Как-то раз я увидел на тумбочке книгу, что я сам написал. Точнее, начал писать, но так и не закончил – никак руки не доходили. «Интересно, и что она думает об этом…» – задался было я вопросом, но тут же прогнал эту мысль. «Мне все равно. Какая разница, что об этом думает баба?»

Итак, мой ад продолжался уже неделю, и венцом всего стал настолько откровенный и реалистичный сон, что у меня аж зубы свело поутру. Я посмотрел на спящую девушку и понял, что еще секунда, и я затрахаю ее до смерти. Не знаю, как я тогда сдержался, но точно помню, что что-то сломал в замке, едва вышел из комнаты. Я ходил взад и вперед, думая, как расправиться с этой проблемой, потому что больше так продолжаться не могло. Не найдя никакого выхода из сложившейся ситуации, я тупо взял бутылку из запасов Занзаса и напился посреди бела дня. Не сказать, чтобы напился, но пьян был порядочно.

Протрезвев к вечеру, весьма в благодушном расположении духа я вернулся в комнату, немало удивив девицу своим состоянием. Кажется, она чуть не выронила книгу, которую читала, однако тут же сделала каменное лицо и серьезным тоном произнесла:

- Так-так, а, кажется, кто-то собирался ввести комендантский час и запрет алкоголя в поместье Варии!

Ничего на это не ответив, я снял сапоги, подошел к кровати и сел около нее:

- И что мы читаем? – я взял ее руку и придал ей такое положение, чтобы рассмотреть название на обложке. Увидев, что она опять читает написанные мной «Заметки», я нахмурился: – Ты, вроде, ее уже читала.

- Это моя любимая книга. Мне очень нравится стиль автора, он так здорово описывает свои сражения! И не только – описание окружающей его местности и внешности противников это нечто! Я словно вижу эту картину своими глазами… – девица с воодушевлением рассказывала мне о том, что я и так знаю – о моих же собственных сражениях, моих чувствах, эмоциях. Вот только рассказывала она так словно, и в самом деле, пережила это сама. Я внимательно смотрел на нее, ощущая, будто в душе у меня потеплело. «Наверное, моему эго просто приятно, что работу оценили по достоинству», – поспешил уверить я сам себя. Девушка сбилась под моим изучающим взглядом, но вдруг спросила: – А… скажи, почему она не дописана? И кто автор?

Хмыкнув, я встал с кровати, прошел к шкафу и начал раздеваться, оставив ее вопрос без ответа. Оставшись в джинсах, я вернулся к постели и лег на своей половине поверх одеяла. Девушка продолжала смотреть на меня выжидающим взглядом, и я повернул к ней свое лицо.

- Ты не ответишь?

- Зачем тебе это знать? Что, если она тебе разонравится, если я тебе скажу? – я ухмыльнулся, продолжая разглядывать ее лицо. Кажется, девушка догадалась, кто автор, и глаза ее округлились от удивления.

- Так это… ты написал? – девица уставилась на страницы книги, потом перевела взгляд на меня и снова вернулась к «Заметкам», словно пытаясь одним ведомым ей способом провести между нами аналогию. Наконец, она воскликнула: – Не может быть!

- Что, уже разонравилась? – не смог сдержать я усмешки.

- Вовсе нет, просто… не верится…

- Ах, да, ты же думаешь, что я безмозглый идиот. Считала, что я и писать-то не умею, наверное?

- Нет. Я… – у нее сделалась такое лицо, будто она узнала обо мне нечто сокровенное, и теперь ей стыдно, что она думала обо мне плохо. Почувствовав, что раскрылся больше дозволенного, я попытался восстановить свою репутацию, выхватив из ее рук злосчастную рукопись.

- Теперь-то ты не будешь больше ее читать!

- Это еще почему?! – Девица не захотела так просто ее отдать, потянув в свою сторону.

- Потому что… – Я сильно дернул книжку, чуть не разорвав, однако женщина ее тоже не отпускала. Никто из нас не хотел уступать, и в какой-то момент, потеряв равновесие, девушка упала на кровать, а я оказался сверху. – Ты же… ненавидишь меня.

Ее глаза широко распахнулись. По этому ее взгляду стало ясно, что она поняла, как это тогда меня задело. «Черт бы ее побрал! – я отпустил книгу и слез с девицы, отвернувшись. – Думает, что меня это волнует – хрен ей. Пусть ненавидит, сколько вздумается…» И вдруг:

- Я не… ненавижу тебя, – тихо произнесла женщина. Хорошо, что она не видела при этом моего лица, ведь бесстрастным я остаться не смог – мне показалось, что я физически ощутил, как у меня расширились зрачки. Я поспешил охладить свой пыл: «Небось, сказала, потому что подумала, будто мне неприятно. Все женщины – лживые сплетницы. И даже ее честные глаза этого не изменят…»

- Ненавидь! – резко сказал я, скорее даже для себя, нежели для нее. – Так будет лучше.

Я прямо в джинсах забрался под одеяло, повернувшись к девушке спиной. В голове моей крутилась тысяча и одна мысль, не давая заснуть: «Допустим, она врет. А соврала она, чтобы мне не было неприятно. Тогда получается, что… Глупости! И вовсе не хотела же она меня успокоить… С другой стороны, стала бы она врать мне во благо, если бы действительно ненавидела… Хотя, это же женщины, у них мозги набекрень, и пытаться понять, что творится у нее в голове – себе дороже… Но этот взгляд, мне кажется, что…» Прошло уже довольно много времени, и я весьма удивился, когда услышал тихий шепот:

- Почему?..

Я подумал бы, что мне показалось, если бы не обладал абсолютным слухом.

- Что «почему»? – спросил я, не поворачиваясь. Ответа не последовало, и я раздраженно повторил свой вопрос: – Что – «почему»? – Снова тишина. Приподнявшись на локте, я обернулся назад. Женщина все так и сидела на кровати, уставившись мне в спину, а по щекам у нее текли слезы. Совершенно растерянный, не понимая, что могло вызвать у нее такую реакцию – ах, да, женщинам же не нужен повод для слез, как я мог забыть?! – я не нашел ничего лучше, чем спросить это напрямую: – Врооой, женщина, ты чего разревелась?

Черт меня за язык потянул – баба от этого только еще сильнее разрыдалась. Она так жалостливо на меня смотрела, что даже мое холодное сердце екнуло в груди. Нахмурившись, я сел рядом с ней, будто это могло помочь, однако к этому меня подталкивало что-то изнутри, что-то, что я не смог бы объяснить, похожее на древний инстинкт. Девица подалась вперед, уткнулась лицом мне в грудь и заплакала в голос. Лицо мое выражало полнейший ужас – я не знал, что делать, и как это остановить. Я хотел лишь одного – чтобы она перестала реветь, или чтобы я этого не видел и не слышал, но что-то мешало мне отстраниться и уйти. Я сидел и ждал, когда она успокоится, и вдруг понял, что эти слезы «совершенно другие», если можно так выразиться. Умом даже мне самому было трудно уловить суть, но я знал, что это было сродни доверию, она раскрылась, показав себя более слабой, чем, возможно, она есть на самом деле. Так что – теперь мы квиты. Я было даже уже почувствовал удовольствие от этой мысли, как она отстранилась.

- Почему ты не хочешь меня научить драться? – нахмурив брови, спросила она. Я в удивлении смотрел на ее заплаканное лицо. «Это ее обижает больше всего?» «Ох уж, эти бабы», – кажется, я заметил это вслух.

- Тебе это ни к чему. Тебя здесь никто не тронет. Думаешь, я не смогу тебя защитить, в случае чего? – «Похоже, что пить при ней мне больше не следует…»

- Мой брат говорил практически то же самое. А теперь… его нет, – она посмотрела на фамильное кольцо.

- Я сражался с твоим братом когда-то, – признался я, наконец. Она посмотрела на меня с неподдельным изумлением. – Он хорошо фехтует, но я его победил. Так что – меня им не победить. – Я отвернулся, снова накрываясь одеялом. «Сейчас начнется…»

- Ты… знал Лео? – «Ну, что я говорил!»

- Видел всего раз. Когда услышал, что новый босс Ринальди не знает равных в своем стиле – решил лично убедиться.

- А если… если тебя не будет рядом? – То, как она это произнесла, заставило все внутри меня всколыхнуться. Будто бы она не доверяла никому, кроме меня. «Значит, «принцу» мы не так доверяем свою жизнь, а?» – я улыбнулся. – Я хочу уметь себя защитить!

- Не будет меня – будет кто-то еще. Может, ты уже будешь спать, женщина?