- Мог бы и предупредить, – обиженно заметила она, все еще держа меня на мушке. – Я бы подыскала другого клиента, вместо того, чтобы в Новый Год задаром пахать.

- Не уйдешь сейчас – не уйдешь никогда, – я смотрел на девушку в упор, давая понять, что сейчас не время и не место для шуток.

- Суперби, да ты че…

- Хочешь связаться с Луссурией, Леви и Бельфегором? Они уже наверняка получили все списки задействованных в охране и сговоре лиц. Делай ноги или пеняй на себя, – жестко произнес я, дабы развеять последние сомнения в моих намерениях.

- Ладно, раз так, – она быстро спрятала пистолет в карман куртки и в одно мгновение оказалась у выхода, застыв на пороге. – Знаешь, у вас с этой девушкой очень странные отношения. У вас любовь на троих или…

Я выстрелил, и Кассандра исчезла, будто растворившись в неестественной тишине, которая буквально через мгновение взорвалась гулом сотни голосов. Подойдя к окну, я увидел, как внутренний двор быстро заполняют люди.

- Луссурия, – нажал я на передатчик в ухе, – что там у вас?

- Ну, наши подчиненные как раз прореживают стадо овечек.

- Ты хотел сказать – волков в овечьих шкурках? – хмыкнул я, скидывая на пол ненужный теперь пиджак.

- Ши-ши-ши, как знать – неожиданно подал голос Бельфегор. – Оказывается, на приеме была младшая дочка министра финансов. Она не входит ни в какой клан.

- Да ладно? Министр финансов и – никакой клан? Не смеши меня! – я вышел из кабинета и направился к лестнице, резонно полагая, что лифты не работают.

- Внебрачная, вот и не входит, – ответил Бел.

- И что же она тогда здесь делает? – задался я вопросом, сметая на пути охрану.

- Судя по всему, у нее связь с Висконти.

- Оружейник или наркота? – уточнил я.

- Оружейник.

- Ладно, – выдохнул я, сам не зная, что бы это значило.

- Даете свое благословение, капитан? – усмехнулся Луссурия.

- Заткнись, Луссурия!

«Значит, все-таки, она была права? Среди сотни убийц, воров, наркодиллеров, насильников, аферистов затесалась одна невинная душонка? И ради нее, выходит, все это произошло», – я незаметно для самого себя вернулся к здравомыслию, однако вместе с трезвостью рассудка вернулась и тяжесть в душе. «Где она? Что с ней? Как пережила все это?..»

Вдруг кто-то налетел на меня, и я поразился счастливому стечению обстоятельств – или воле всемогущей судьбы? – приведшему женщину прямо в мои объятия. Ну, как в объятия, – она шарахнулась от меня, чего и следовало ожидать, но я крепко сжал ее в своих руках, ограничивая движения. Она рыдала и толкала меня руками в грудь, и я знал, что заслуживаю этого.

- Как ты мог? КАК ТЫ МОГ?! – закричала на меня женщина, в какой-то момент все же вырвалась и залепила мне пощечину. Я и не думал уворачиваться от нее. Если бы я был на ее месте, то был бы намного более жестоким по отношению к себе. Она смотрела на меня, будто все еще не веря во все, что с ней сегодня произошло. И виной всему произошедшему был я, а это самое ужасное – знать, что больше всех любимой женщине приносишь несчастья ты сам. – Боже… Боже, за что мне это?! – женщина сползла по стене, измазав ее кровью, в которой перепачкались ее руки, когда она молотила по моей груди. Она обхватила окровавленными ладонями лицо, не переставая рыдать.

- Прости меня, – тихо произнес я, не зная, что еще могу сделать в данный момент.

- Прости? Это все, что ты мне можешь сказать?! Ты понимаешь… ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ОН ЧУТЬ МЕНЯ СЕЙЧАС НЕ ИЗНАСИЛОВАЛ?!

Секунда, пока я не вычленил частицу «не» и слово «чуть», а сердце не стало снова биться, показалась мне вечностью.

- ЧТО?! ЧЕРТОВ… – я круто развернулся и собирался прямо сейчас пойти и поставить-таки этого ублюдка на место. Возможно, даже что-нибудь ему отрезав. Однако возобновившиеся рыдания женщины меня переубедили.

- НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ, НЕУЖЕЛИ ТВОЯ ГОРДОСТЬ ТЕБЕ ВАЖНЕЕ, ЧЕМ… – размазывая кровь по заплаканному лицу, она схватилась за волосы. «Господи, что я, в самом деле, делаю?..» Я присел рядом с ней на корточки, обнимая и поражаясь тому факту, что Рена поспешно уткнулась в мою грудь. «Как она вообще может доверять мне после того, что я натворил?»

- Нет ничего важнее, чем ты, – слова лились сами собой. – Мы со всем разберемся, ладно? – наверное, впервые в жизни, мне было глубоко наплевать на свои принципы. Даже на свою гордость. Мне лишь хотелось, чтобы она перестала плакать, чтобы всего этого не было, чтобы она все забыла, как дурной сон. – Только успокойся, – я гладил ее по голове, прижимая к себе. «Прости меня. Пожалуйста. Прости».

- Я во всем виновата, – неожиданно заявила женщина, начав плакать еще сильнее. «Что?! Господи, даже в такой ситуации… как можно все вечно взваливать на себя?»

- Перестань, пойдем в комнату, – я предпринял попытку поднять Рену на ноги, но она не дала мне этого сделать.

- Это все из-за меня! Что теперь с нами будет? Что со всеми нами будет? Боже, какая я эгоистка, это отвратительно, я ненавижу себя… Скуало… прости меня… – «Что?!»

- Женщина… – я даже не знал, что сказать на такую глупость.

- Если бы я не попросила, ты бы не пошел к нему. Я вечно хочу что-то исправить, и все только хуже получается…

Я вдруг понял, что она неосознанно пытается снять с меня это чувство вины. Возможно даже, чтобы оправдать в собственных глазах. Вот только легче мне от этого никак не становилось.

- Ты думала о других. – «А я думал о себе».

- Но я о тебе не подумала!

- Ты здесь ни при чем. Я сам согласился на эти идиотские условия.

- Потому что подумал, что так лучше для меня. – «Если бы только это… Черт возьми, женщина!»

- Я должен был знать, что он полезет к тебе! Посмотри на меня, – я обхватил ее лицо руками, внимательно заглядывая в карие глаза, – он ничего тебе не сделал?

- Нет. Только. Поцеловал, – в глазах ее всколыхнулось что-то странное, и она отвела взгляд.

- Там, в зале?

- Нет…

«*бучая ты скотина!» – я поднял с пола валявшийся меч, не в силах больше сдерживать жажду мести.

– Пожалуйста, забудь об этом. Если ты сейчас уйдешь, я сойду с ума! Не оставляй меня… – прошептала женщина. По щекам ее все так же струились слезы, срываясь каплями с подбородка. «Но если я не отомщу… А, к черту!» – я наклонился, поднял женщину на руки и понес в нашу комнату.

Нужно было смыть с нее всю эту кровищу, поэтому первым делом я направился в ванную. Расстегнул ненавистные мне украшения и выбросил подальше, снял с нее перепачканное платье. Рена смотрела на меня затуманенным взором, однако в глазах ее было столько бесконечного доверия, что мне делалось дурно. Чем дольше она так на меня смотрела, тем сильнее я себя ненавидел за содеянное. Пока я смывал с нее кровавые разводы, мылил голову, то поражался собственному поступку. «И что ты, мать твою, хотел сам себе доказать?» Я боялся спугнуть или обидеть ее любым движением, вывести из состояния хрупкого равновесия, поэтому приходилось действовать осторожно. Если бы она снова начала плакать, я бы, не выдержав, наверное, выпрыгнул из окна. Я надел на женщину свою рубашку, укрыл одеялом и собирался вернуться в ванную комнату, чтобы одеться и прийти в себя.

- Пожалуйста, не оставляй меня, – испуганно прошептала Рена, и сердце екнуло в груди.

- Я только оденусь и вернусь, – пообещал я ей и ушел в ванную.

Я надел брюки, в которых обычно спал, сел на бортик ванны и уставился на свои руки. «Что я наделал?» Я не знал, что я буду делать завтра, когда женщина отойдет от шока и посмотрит на меня с немым укором в глазах. Как буду вести себя, когда она спросит, зачем я так с ней поступил. Что со мной будет, когда я буду просыпаться по ночам от кошмаров и от того, что женщина будет тихо плакать в подушку, чтобы я не услышал.

«Да, а сейчас ты заставляешь ее ждать и еще больше бояться». Я порывисто поднялся и прошел к кровати. Когда лег, Рена не забралась мне головой на плечо, как обычно. Она испуганно смотрела на меня, будто ждала, что я накинусь на нее.