Я останавливаюсь на полушаге и шокировано смотрю в спину Снейпу, который не успевает вовремя отреагировать на мой манёвр, и не знаю, что изумляет меня больше: то, что профессор сам выкладывает передо мной информацию, как карты на столе, или суть этой информации.

– Он что, всех пытал? Даже самых преданных?!

Профессор возвращается медленным шагом, неотрывно глядя себе под ноги, и поднимает взгляд, лишь поравнявшись со мной:

– Абсолютно всех, кто был с ним в Албании. Отныне он не доверяет никому, но и без нас он тоже не может обойтись. Подумай сам: о крестражах знал только он и те, кто учился с ним у Леотрима. Если эта информация стала доступна Ордену, получается, что среди Пожирателей есть предатель.

– И этому предателю до сих пор хватает смелости слать мне письма, – восхищённо выдыхаю, бездумно поглаживая пальцами больную руку, и это действие не остаётся незамеченным: Снейп хмурится, и я чувствую: он вот-вот прикажет мне отправляться в Больничное крыло. Такое развитие событий мне совершенно не нравится, поэтому я моментально отдёргиваю пальцы и начинаю как можно убедительнее тараторить:

– Позвольте мне вернуться в башню Гриффиндора, чтобы переодеть пижаму, а потом встретиться с вами, чтобы вы закончили свой рассказ.

Либо я смотрю на него слишком умоляюще, либо ещё что-то оказывает действие на Снейпа, но он соглашается: нехотя и не сразу, но соглашается.

– Через сорок минут возле выхода из восточного крыла к теплицам.

Уже через тридцать минут я топчусь на ступеньках, разглядывая снежные шапки на стеклянных крышах теплиц, и понимаю, почему Снейп выбрал именно это место: зимой здесь никто практически не ходит. Я успел добраться до башни Гриффиндора и переодеться в повседневные джинсы и свитер с рубашкой, причём не без помощи Рона. Друг так и осел на краю кровати, когда увидел меня, улыбающегося во весь рот и с повязкой, перекинутой через шею. Он пытался выпытать у меня, каким образом я умудрился упасть и не поймать снитч, но я упорно отговаривался, мотивируя это тем, что мне надо спешить и что всё расскажу ему, как только вернусь. Моё счастье, что я не встретил Гермиону, – вот тут простые отговорки вряд ли помогли бы.

Часы на башне бьют девять раз, когда одна створка двери открывается, и рядом со мной останавливается Снейп.

– Пошли, – он начинает спускаться вниз по мощёной дорожке, припорошенной снегом, и я осторожно следую за профессором, стараясь не упасть: с перевязанной и практически обездвиженной рукой очень сложно сохранять равновесие на скользкой дороге.

– Малфой не сказал, что делал и спрашивал Реддл, да это было и не нужно: всё было понятно без слов. Он не позволил Нарциссе, кинувшейся к нему, помочь, только сказал: «Он зовёт тебя». Она ушла с растерянным выражением лица, а Малфой, извинившись, удалился в свои покои, предварительно уточнив, что его дом в нашем полном распоряжении. Он был прав: совсем скоро каждому из нас понадобился свой изолированный угол.

Я внимательно вглядываюсь в непроницаемый профиль Снейпа, чувствуя, как сердце сжимается при виде яркого ужасного шрама на бледной коже. Проглотив ком в горле, вновь опускаю глаза на дорогу и спрашиваю:

– Как другие вели себя в ожидании своей участи?

– По-разному, – профессор неожиданно усмехается, заставляя меня вновь поднять взгляд, – Петтигрю метался по гостиной, что-то бормоча себе под нос, Беллатриса с гордостью восседала на одном из стульев за длинным столом, только угол её рта периодически нервно дёргался. Барти стоял возле камина и смотрел на огонь, по его лицу вряд ли можно было понять, что он чувствовал в тот момент.

– А потом? – я сворачиваю к первой теплице и присаживаюсь на скамейку, предварительно смахнув с неё снег, осторожно прислоняюсь спиной к стеклянной стене и расслабляю затёкшие плечи. Снейп повторяет мой манёвр, при этом не удерживается от короткого вздоха и осуждающего взгляда, но я отмахиваюсь. Ничего страшного, потерплю.

– Потом каждый из нас уходил к Реддлу. Кто-то дольше был у него, кто-то меньше, но результат был один: все возвращались с ранами и буквально озверевшим взглядом. Никто не проронил и слова, но мы отчётливо читали на лицах друг друга одну и ту же ненависть.

– Даже на лицах Барти и Беллатрисы? – я выгибаю шею и изумлённо смотрю на Снейпа, он широко разводит руки в знак очевидности и водит бровями, словно сам не меньше моего удивлён подобным.

– Именно так. Согласись, никому не понравится подобное обращение.

Тут мне крыть нечем. Раз события принимают такой оборот, теперь будет в несколько раз сложнее вычислить потенциального предателя.

Мы молчим некоторое время, разглядывая заснеженный лес, который теснится на склоне величественного холма. Руке становится немного легче, и ключица уже не так ноет. Думать значительно проще, когда голова не забита мыслями о боли.

– Как вы думаете, он пришлёт мне письмо о крестраже в Турине? – нарушаю тишину, в который раз разглядывая шрам на лице Снейпа и сдерживая свой безумный порыв прикоснуться к нему: не из любопытства, вовсе нет. Здесь другое чувство, только я сомневаюсь, что профессор не примет его за жалость.

– «Он»? – в голосе профессора слышатся насмешливые нотки.

– Информатор.

– Хочется надеяться.

Мне страшно думать о том, что будет, если мы не опередим Реддла, если не успеем найти крестражи до того, как он их перепрячет, не придумаем, как их уничтожить. Мне действительно жутко при одной мысли о том, что что-то может пойти не так, и от этого начинает крутить в районе солнечного сплетения. Я даже не замечаю, как в попытке отвлечься от невесёлых мыслей придвигаюсь ближе к Снейпу, обнимая его руку здоровой рукой. Я понимаю это только тогда, когда он немного отклоняется вбок и вопросительно смотрит на меня. Я лишь качаю головой и говорю, что всё в порядке, потому что не собираюсь признаваться ему в том, что напуган до чёртиков.

Сегодня хорошая погода, длительное нахождение на улице не доставляет дискомфорт, и я получаю возможность действительно расслабиться рядом со Снейпом с его безмолвного разрешения. В какой-то момент я даже прикрываю глаза, полностью успокоившись, как вдруг буквально подскакиваю от знакомого ненавистного гула в голове.

Второй раз за последние сутки – это уже перебор.

– Что такое? – Снейп убирает ладонь от моего лица, которой я сжал виски, и тревожно ловит мой взгляд.

– Реддл вновь стучится в мою голову, – едва выдавливаю из себя и зажмуриваюсь, потому что гул нарастает, неумолимо отрывая от окружающего мира, и я ничего не могу с этим поделать. Я не слышу, что говорит профессор, потому что меня вновь вырывает из реальности и забрасывает в совершенно незнакомое место.

Круглое помещение с колоннадой в центре, из-под высокого потолка льётся рассеянный свет, концентрирующийся в центре помещения, где стоит высокое зеркало в дорогой золочёной раме. Я огибаю колонну, спускаюсь по ступеням вниз и подхожу к зеркалу, из которого на меня взирает Реддл. Он внимательно осматривает зеркало и раму, а потом вытягивает руку и прикасается к стеклу. Прикосновение мгновенно отдаётся во всём теле приятным гулом, и я вижу, как довольная улыбка растягивает губы Реддла. В следующий миг меня буквально выбрасывает обратно в реальный мир, прямо на руки Снейпу.

– Я видел его, видел, – без конца повторяю одну фразу, высвобождаясь из объятий профессора и запуская пальцы здоровой руки в волосы. Мой наверняка безумный взгляд перескакивает с облака на облако, а потом останавливается на Снейпе, который озадаченно щурится и терпеливо ждёт продолжения.

– Последний крестраж Реддла – это зеркало. Он был там, проверял, всё ли в порядке.

– Он собирается помещать его в другое место? – профессор явно порывается вскочить с места, чтобы поделиться новостью с Дамблдором, но я вцепляюсь в его предплечье, останавливая, заставляя сесть обратно.

– Не думаю, потому что он выглядел радостным и думал о том, что до зеркала никто не сможет добраться, – я отчётливо вижу непонимание на лице замершего Снейпа, поэтому спешу добавить: