При первом же взгляде на две чашки с остывшим чаем, одиноко стоящие на краю стола, тонкая улыбка трогает мои губы. Потом всё труднее скрывать ликование от того, что правда оказалась настолько поразительно простой, но при этом захватывающей дух.

– Ты не перестаёшь меня удивлять, – Снейп поправляет салфетку на блюдце прежде, чем поставить чашку, в очередной раз окидывая меня искренне изумлённым взглядом, я лишь неопределённо пожимаю плечами, то и дело звеня ложкой в своей чашке.

Он не сказал ни слова про своё отношение к произошедшему между мной и Барти – просто потому, что и так показал сверх того, что я должен был увидеть, только слепой не понял бы, в чём дело. Хотя отсутствие физической слепоты не помешало мне не заметить очевидное, но это уже другое дело.

Истина Снейпа, как я уже сказал, ослепительно проста: он предоставил мне возможность самостоятельно вынести урок, полагая, что этих самых уроков было предостаточно, и их решение он показывал не единожды. Я должен был научиться сам, без постороннего вмешательства, доказав, что могу соответствовать, быть равным ему…ну хотя бы почти равным. Последнее – уже результат моих домыслов, в которых нет оснований для сомнений.

Что поразило профессора, так это моя непоколебимая уверенность в том, что он перестанет возиться со мной, как только необходимость в этом отпадёт. Очень долгое время я боялся, что он оставит меня, едва история с Реддлом окажется в прошлом. Только окутанный опасностью, я был уверен, что Снейп найдёт нужный предлог для того, чтобы быть рядом. Может, именно поэтому я бессознательно шёл на риск?..

Как оказалось, ему не нужны были причины.

Конечно, он так не сказал. Единственное, что он произнёс, немного отойдя от услышанного, это:

– Ты слишком много думаешь и ищешь проблемы там, где их не существует.

Заметив смешинку, притаившуюся в слегка выгнутом уголке рта профессора, я легко выдыхаю и дарю ему ответную улыбку, согреваясь под лёгким, не затуманенным тяжёлыми эмоциями, взглядом. Именно это вызывает непоколебимую уверенность в том, что теперь всё действительно будет хорошо.

И никак иначе.

Спустя двадцать минут непрерывного чтения и обсуждения оставшихся писем Тома, я откидываюсь на спинку стула и тру веки под стёклами очков.

– Ты точно уверен?

Раздвинув пальцы, коротко смотрю на Снейпа и понимаю, что он возвращается к моменту нашего разговора, когда речь зашла о том, чтобы принять предложение Реддла не завтра, а сегодня.

– Абсолютно. За день мы вряд ли что-нибудь придумаем, зачем терять время? К тому же, мы украдём сутки не только у себя, но и у Тома.

Сомнение ложится на лицо профессора, вынуждая привычно нахмуриться, отчего я спешу добавить, одновременно складывая письмо пополам и отправляя его в стопку прочитанных:

– Послушайте, это в любом случае произойдёт, и чем быстрее, тем лучше. Знаю, спешка в таком серьёзном деле – не лучший помощник, но ещё один день вряд ли принесёт пользу.

Он пропускает пряди волос между пальцев, в который раз всё обдумывая, и соглашается.

– Вначале я извещу Дамблдора, пусть Орден готовится, после чего отправлюсь к Реддлу, – быстро говорит, не глядя на меня, и выходит из-за стола, намереваясь немедленно привести свой план в исполнение.

– Веди себя тихо и дождись прибытия остальных, – профессор отдаёт указания, в коридоре накидывая мантию на плечи, пока я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу. Он собирается уйти, ограничившись простым кивком, но что-то в моём взгляде задерживает его.

– Тебя что-то беспокоит.

Киваю, борясь с колючим комом в горле, и выдаю, вмиг пожалев о том, что на короткий миг дал волю непонятно откуда взявшейся откровенности:

– Что, если ничего не получится?

Чувство презрения к самому себе становится невыносимым, вынуждая отвернуться, лишь бы не видеть, с какой обречённостью Снейп возводит глаза к потолку. Впрочем, он тут же поражает, беря моё лицо в ладони, тем самым заставляя встретиться с решительным взглядом. Пока я пребываю в лёгком замешательстве, профессор говорит ясно и чётко, чтобы смысл надёжно отпечатался в сознании:

– Однажды я пообещал одному человеку, что спасу его, но не смог сделать этого. На этот раз я сдержу своё слово.

Снейп убирает руки и, пока я запоздало понимаю, что речь шла о маме, касается моих губ в прекрасном скромном поцелуе. Я успеваю провести кончиками пальцев по его волосам, прежде чем он отстранится.

Дверь с тихим шорохом закрывается, дыхнув морозной свежестью, горсть снежной крупы успевает залететь в дом, расплываясь по паркету микроскопическими лужицами, на которые я смотрю, прижавшись спиной к стене и чувствуя себя легче воздуха.

Домовик появляется с аккуратно сложенными вещами, в которых незамедлительно узнаю куртку и джемпер.

– Кикимер выполнил всё, как вы просили, – он склоняет голову в учтивом поклоне и ожидает дальнейших распоряжений, которые не заставляют себя ждать. Велев оставить вещи в моей комнате, благодарю эльфа, и как только он растворяется в воздухе, отправляюсь в кухню, где меня ждут письма Тома. Возможно, гостиная больше располагает для чтения, тем более Снейп разжёг огонь в камине, и там наверняка тепло, но мне сложно будет сосредоточиться, сидя в непосредственной близости от дивана, где мы...

Не одну кружку чая успеваю выпить, пока довольно-таки внушительная стопочка непрочитанных писем не заканчивается. Даже сейчас, перехватывая конверты лентой, я пытаюсь понять: что могло связывать столь разных людей, несмотря на полярность взглядов и разное географическое положение? Очень жаль, что нельзя увидеть ответные послания Регулуса, хотя нетрудно догадаться: их привязанность друг к другу взаимна.

Реддл открылся с совершенно иной стороны: преданный друг, дорожащий отношениями. Вопрос в том, что это были за отношения? Для обычной дружбы, пускай даже между двумя лучшими друзьями, слишком много откровенности. Они были одержимы знаниями, стремление поразить читается в каждой строке, но не с целью покрасоваться, а рассказать, разделить восторг. Чем это не страсть? Когда два человека с таким вожделением увлекаются одним и тем же, это фактически превращает их в любовников, потому что между ними не остаётся никаких преград, они раскрывают душу друг перед другом без страха быть непонятым.

Что пошло не так? Что произошло после того, как они, наконец, встретились в Англии после многолетней разлуки? Куда исчез Регулус и есть ли связь между его пропажей и окончательным решением Тома – выбрать путь разрушения и смерти?

Пожалуй, это вопросы, ответы на которые я хочу узнать больше всего.

Тишину неожиданно разрывает громкий хлопок, от которого незамедлительно дёргаюсь и с удивлением смотрю на Добби. Он озирается по сторонам, идентифицируя место появления, но тут же расплывается в широкой улыбке, едва замечает меня. Пока я пытаюсь выдавить из себя хоть слово, домовик протягивает небольшой бумажный свёрток, который «профессор Снейп просил вручить мне». Эльф сразу исчезает, а в свёртке обнаруживается флакон с незнакомым, на первый взгляд, зельем. Стоит взглянуть на извилистую надпись, нанесённую на ярлычок, как всё становится крайне очевидно. Сильнодействующее обезболивающее снадобье – весьма проницательно, профессор, хоть я всеми силами старался не подать виду, сведя количество движений до минимума. Тяжело вздохнув, выпиваю содержимое флакончика, в глубине души радуясь его наличию.

В четыре часа на площади Гриммо собирается Орден: хоть все располагаются на просторной кухне, места катастрофически не хватает. Многие предметы трансфигурованы в стулья, но большинство присутствующих остаётся на ногах. Из всех волшебников, значительная часть которых – мракоборцы, я едва ли знаю одну треть и стараюсь держаться поближе к Ремусу. Негромкие разговоры заполняют пространство, сильно напоминая атмосферу, царящую в «Дырявом Котле», правда, без музыки и нестройных звонов пивных кружек. Дамблдор обводит помещение тревожным взглядом, изредка кивая в ответ на замечания Кингсли, мы переглядываемся с Люпином и почти одновременно качаем головой, ведь нет ничего хуже ожидания.