Дверь открылась, показалась голова моего нового надзирателя.

- Все ништяк, я еще не сдохла, – отсалютовала я ему. Ничего не выражающее лицо. Дверь закрылась, и я снова осталась одна.

{Trent Dabbs – I’m not OK}

– Боже, ну за что ты так ненавидишь меня? Что я сделала не так? Почему ты забираешь у меня всех близких людей? Почему? Почему, почему, почему?!

Поломанные ногти больно царапали лицо. Наверное, я была похожа на умалишенную, только выбравшуюся из камеры пыток. Совсем как тогда, когда мы впервые встретились со Скуало. От одного его имени, пусть и не произнесенного вслух, мне было намного больнее, чем от всех пыток, что я когда-то вытерпела. Пусть бы мне снова ломали ребра и пальцы, загоняли под ногти иголки, лишь бы не чувствовать этой огромной дыры в груди, этой всепоглощающей пустоты, будто часть тебя выдрали с мясом изнутри. Я не хотела ощущать себя, будто живой труп, ходячий зомби без всяких эмоций, кроме меланхолии, заполнившей все внутренние органы.

Дверь снова открылась, и кто-то вошел. Я нехотя подняла тяжелую раскалывающуюся голову и увидела переминающуюся с ноги на ногу служанку. Казалось, она боялась даже смотреть на меня. «Ну и видок у меня, наверное», – я бы усмехнулась, если бы была на это способна.

- Сеньорита, я… мне нужно… мне сказали помочь Вам принять ван…

- Пошла к черту отсюда, – хрипло выдала я, глядя прямо в ее до жути перепуганные карие глаза.

- Н-но сеньор Каваллини…

- Я сказала. Пошла. К черту.

- Прошу прощения, – взвизгнула она, поспешно скрывшись за дверью.

- Бог простит, – тихо произнесла я, глядя на опустевшую бутылку. – И меня, наверное, тоже. Надо бы еще за одной сходить… Только бы… подняться… черт.

Кажется, я налегаю на алкоголь уже несколько дней подряд и почти ничего не ем. У этого есть отвратительный эффект – чем больше и чаще пьешь, тем сложнее опьянеть, тем сложнее уйти от реальности. И вот я смотрю на пустую бутылку, размышляя, нужно ли идти за следующей, если толку от этого почти не будет. Я смотрю на нее так долго, что в стеклянной поверхности начинаю видеть, как в телевизоре, события давно ушедших дней.

- Черт, кажется, галлюны… – я так сильно залипла на бутылке, что не могу перестать на нее смотреть.

Не знаю, сколько проходит времени, но когда дверь снова отворяется, я слышу смутно знакомый голос. С огромным трудом отрываюсь от емкости и смотрю на парня, стоящего на пороге. Длинные каштановые волосы, собранные в хвост, зеленые глаза, вязь татуировки на левой стороне лица и шее. Где-то я явно его видела, вот только…

- Сеньорита, как Вы?

- …А… Адреано, – все-таки вылавливаю я из своей помутнившейся памяти его имя. – Проходи, что ты застрял там. Только… я сейчас не в лучшей… ну, ты понимаешь.

- Ничего страшного, сеньорита. Я принес Вам поесть.

Парень присел возле меня на пол и поставил на него несколько контейнеров.

- О… нет, я не хочу есть, – от одного вида еды меня замутило.

- Его Ураганное Высочество очень беспокоится о Вас, сеньорита, – заметил Адреано, открывая одну пластиковую коробку за другой.

- Я не могу сейчас с ним разговаривать, – вздохнула я, глядя на свои ноги с длинными царапинами на икрах. – Я даже с Луссурией еще не виделась с тех пор, как его выписали из больницы. Он, наверное, страшно обижается на меня. Я бы обиделась на его месте. Но…

- Все все понимают, – произнес Адреано своим не меняющим интонаций баритоном, подталкивая ко мне контейнеры с бутербродами и салатом. Я отрицательно покачала головой. – Тогда… Вы не против, если я съем несколько? Я сегодня еще не ел.

- Конечно, бери. Что, так все плохо, да? На фронте? – Не знаю, зачем я задала этот вопрос, потому что ответ на него я слышать явно не хотела.

- Пока держимся, сеньорита. Помните, что я говорил Вам когда-то, – он с таким аппетитом умял бутерброд, что мой желудок предательски заурчал, и я с сомнением уставилась на салат, – «если сейчас у тебя все очень плохо, значит, потом у тебя все будет очень хорошо». Я до сих пор в это верю.

- Ладно, дай мне этот гребанный бутерброд! – я набросилась на еду, как дикий голодный зверь.

- Конечно, нам немного тяжеловато без Вас, сеньорита, – заметил парень, с едва заметной улыбкой глядя на то, как я ем.

- Без меня?! – я чуть не поперхнулась.

- Ну, да. Во-первых, как я уже сказал, Его Ураганное Высочество все время не в духе. И без Вашей помощи в сборе информации по предположительным точкам атак Мельфиоре нам сложнее обороняться.

- А чем занимается отдел? – я продолжила уплетать еду, опустив глаза в пол. Мне было неудобно, что я всех вот так бросила. Но я все равно вряд ли была сейчас хоть на что-то способна.

- Без руководства они работают… так себе. – «Нда, если уж даже Адреано сменил интонацию, значит, дело совсем плохо».

- Кажется, – едва я подумала о том, кто еще работает без руководства, меланхолия снова заявила о себе, – это мой самый долгий разговор за… за то время, что я тут торчу.

- Простите, сеньорита, – он поднялся на ноги таким плавным движением, что я обзавидовалась.

- Тебе не за что извиняться. Просто… просто он меня переоценил. Если бы я не была такой размазней, то смогла бы помочь вам как-то, смогла бы… но я не могу. Мне больше ничего не нужно, как бы эгоистично это ни было.

- Это пройдет, сеньорита. Вам потребуется много времени, но Вы справитесь с этим. Я думаю. – Он встал на пороге. – Если я Вам понадоблюсь, я за дверью.

- Адреано.

- Да?

- Я рада, что ты выжил, – на последнем слове мой голос предательски дрогнул. – Серьезно, ты славный парень.

- Спасибо, сеньорита, – он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

И все же… все же я хотела бы, чтобы выжил совсем не он. Я бы с радостью променяла любую жизнь в этом замке, даже свою, лишь бы только Скуало остался в живых. И самое ужасное, что я и только я виновата в его смерти. Если бы он не встретил меня, не было бы этой дуэли, ему не пришлось бы рисковать собой ради меня. Если бы я не поступила так эгоистично тогда, мы бы не поссорились, и я смогла бы его… Нет, вряд ли, смогла бы уговорить, но мы хотя бы расстались бы не так. А теперь он этой глупой клятвой вынуждает меня жить с ощущением того, что я никогда уже не скажу ему главных слов, что я не успела… «Я слишком сильно люблю тебя», – шепчу я потрескавшимися губами и медленно падаю на пол, царапая его ногтями, сдирая только подсохшие корки, так что пальцы снова начинают кровить. «Я не могу без тебя жить! Я не хочу! Я хочу быть с тобой…»

{Чичерина – Врачи}

Внезапное осознание пришло ко мне, мысль была настолько четкой, что голова снова начала раскалываться. Если я продолжу в том же духе, они будут следить за мной вечно, и тогда я никогда не смогу покончить с собой. Более того, если я хочу воссоединиться со Скуало после смерти, нас явно отправят на разные уровни… ибо я убила лишь одного человека, и до мужа мне далеко как до Луны. И последнее. «Я должна отомстить», – шокированно произнесла я, поражаясь, как это не приходило мне в голову раньше. Так я смогу продержаться оставшееся от полугода время, это поможет мне двигаться вперед.

Я приподнялась и, буквально, ползком отправилась в ванную комнату. Каждое движение приносило боль, будто все мои кости и мышцы смазали клеем, и теперь они намертво присохли друг к другу. Я рухнула в джакузи, больно ударившись боком, когда перекатывалась через бортик. «Проклятье!» Мне понадобилось время, чтобы затекшее тело расслабилось в горячей воде, вот только голова все еще нещадно болела, а пальцы щипало так, будто их полили кислотой. Я посмотрела на бритвенный станок, лежащий на бортике. «Нет, я уже пыталась. Интересно, здесь камеры тоже установили? Извращенцы». Подумав, я поглядела на свои исцарапанные ноги. «А, плевать!» Кое-как стянув мокрую одежду, я использовала станок по назначению.

Почти полчаса я раздирала в разные стороны спутанные волосы. Наконец, вымыв голову, я еле встала на ноги и подошла к зеркалу. Мне показалось, что я постарела лет на пять, – просто морщины и гигантские синяки под глазами не придают молодости. А если прибавить к этому царапины по всему телу и выпирающие ключицы, можно представить мой тогдашний облик. Да, я была почти как после своего трехмесячного заточения, вот только даже месяца не прошло с того ужасного дня. Было и еще одно отличие от моего состояния в те далекие дни – мне было все равно. Все равно, как я выгляжу, и насколько это жутко смотрится. С ничего не выражающей миной на лице я достала из шкафчика упаковку пластырей и ножницы. Я состригла ногти и залепила почти все пальцы, делая все это с поразительной отстраненностью, будто глядя на себя со стороны. Даже не высушив толком волосы, я прошла к шкафу и выбрала, не глядя, одну из футболок мужа, нацепила свои джинсы.