Каким-то непостижимым образом понимаю, что никто не сможет найти выход из сложившейся ситуации, кроме меня самого. Разве что Снейп, но он, я уверен, за словом в карман не полезет, однако я вряд ли буду рад тому, что услышу. Поэтому я тихо откашливаюсь и, приняв как можно более покорный вид, произношу с едва различимой настойчивостью в голосе:
– Я прошу прощение за сказанное, но моё мнение от этого не меняется: мы должны верить письму.
Просто потому, что больше верить некому. Я прекрасно понимаю, ситуация чудовищна: всё, что нам остаётся, – это полагаться на сведения, предоставляемые неизвестным третьим лицом. Нет никаких гарантий, одна голая вера.
Несколько долгих секунд длится зрительная борьба между мной и Дамблдором, и когда по моему затылку уже начинают ползти ледяные мурашки, директор сдаётся. Похлопав себя по бокам, он заключает:
– Хорошо, я сейчас же свяжусь с Артуром и Кингсли. Нам необходимо собрать небольшую группу волшебников, которые отправятся в Прагу. Всё должно быть сверхсекретно, чтобы Реддл ни в коем случае не догадался о том, что мы знаем его тайну.
Дожидаюсь кивка МакГонагалл и, попрощавшись с остальными, направляюсь к выходу. Прежде чем закрыть за собой дверь, я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Дамблдора и Минерву, увлечённых беседой, но вместо этого обращаю внимание на Снейпа с Андромедой. Они не сменили своего положения: профессор продолжает стоять возле камина, аккуратно прислонившись к боковой стенке, Андромеда с достоинством сидит в кресле. Однако то, какими долгими и красноречивыми взглядами они обмениваются, прежде чем уделить внимание разговору Дамблдора и МакГонагалл…
В глазах Снейпа удивление плещется через край, словно он вообще не ожидал встретить здесь Андромеду, а вот её взгляд…
Так смотрят на того, кого не видели много-много лет. Того, кто когда-то был очень дорог.
Быстро заморгав, я отворачиваюсь и покидаю кабинет директора. Чувствуя себя выжатым лимоном, направляюсь в сторону Большого Зала, где через тридцать минут должен начаться обед. Так как с завтраком мне не повезло, желудок весьма активно даёт о себе знать, сил нет совершенно ни на что. Места, где обычно сидят Рон с Гермионой, пустуют, нет даже Невилла и Полумны. Вздохнув, сажусь в самом начале скамьи и принимаюсь за обед.
Вечером окрестности Хогвартса тонут в ультрамариновых сумерках. Я наблюдаю за этим стремительным процессом из окна спальни, вспоминая события сегодняшнего утра. Рон с Невиллом сидят на моей кровати и радостно уплетают конфеты и шоколадки из Сладкого Королевства, смеясь над чем-то, их разговоры ни о чём проходят мимо моего слуха.
Сначала все мои мысли занимает воспоминание о том, как я обнаружил письмо, затем – встреча с Андромедой, разговор с Дамблдором и МакГонагалл, взгляды Снейпа и Андромеды друг на друга. О последнем даже думать не хочется.
Возвращает меня в реальный мир шоколадная лягушка, неожиданно запрыгнувшая на плечо. Ловко поймав её, отправляю лакомство в рот и оборачиваюсь на хихикающих друзей. Сейчас спальня залита приятным оранжевым светом, который исходит из печи для обогрева помещения и от свечей, расставленных на прикроватных тумбочках. Они накрыты круглыми плафонами с замысловатой резьбой, через которые мягкий свет преломляется и умножается в несколько раз, отлично освещая пространство вокруг. Я догадываюсь, что без магии тут не обошлось, но светильники смотрятся эффектно.
Засунув в рот кончик лакричной палочки, Невилл наколдовывает мыльные пузыри, которые начинают кружиться под балдахином кровати. В их полупрозрачных бочках отражается мягкое сияние светильников, и выглядит это поистине чарующе. Недолго думая, толкаю Рона в плечо, чтобы он подвинулся, затем забираюсь на кровать с ногами и выхватываю из горки сладостей сахарное перо. К счастью, с обедом и ужином мне повезло больше, чем с завтраком, но от сладостей я никогда не отказываюсь. Обсасывая сладкое перо, увлечённо слушаю рассказ Невилла о том, что интересного появилось в магазинчике близнецов Уизли, и не могу нарадоваться: ведь ещё совсем недавно друг ходил как в воду опущенный. Эти каникулы он провёл у своей бабушки и, безусловно, нашёл время на то, чтобы посетить родителей, которые вот уже несколько месяцев находятся в Госпитале св. Мунго. По словам друга, то, что он увидел, даже врагу не пожелаешь. Он так и сказал мне: «Это не жизнь, Гарри, это хуже смерти». Он не вдавался в подробности, да и я не стал мучить его расспросами, но одна мысль не давала мне покоя несколько дней: что, если подобное случилось бы с моими родителями? Смог бы я перенести это легче, чем их смерть? Думаю, нет. Видеть их такими, помня, какими они были до этого, – ужасно. Как бы жутко это ни звучало, я рад, что запомнил их настоящими, живыми, с чувствами и эмоциями.
Мы ещё какое-то время проводим в бессмысленной болтовне и поедании сладостей, пока во рту буквально не слипается. Часы на башне бьют двенадцать раз, ребята расходятся по своим постелям, и я, к счастью, очень скоро забываюсь крепким сном без сновидений.
На следующее утро я получаю письмо от Сириуса: хохлатый филин смоляного цвета появляется под потолком Большого Зала в стае таких же почтовых сов. Угостив птицу крекером, отправляю в рот ложку малинового джема и распечатываю конверт. К моему приятному удивлению, к письму прилагается небольшая колдография, где Сириус запечатлён на фоне своего отремонтированного дома. Крёстный счастливо улыбается, то и дело оборачивается на обновлённый фасад, что вызывает у меня ответную широкую улыбку.
– Сириус привёл дом в порядок? – Гермиона смотрит на снимок, а потом переводит взгляд на меня, при этом её лицо буквально начинает светиться счастьем. – Значит, он сберёг своё обещание и действительно возьмёт тебя к себе?
– Хотелось бы верить, – протягиваю колдографию заинтересовавшемуся Рону и ничего не могу поделать с высокими восторженными нотками в собственном голосе.
Мы заканчиваем с завтраком, подхватываем сумки и спешно покидаем Большой Зал, потому что первым предметом в расписании у нас стоит Защита от Тёмных Искусств, которую с этого семестра ведёт Снейп, а на его занятия, как известно, лучше не опаздывать.
– Как думаешь, зачем Дамблдору понадобилось приглашать Слизнорта? – шепчет Рон мне на ухо, когда я сосредоточенно вывожу палочкой замысловатые петли нового заклинания Repello Inimicum. В начале урока Снейп дал нам под запись информацию об этом заклинании, которое может обеспечить весьма действенную защиту зданию или какому-либо месту от врагов и любых разрушающих заклинаний. Сегодня нам, конечно, нужно защитить не целое здание, а небольшой деревянный куб, над чьими гранями при успешном выполнении заклинания должен появиться полупрозрачный купол.
Покосившись на Снейпа, который сейчас проходит мимо студентов Хаффлпафа, я опускаю палочку и разминаю запястье, одновременно отвечая другу:
– Слизнорт учил Реддла и некоторое время общался с ним после того, как Том окончил Хогвартс. Вполне возможно, что он может располагать важной информацией.
Гермиона недовольно косится на нас и ведёт бровями, призывая не отвлекаться от своих кубиков, мы с Роном почти синхронно вскидываем палочки и начинаем вырисовывать петли, тихо повторяя слова заклинания. Пока что получается плохо: из моей палочки вырывается лишь хиленький дождь сиреневых искр, у Рона вообще всё печально, но я не отчаиваюсь и усердно повторяю необходимые движения рукой. Как всегда бывает, у весьма действенных заклинаний сложное исполнение. Поэтому, когда Гермиона оценивает результаты своего успешного труда, я с лёгкой завистью смотрю на её магический купол и не сразу понимаю, что она обращается к нам:
– Мне интересно, каким именно образом Дамблдор собирается выведать эту информацию.
Затылком чувствую прямой взгляд подруги, а обернувшись, тут же мрачнею и произношу немного громче допустимого:
– Даже не думай об этом.
Некоторые Гриффиндорцы косятся на нас, но, к счастью, Снейп ничего не замечает, что немудрено: сложно что-либо расслышать за периодическим треском неудавшихся заклинаний. От этого звука начинают шалить нервы, но я изо всех сил держу себя в руках: я слишком хорошо помню, как реагируют стеклянные предметы на мои приливы злости.
