачивается в животе, когда он долго и внимательно изучает мой шрам. Чёрт-чёрт-чёрт, надо вырваться, надо убежать, лишь бы не рассказывать, в чём дело. Я достаточно вылил негатива на этого человека, я переступил границу и не имею права продолжать в том же духе.
Только его согревшиеся ладони не думают отпускать меня, слегка запрокидывают мою голову и одним движением отодвигают чёлку. Шрам отзывается на осторожное прикосновение лёгкой, но всё же неприятной болью, а я мысленно кляну себя за излишнюю чувствительность. Конечно же, Снейп замечает, как я морщусь и неосознанно сжимаю пальцы на его мантии в безмолвной просьбе прекратить прикосновение, вызывающее дискомфорт. Возможно, у меня галлюцинации на болевой почве, но на лице профессора появляется выражение такой обеспокоенности, какого я не видел никогда ранее. Да, это действительно галлюцинации, иначе быть не может.
