«Да что же это творится, – возмутился Алексей. – Сделал доброе дело, а его еще и тумаками награждают?» Врезал вору под дых, чтобы не подличал. Вор на кошель упал, скрючился от боли, разинутым ртом пытается воздух глотнуть. Алексея Господь силой не обидел, сто восемьдесят сантиметров роста, на голову выше москвичей. Раскидал вокруг себя нападавших, кто усердствовал – бил в подбородки. Знал четко: зубы выбивать нельзя и волосы драть, за то наказание по Правде, виру, иначе – штраф, платить придется. Вокруг Алексея и вора, лежащего на земле, круг образовался. Кто лежит, сбитый с ног, а кто успел подальше убраться.

Потерпевший застыл с открытым ртом.

– Рот закрой, а то муха залетит, – посоветовал Алексей. – И кошель подними, под вором он.

Мужик покраснел. Какая-то немчура ему советы дает. Наклонился, вытащил мешочек с монетами из-под вора, только выпрямился, а тут из толпы городские стражники пробились. Слышали крики о воре, явились. Увидели мужика с кошелем в руках, у его ног второй корчится. Видимо, потерпевшего за вора приняли, за руки его схватили. Мужик закричал:

– Не я вор, у меня украли! Вот он, вор!

И пальцем вниз показывает.

– И вот этот, немчура, тоже.

Старший из стражников головой покачал:

– Двое сразу красть не могут. А вора из немцев не видел никогда и не слыхал.

Лежащего вора, все еще постанывающего, подняли.

– Постони-постони чуток. Как ноздри рвать будут, орать будешь.

Два стражника потащили упирающегося вора, а старший сказал потерпевшему:

– А тебе, сударь, придется пройти с нами в Разбойный Приказ. Дьяк запишет, как да что случилось. Суд будет, а как же!

– О Господи! – потерпевший уже и не рад был страже.

Рад был Алексей: мягко отделался, вполне могло статься, что стражники и его бы прихватили. Нет, в первую очередь не о сытом брюхе думать надо, а об одежде. Иначе он среди москвичей как белая ворона. Отряхнул и поправил одежду, хорошо еще – не порвали.

Отошел немного от места кражи и драки, как сзади голос:

– Обожди маленько!

Знакомых в городе у Алексея не было, не обзавелся еще, поэтому подумал – не к нему обращаются. Не обернулся, путь продолжил. А через минуту его за рукав куртки схватили. Дернулся Алексей, обернулся резко. Кто посмел? Перед ним муж в кафтане, сапогах, с аккуратно оправленной бородой. На «вы» тогда еще никто друг к другу не обращался, это позже Петр I ввел.

– Ты меня?

– Тебя, тебя. Отойдем в сторонку, поговорить надо.

Говорить – не драться, это можно. Отошли где людей поменьше.

– Ты где так драться научился?

– Где научился, там меня уже нет.

– Чем на жизнь зарабатываешь?

– Господин хороший, шел бы ты своей дорогой. Я никого не трогаю, вот и ты не приставай.

– Ершистый какой! Интерес к тебе имею.

Сейчас бы такой интерес расценили неправильно. А тогда содомия грехом считалось, явлением постыдным. Алексей решил не торопиться. Если у мужа интерес есть, то будет предложение.

– Оружие в руках держал когда-нибудь?

– Меч, сабля, копье и даже пищаль, – улыбнулся Алексей.

Про более современное, вроде пистолета, решил умолчать.

– Уже лучше. А ты из каких будешь?

– Сын боярский, – вспомнил свои приключения в Рязани Алексей.

– Хм, видать, услышал Господь мои молитвы. Так ты косопузый?

Косопузыми на Руси называли всех рязанцев за их привычку, отправляясь на отхожие промыслы, плотничать, держать топор за поясом, а не в суме или заплечном узле с остальным инструментом, как другие. Пояс от тяжести топора перекашивался, отсюда и прозвище.

– Служил там. А ноне из Лифляндии. Лифляндия – земля ныне прибалтийская.

– Так вот почему одежа такая, – кивнул незнакомец. – Чьих будешь?

– Пока сам по себе.

Вопрос «чьих будешь» подразумевал: «Кто покровитель, какому дворянскому или боярскому роду служишь?»

– Ну прямо в масть всё!

Незнакомец огладил бороду. Расчесана, умащена маслом для блеска и шелковистости. Чтобы видно было окружающим: не мужик лапотный перед ними, а муж солидный.

– Пойдешь ко мне служить?

– Куда и кем?

– Ужель по кафтану не признал?

– Прости, коли обидел. Много лет в Москве не был, не признал.

– Полковник стрелецкий я фамилией Головатов. Мне такие бравые нужны. Высок и оружием владеешь, лицом не урод.

– А если бы и урод? Скажем – шрам?

– Ты что? А если государю на глаза попадешься? Никак не можно.

– Какая стрельцу разница? Его дело с бердышом стоять.

– Не сказал я разве? Полк мой Кремль охраняет. Каждый год пополнение требуется, кто по возрасту не годен, а кто от лихоманки помер. Обычно из простых стрельцов себе беру, люди проверенные, известные.

– Ну да, я как темная лошадка.

– Так-то оно так, – поморщился стрелецкий полковник. – Только ведь недоросля не возьмешь, даже если силен и надежен. Во дворец и послы иноземные заезжают, и дворяне знатные. Как в караул поставишь замухрышку?

– Так тебе рост мой приглянулся? – дошло до Алексея.

– Сначала рост, а в драке посмотрел – и умение. Так пойдешь ко мне на службу?

– Какие условия?

– Жить в воинской избе, если своего жилья нет, столоваться за казенный счет. Форма опять же.

– А жалованье?

Обычно жалованье у стрельцов невелико было, да и то задерживали, порой на полгода-год.

– Не разбогатеешь, но у нас в полку вовремя. Ну, так что – по рукам?

Ударить по рукам как договор подписать. А что Алексею делать? Согласился, руки пожали. Стрелецкий полковник усы довольно огладил, приосанился.

– Пойдем, десятнику и сотнику представлю. Не взыщи, проверку устроят. А хоть до десятника дослужился?

– Сотником был.

– Надо же!

Не говорить же, что хилиархией в Византии командовал, а сотником у Александра Невского. Полковнику интересно стало. До Кремля, где дислоцировалась кремлевская охрана, рукой подать, за десять минут дошли. Полковника, завидев издалека, поприветствовали стрельцы, вскинув бердыши.

Воинская изба за монастырем была, в углу. Стрелец, стоявший на карауле, вызвал сотника и десятника.

– Пополнение привел, бает – сотником был, а ноне – из Лифляндии.

– Немец? – сразу спросил сотник.

– Из косопузых.

Десятник деревянные палки вынес, замену мечам, из крепкого дерева, ежели не сумел защититься, по кистям и пальцам бьет пребольно. Сколько учебных боев Алексей на таких палках провел – не счесть. Кисти после перетягивал полосами ткани. Давненько деревяшек в руках не держал, а как увидел, вспомнилось, даже кисти заныли. Десятник и стрельца привел. По местным меркам высок. А Алексей все равно выше. В кулачном или сабельном бою это преимущество дает, поскольку руки длиннее. Стрелец без кафтана, в рубахе, жилист, сухощав. Такие в бою увертливы, выносливы. И взгляд жесткий – бойца. Посмотрел на Алексея, ухмыльнулся. То ли одежда Алексея нелепой показалась, то ли Алексей бойцом слабым показался. Ладно, до боя нечего делить шкуру неубитого медведя. Взяли палки в руки. Алексей несколько взмахов сделал, привыкая к балансу, мышцы разогревая.

Полковник скомандовал:

– Сходитесь. Только не покалечьте друг друга.

Пока бойцы приглядывались, присматривались, решая, как удар половчее нанести, вокруг свободные от службы стрельцы собрались. Бесплатная потеха!

Первым напал стрелец. Алексей удар отбил, в атаку не пошел. Он решил сначала обороняться, посмотреть, на что способен стрелец, какими приемами боя владеет. Против новичка слабака не выставят, а сильного бойца. Стрельца сослуживцы подбадривать стали.

– Что ты ходишь, Федя?! Выруби его одним ударом. Видишь – трусит немец!

И Федя кинулся в атаку. Перед товарищами и начальством удаль и умение решил проявить. Алексей уворачивался, успевал удары отбивать. Стук такой, как барабанная дробь. И уже не мозги думают, а мышечная память руководит. Выждав немного, пока пыл противника поменьше станет, Алексей сам атаковал. Удары его сыпались сверху, с боков, рубящие, колющие, но только чувствительными касаниями. Зрители не все удары замечали, так быстро мелькала палка в руках у Алексея. Но Федор на своем теле ощущал тычки, понял: пропускает удары, не хватает у него скорости отразить. В реальном бою уже не один раз убит был бы. Поднял Федор палку вверх.