Распорядок дня практически не менялся – утром мне приносили завтрак, потом я шла на прогулку, иногда болтала с Луссурией или торчала в комнате у Бельфегора, обедала, читала очередную книгу (в последнее время я особенно заинтересовалась рукописью «Заметки мечника», мне очень нравился стиль автора, описания боев были просто великолепны!), вечером возвращался Скуало. Мы практически не разговаривали – чаще всего он был очень усталым и сразу ложился спать, или же садился за рабочий стол и разбирал документы, и тогда мне предоставлялась прекрасная возможность понаблюдать за ним. Его глаза бегали по строчкам, а я любовалась его сосредоточенным лицом.

Сегодня вечером Скуало не вернулся. Дождавшись полуночи, я пошла в комнату Луссурии. Дверь была открыта, и я зашла:

- А, проходи, дорогуша, – парень сидел на диване с пилочкой в руках, – хочешь поболтать перед сном? – он посмотрел на мое лицо. – Что-то случилось?

- Нет, просто… Скуало не вернулся, – я топталась на пороге, теребя подол сорочки.

- Да что ты там стоишь? Проходи! – он приступил к маникюру на другой руке – А Скуало на миссии в Японии. Бедняжка, ты боишься спать одна? Можешь остаться у меня.

- На миссии… – я не услышала последней фразы. – Это… опасно? – Взгляд мой был устремлен куда-то вдаль. Лусс оторвался от своего занятия и уставился на меня.

- Беспокоишься за нашего капитана? Я же рассказывал тебе про него, ему ничего не угрожает, не бойся.

- А что за задание? – я, кажется, не слышала его увещеваний.

- Не знаю. Босс вызвал его утром, а днем он уже уехал.

- Даже не сказал ничего…

- Дорогая, наш Скуало не такой человек, ты же понимаешь, – я кивнула, – он возвращается даже из самых отчаянных миссий, так что не переживай. Будешь чаю? Или чего покрепче? – парень подмигнул.

- Пожалуй, – согласилась я.

Мы пили чай с каким-то невыносимо сладким ликером, который, однако, не слабо ударил мне в голову, и жаловались друг другу на «бесчувственных мужиков». За три часа мы успели обсудить многие темы, а под конец я так разоткровенничалась, что рассказала о своей жизни в семейном поместье и о брате. Луссурия все пытался выведать про моих кавалеров, но я мотнула головой.

- Чтооо? Как – не было?

- Брат очень ревностно к этому относился и запрещал мне общаться с ухажерами, даже со своими друзьями.

- Бедняжка.

- Теперь я понимаю его – наверное, он в каждом моем кавалере видел угрозу, – вздохнула я. Сердце кольнуло, а глаза предательски защипало.

- Беееедная моя деееевочка, иди сюда, – Луссурия обнял меня за плечи и прижал к груди, и я заплакала. Мне так этого не хватало. Пусть он и голубой, но, кажется, единственный сочувствующий мне здесь человек. Он успокаивающе гладил меня по голове, приговаривая всякую ласковую бессмыслицу. Когда я успокоилась, он налил мне еще чаю, и мы перебрались на кровать.

- Расскажи мне что-нибудь! – попросила я.

- Про что? Или… про кого? – “Не устает же он меня подкалывать!”

- Не знаю… А где… кхм…

- Что?

- Ну, ты сказал, что Скуало, – при упоминании его имени, Луссурия разулыбался, а я, кажется, опять покраснела, – пригласили в Варию, когда ему было четырнадцать.

- Все верно, милая.

- А как же его родители? Разве они не были против? Даже если они из мафии, разве хотели они такое будущее своему ребенку?

- Если ты растешь в мафиозной семье, то другого будущего у тебя нет. Думаю, родители Скуало гордились бы, что его приняли в Варию.

- Гордились бы?

- Они погибли в автокатастрофе, когда ему было десять. Но фактически…

- Их убили, – закончила я за парня, – в мафиозных семьях не бывает «автокатастроф». – Луссурия кивнул.

В груди заболело. Как жесток мир, в котором он… мы живем. Мы оба выросли без родителей, но меня всячески оберегали от правды, а он… Он окунулся в эту правду с головой, будучи совсем ребенком. Стать убийцей топ-класса в четырнадцать лет… Понятно, что сердце его зачерствело – жизнь вынуждала его отказаться от чувств, от привязанностей – от всех слабостей. Внезапное понимание накрыло меня с головой, и я поняла, что неправильно себя вела, мне стало стыдно за свое поведение, за свою язвительность и, даже, наглость.

- Ты была права, – неожиданно заявил Лусс.

- В чем? – удивилась я.

- Тогда, в ресторане, ты сказала, что внутри он не такой. Возможно, если постараешься, ты сможешь еще найти в глубине того маленького мальчика, который только что потерял родителей. Вероятность очень мала, но все же…

- С чего бы мне этим заниматься? – я опустила взгляд, но сердце бешено забилось. “Да что со мной происходит? Каждый раз, когда я думаю о нем…”

- Меня-то можешь не обманывать, я такие вещи за версту чую, – парень хохотнул.

- Может быть,… я сама себя обманываю… я ведь… никогда ничего подобного не чувствовала… хоть мне уже и двадцать лет.

- Думаю, ты не одна такая. Понимаешь, о чем я? – Лусс взял меня за подбородок, чтобы я подняла голову.

- Не думаю, что…

- И не думай. Доверься чувствам! – он говорил прямо как какой-нибудь купидон из мелодрамы.

- Спасибо, Луссурия. Ты единственный, кто меня понимает, и кто умеет посочувствовать.

- Моя дееевочка, – он снова меня обнял, – ты всегда можешь прийти ко мне со своими проблемами. Особенно, если у вас в отношениях произойдут недопонимания, я посоветую…

- Лусс! – я легонько толкнула его в грудь. – Какие отношения?! О чем ты вообще? – я снова уткнулась лицом в его майку. – Я всего лишь хочу, чтобы он перестал держать меня за тупую никчемную девку. И был немного помягче. И хотя бы иногда разговаривал. И… Боже, – я подняла свои заплаканные глаза на Луссурию.

- Угу.

- Давай сменим тему, – я улеглась на мягкие подушки.

- Что тебе рассказать?

- Расскажи… не знаю… расскажи о себе.

Луссурия не рассказал мне ни про свое детство, ни про семью, начал сразу с кавалеров. Наверное, на трезвую голову, мне было бы, мягко говоря, неприятно это слушать, но ликер сделал свое дело – я слушала, кивала, но через полчаса уже клевала носом, и не заметила, как заснула. Лусс укрыл меня одеялом, погладил по голове и выключил свет в комнате.

Скуало не было уже пять дней. Жизнь без него стала невыносимо скучной – брать меня Луссурии с собой в город он, оказывается, запретил, потому тот на мои просьбы только руками разводил. Тогда я решила обратиться к Бельфегору, но тот, несмотря на мои глазки а-ля кот из Шрека, сказал, что не может ослушаться приказа капитана. Я пропадала за книжками и наслаждалась последними солнечными деньками – выносила плед во двор, брала очередной томик «Фехтования», кофе в термосе и читала, читала, читала.

В этот день я снова вышла во двор и, планируя задержаться подольше, захватила с собой перекусить. Ковер из золотых и багряных листьев приятно шуршал под ногами. Я легла на живот и погрузилась в чтение. Через какое-то время – по ощущениям, прошло часа два – ворота во двор открылись. Я подняла голову и увидела высокую фигуру в черном плаще, длинные серебристые волосы развевались на ветру. Не знаю, что со мной произошло, но я вскочила на ноги и со всех ног помчалась с книжкой – к нему.

====== Часть седьмая ======

Скуало, казалось, не замечал меня. Когда расстояние сократилось до каких-нибудь пяти метров, он остановился и уставился на меня, как на привидение. В следующую секунду он выставил правую руку вперед (хорошо хоть не левую, с мечом), и я затормозила.

- КУДА ТЫ НЕСЕШЬСЯ, ЖЕНЩИНА? ТЫ НЕ ВИДИШЬ, ЧТО Я ЗДЕСЬ СТОЮ? – он смотрел на меня так, словно я всю неделю доставала его бесконечными расспросами. Я онемела, все слова теплого приветствия застряли в горле. “Я же скучала по нему, неужели непонятно?!” Я стояла, как маленькая потерявшаяся девочка, прижимая книжку к груди, готовая вот-вот расплакаться. И молчала. Мне было обидно. Обидно, что ему совсем наплевать. Есть я, нет меня. Я опустила голову.

- Ты что-то хотела? – спросил он уже не так громко. Я мотнула головой.