- Ты как? – поднимаю взгляд на притихшего Невилла.
- В порядке, – он поджимает губы и выходит из-за стола.
Я следую его за ним.
Погода совсем испортилась. Сейчас около пяти часов, а такое впечатление, что время близится к полуночи. Несчастное солнце безуспешно силится прорезать слабыми лучами густые облака, мрачные тени накрыли крыши домов, ветер совсем потерял совесть. Как это напоминает мне вечер, когда погибли мама с папой, только тогда ещё была гроза.
- Ты куда это? – друг удивлённо смотрит на меня, когда я, попрощавшись, сворачиваю в улицу, ведущую в противоположную от замка сторону.
- Мне надо кое-куда попасть.
Невилл приближается ко мне. Я кутаюсь в тёплый шарф по самый нос, щурясь от ветра.
- Куда?
- К родителям на кладбище, – и тут же быстро добавляю. – Не спрашивай, зачем.
Друг вздыхает, задумчиво прикусывая губу изнутри.
- Я так понимаю, тот факт, что скоро совсем стемнеет, тебя не останавливает.
Он хорошо меня знает.
- Только директор установил антиаппарационный щит вокруг Хогвартса и ближайших его окрестностей.
- Вот чёрт… – неконтролируемо ругаюсь сквозь зубы.
- Но есть такая вещь, как каминная сеть.
Мои брови против воли ползут вверх.
- То есть, ты не будешь меня останавливать?
Невилл опускает ладонь на моё плечо, заглядывая в глаза.
- Если бы мои родители умерли, я бы, наверное, жил на кладбище. Поэтому, нет, я не буду останавливать тебя. Только будь осторожен, Гарри.
Да, это мне не Гермиона, которая в лепёшку бы разбилась, но не позволила мне уйти.
- Никому ни слова о моей отлучке, хорошо? Ни Сириусу и, уж тем более, Снейпу. Тот меня на месте убьёт, если узнает, – прошу я друга, когда мы уже входим в замок и направляемся в сторону учительской. В такое время года, пока ещё на начался учебный год, она пуста, что значительно упрощает задачу.
Невилл клянётся, что он будет нем, как рыба, пока я беру горсть летучего пороха.
- Будь осторожен, – повторяет друг, смотря на меня во все глаза.
- Всё будет хорошо, не волнуйся.
Теперь уже я ободрительно сжимаю плечо Невилла, и тот поддакивает, скорее для того, чтобы убедить самого себя в правильности ситуации и в том, что он так скоропалительно согласился отпустить меня.
Перешагнув через каминную решётку, я чётко произношу адрес родительского дома и меня тут же затягивает в стремительную круговерть.
Я не мог предположить, что настолько болезненно отреагирую на возвращение домой.
Всё здесь напоминает о родителях: посуда, расставленная в серванте, книги на полках, вафельное полотенце на вешалке в кухне, мамин фартук, отцовский свитер, забытый на спинке кресла.
В доме царит полумрак и слабый запах пыли. По какой-то причине я не решаюсь зажечь свет, на ощупь поднимаясь по лестнице. Из-под двери, ведущей в родительскую спальню, виднеется полоска неяркого тёмно-оранжевого света, такая же полоска выглядывает из-под двери моей комнаты.
Дом погружён в сон, но в то же время он словно ждёт возвращения своих хозяев. Нужно только немного прибраться, зажечь свечи, приготовить ароматный ужин, собрать близких друзей – и дом вновь заживёт своей жизнью. Только этому не суждено сбыться.
Со странным чувством на сердце я покидаю дом, пару раз оглянувшись на тёмные окна. Взгляд падает на клумбу с поникшими цветами и к горлу подступают удушающие слёзы, но я не даю воли своим эмоциям, плотнее кутаясь в шарф и устремляясь вверх по улице до главной площади.
На Годрикову Впадину опускается сизый туман. Всё вокруг замерло в ожидании чего-то, и даже неясный свет окон соседних домов, говорящий о бодрствующих волшебниках, не обнадёживает меня.
Ноги безошибочно приводят меня в низину, где расположена небольшая церквушка с примыкающим к нему кладбищем. Скрипучая калитка поддаётся под лёгким толчком. Здесь туман более густой, не пропускающий слабые лучи заходящего солнца, воздух влажный и странно покалывающий открытые участки кожи.
Длинная дорога в тишине, почему-то не внушающей доверия, и вот я стою напротив могильного камня.
Две белые розы, будто только что срезанные, лежат на траве. Розы, которые я принёс в день похорон. Не сразу догадываюсь, что цветы зачарованы против засыхания. Интересно, кто догадался сделать это?
Медленно опустившись на корточки, протягиваю руку и прикасаюсь к холодному камню. Неужели прямо там, внизу, под толстым слоем земли лежат мои родители, вернее то, что осталось от их тел после пожара?
Осознание давит на горло, сила, что помогала мне держаться все эти дни, ослабевает, и я зажмуриваю глаза, по горящим щекам тут же скатываются прохладные слёзы. Прижимаю кулак к губам, стараясь хоть как-то заглушить хриплые рыдания, зарождающиеся в груди, но ничего хорошего из этого не выходит.
Видимо, я слишком долго держал всё в себе, злился, нервничал, впадал в депрессию, но не давал воли слезам. Я так боялся выглядеть слабым в глазах других, что, в конечном счёте, устал от собственной маски.
Кто сказал, что мужчины не плачут?
Ещё как плачут. Только когда никто не видит этого.
- Не плачь, Поттер, скоро всё закончится, – шёпот, который я меньше всего ожидал услышать, раздаётся прямо над моим ухом.
Я не успеваю пошевелиться, как чужая рука крепко обхватывает меня за плечи, лишая возможности встать на ноги, в щёку вжимается кончик волшебной палочки и всё тот же голос вкрадчиво продолжает:
- Глупо было приходить сюда. Тёмный Лорд не такой дурак, как ты думаешь, – дыхание шевелит волосы на моём виске, спиной я чувствую тепло чужого тела.
Меня бросает в холод, я не могу и пальцем пошевелить, потому что суставы сковывает от страха.
- Он весьма предусмотрительно наложил на кладбище охранные чары, настроенные на тебя. Он знал, что ты обязательно появишься здесь, и появишься совершенно один.
Единственная мысль, которая крутится в моей голове сейчас, это: «Господи, какой же я дурак, какой дурак!».
Я не вижу ещё кого-либо в поле зрения, значит, Барти появился один. Будь у меня волшебная палочка, может, я смог бы что-то предпринять, а так…
- Я заметил, ты любишь поболтать, – произношу в надежде отвлечь Пожирателя и не узнаю собственный голос.
Раздаётся хмыканье, затем какое-то движение – я уже стою на ногах, смотрю в безумные голубые глаза, неприятное воспоминание о которых ещё слишком свежо.
- А ты любишь совершать легкомысленные поступки, что, впрочем, только на руку Тёмному Лорду.
- Что же твой Лорд сам не пришёл сюда, чтобы убить меня? – я фактически выплёвываю слова в лицо Крауча, чувствуя, как подрагивают пальцы заломленных за спину рук.
- Не волнуйся, ты ещё успеешь умереть, но не здесь, – тонкие губы искривляются в пугающей улыбке, острый конец волшебной палочки больно давит на горло, и я незамедлительно кашляю.
Он крепко держит меня за вывернутые запястья, но я могу вырваться, если очень постараться. В процессе короткой возни мне удаётся высвободить одну руку, я хочу отобрать палочку, но не успеваю, потому что кто-то другой посылает заклятие мне в спину, и я чуть не сбиваю с ног Барти, благодаря которому не падаю на землю.
Как мне знаком этот заливистый высокий смех. Беллатриса.
- Что-то ты долго, Барти. Тёмный Лорд уже заждался, – голос волшебницы звучит всё ближе, я встряхиваю головой, пытаясь восстановить ориентацию в пространстве. Чёртов Ступефай.
- Я уже собирался аппарировать, пока… – огрызается Крауч, но Беллатриса перебивает его.
- Пока безоружный Гарри чуть не одолел Пожирателя Смерти, да?
Тонкие женские пальцы больно сжимают моё плечо, и я непроизвольно вскрикиваю. Барти сдерживает себя от того, чтобы не вступить в перепалку с волшебницей, которая делает вид, что вовсе не замечает направленного на неё прожигающего взгляда.
- Он ждёт, – повторяет Беллатриса и в её голосе отчётливо звучит металл. – И без шуток, – она обращается ко мне, вцепившись в волосы на затылке, и тыкает палочкой между лопаток.
