Профессор покидает своё место, видимо, с тем же желанием размять затёкшие суставы. Я, наконец, разворачиваюсь к нему лицом и прислоняюсь к краю подлокотника, а Снейп принимается мерить комнату шагами, иногда задерживаясь возле книжной полки и, слегка запрокинув голову, изучая корешки книг.
– Именно там мы и наткнулись на очень древний фолиант, рассказывающий о таких мрачных и опасных сторонах магии, что многим и не снилось. Готов поспорить, книга была в единственном экземпляре, другой такой во всём свете не найдёшь. Название ничего тебе не скажет, но посвящена она одной единственной теме: теме бессмертия.
Мне на короткий миг кажется, что я ослышался. Видимо, вид у меня соответственный, раз Снейп сопровождает свои слова утвердительным покачиванием головы. Он останавливается возле стола, принимается перебирать ту ровную стопочку бумаг, которую я недавно рассматривал, и продолжает слегка повышенным тоном, будто то, что он говорит, вызывает в нём, пускай и тщательно скрываемое, недовольство:
– Реддл мгновенно заразился этой идеей, как одержимый, ночами напролёт изучал фолиант, а днём ходил с таким одурманенным видом, что мы не на шутку испугались. Даже те же Белла с Нарциссой уже не так рьяно поддерживали Тома, потому что все прекрасно видели собственными глазами на страницах книги, что необходимо, чтобы обрести бессмертие. Способов сотни, но все они сводятся к одному: человеческие жертвы.
Я ожидал чего угодно: идеи властвования всем миром и Апокалипсиса, бесконечной славы и драконов с золотом, но только не бессмертие.
Оттолкнувшись от балкона, медленно дохожу до середины комнаты, в задумчивости потирая лоб. Снейп молчит, тактично давая мне время переварить новую информацию.
– То есть вы хотите сказать, что Том всерьёз решил стать бессмертным? Серьёзно? Бессмертие, в которое никто не верит и которое не бывает даже в нашем магическом мире, только если ты не Николас Фламель с философским камнем?
Мелко качаю головой в знак того, что не верю собственным словам, но серьёзный вид Снейпа говорит сам за себя.
– Серьёзней некуда. Более того, он агитировал нас на это и искренне недоумевал, почему мы внезапно перестали поддерживать и разделять его новый интерес. Мы – те люди, которые почти все годы жизни были с ним заодно, следовали по пятам и слушали чуть ли не открывши рты. Для Тома это было шоком. Было видно, он действовал уже не столько из побуждения собственных амбиций и желания обрести бессмертие, сколько из бесконечного стремления что-то доказать нам, сделать вопреки. Более того, из всех возможных способов он избрал самый надёжный, но в то же время самый опасный и болезненный. Возможно, со временем нам удалось бы его отговорить, если бы одной ночью…
– …Леотрим не застукал вас на месте преступления, – завершаю за профессора, а картина в моей голове складывается с астрономической скоростью. Старый волшебник узнал о проникновении на запретную территорию, а к тому времени Реддл уже всё спланировал.
– У Тома не поднялась рука убить своего учителя, в этом ему надо отдать должное. Он всегда помнит, кто и что сделал для него. Возможно, именно по этой причине он до сих пор благоволит ко мне. Однако Леотрим видел, какую книгу Том изучал.
– И Реддл «наградил» его заклятием Забвения, – выдыхаю, возвращаясь на свой стул, а Снейп отвечает коротким кивком.
– После чего мы оставили его библиотеку в неприкосновенности и вернулись в родную Великобританию. Стоит отметить, у Леотрима уже были некоторые подозрения на счёт Тома, и, как ты знаешь, он успел донести на него местным мракоборцам, но заклятие Забвения сделало своё дело. Теперь он вообще не помнит нас. Таким образом, мы вернулись домой испуганные и уже испытывающие лёгкий страх от новых сторон личности Реддла. Какое-то время мы не общались, он и не настаивал…
– В это время он убил своего отца, – вставляю я своё предположение, а Снейп завершает за меня, переместившись на край застеленной кровати:
– И таким образом совершил обряд, даровавший ему бессмертие.
Продолжительная тишина повисает в комнате, профессор с хмурым видом пытливо смотрит на меня, я сжимаю пальцы на спинке стула, буквально ощущая, как кипят мои мозги. События чужого далёкого прошлого и моя недавняя жизнь постепенно складываются в одну огромную и ужасающую правду, от осознания которой мне резко становится дурно, бросает в пот, а к горлу подкатывает тошнота.
– Это что тогда получается: вы с самого начала знали, что Волдеморт не может умереть, знали, что моя семья беззащитна, доберись он до нас, и только по какой-то счастливой случайности мне удалось выжить. Вы также знали, что он в любом случае воскреснет, и сколько ни старайся, сколько его не убивай, он всё равно будет жить, а у меня вряд ли будет второй шанс. Вы. Всё. Знали. И молчали, делали вид, что сталкиваетесь с этим впервые, да и не только вы, наверняка Дамблдор и Орден были в курсе всего, лишь один я, как последний дурак, ничего не знал!
Гнев в дуэте с обидой застилает глаза, горло сжимается то ли от подкатывающих слёз, то ли от переизбытка эмоций, постоянно обрывая голос, и я не замечаю, что в конце тирады уже хриплю. Новое знание бешено бьётся о стенки черепной коробки, стремясь выскочить самым нетрадиционным способом и разнести к чёртовой матери вскипевший мозг, бешеный стук сердца оглушает, а колени начинают подгибаться. Как в жарком мареве, я вижу, что Снейп встаёт с кровати, плотно сжимает губы, подходит ко мне и неприятно сдавливает плечи. С трудом мне удаётся понять: моя речь выглядела как неприкрытое обвинение профессора во всех смертных грехах, но как иначе можно истолковать то, что меня намеренно держали в неведении?
– Теперь слушай меня внимательно, – цедит профессор сквозь зубы, и его металлическому тону может позавидовать весь мир, – да, я и Дамблдор действительно знали, что Реддл бессмертен, и только. Ни Орден, ни твои родители, ни кто-либо ещё этого не знал. Мы с директором из кожи вон лезли, чтобы не допустить твоей встречи с Тёмным Лордом. Тебе напомнить, что ты сам спровоцировал её, что твоё безрассудство подставило тебя под смертельный удар? То, что тебе удалось выжить, – огромное везение, которым ты обязан своей матери.
– Но зачем вы всех обманывали? Зачем создавали видимость борьбы с тем, с кем это бессмысленно? – выкрикиваю я, и мой голос вновь предательски срывается на последних словах.
Снейп отпускает меня ровно на столько, чтобы успеть наложить звукоизоляционные чары на комнату и вновь вцепиться в мои плечи.
– Мы защищали вас, а не создавали видимость, дурень!
– Но зачем лгать? Зачем лгать мне?! После того, как я чуть не отправился на тот свет, пускай по собственной вине, а Волдеморт исчез, почему вы говорили, что не знаете, где он и как ему удалось выжить?
Я уже не забочусь о голосе, который дрожит и ломается от переполняющих его эмоций, быстро-быстро моргаю и вглядываюсь в грозное лицо Снейпа.
– По-твоему, было бы лучше, если бы я сказал, что тебе удалось выжить от руки того, кто всё равно не может умереть, и мы пока не знаем, как можно его уничтожить? – его глаза опасно сужаются, отчего по моей спине проносится стая обезумевших мурашек.
– Это лучше, чем лгать, – бурчу, а он так сильно встряхивает меня, что я вцепляюсь в его предплечья и чуть зубами не клацаю.
– Да что же ты заладил?! Пойми, на тот момент это был единственно возможный выход. Или ты забыл, в какой депрессии пребывал? Как чуть не бился в истерике? Как был бледнее самой смерти? Как сходил с ума от нового знания? Тебе надо было ещё добавить «радостную» новость о том, что ты имеешь дело с бессмертным магом, желающим твоей смерти, да? Ты этого хотел?
Я еле дышу и во все глаза смотрю на мрачного профессора, цепляюсь взглядом за жёсткие черты его лица, с трудом осмысливаю услышанные слова, пока собственные губы не начинают предательски дрожать, и я понимаю, что не могу вымолвить ни единого слова.
Видимо, Снейп ожидал это меньше всего, раз его лицо мгновенно разглаживается и всего на секунду приобретает выражение чистейшего замешательства. Правда, он без труда возвращает себе самообладание и ведёт меня к кровати. Я чувствую себя безвольной тряпичной куклой, когда он усаживает меня на твёрдый матрац, зачем-то даёт в руки большую подушку, которую я, впрочем, тут же обнимаю, как самое дорогое создание на свете. Над чем-то поразмыслив, он подходит к письменному столу, с громким скрежетом выдвигает нижний ящик и извлекает оттуда резной пузырёк с зельем.
