Остаток вечера Скотт провел почти нормальным человеком празднующим свой день рождения, лишь изредка посматривая на меня с нежностью и металлом во взгляде на очередного его нового знакомого, который просто хотел узнать, кто я. Мне же предстоял самый тяжелый разговор с человеком, который безропотно доверял мне и которого я обманула, по сути. Пробежав глазами по толпе, без проблем нашла одинокую фигуру, ссутулившуюся на краю барной стойки, протиснулась сквозь танцующих и уже изрядно поднабравшихся людей, присела на соседний стул.
– Ты так и будешь строить из себя обиженку? – спросила я. Да, бокал с коктейлем дал мне немного смелости и наглости, чтобы позволить начать этот разговор.
Ави усмехнулся.
– Я понимаю, что было не честно... Поступать так... Но ты должен понять – так было нужно... Кроме того, это не зависело от меня... – глупо-тупо начала объяснять я.
Ави молчал, уставившись на дно почти полного стакана.
– Как Саманта? – зашла я другой стороны. – Хорошо, – сухо ответил он, все еще смотря в свой стакан. – Так ты все же не оставил попыток получить свой клон меня? – шуточно толкнув его в плечо, спросила я, но реакция была диаметрально той, что ожидала!
Ави вскочил со стула и, гневно посмотрев, на меня закричал:
– Да, как ты могла!.. Даже подумать!.. Что я!.. Я на твоем погребении поклялся, что никогда!.. – на его глазах выступили слезы. Он смотрел на меня с таким отчаяньем... Все, что мне пришло в голову, это обнять его крепко-крепко, за плечи... Не знаю почему?.. Просто наверное вспомнила уроки Лурдес, когда человек находится в панической атаке. И он просто начал рыдать в моих объятиях, содрогаясь от каждого вздоха. – Тихо! Тихо! Тихо! – говорила я ему в ухо. Через пару минут он успокоился, крепко меня обнял, потом отстранился и сел рядом, снова принимая отрешенный вид. – Мы встречаемся, – четко произнес Ави и тут же добавил, поворачиваясь ко мне, ожидая агрессии, – Ей – восемнадцать!
Я на минуту потеряла дар речи, потом вернулась в исходную позицию, повторила его жест со стаканом и ответила:
– Вы уже взрослые люди – сами разберетесь. – Она учится. Во Франции. В художественной школе, какого-то там известного мастера, – продолжил он говорить о Саманте, но голос его изменился, наполнился какой-то нежностью и тоской. – Скучаешь? – спросила я. – Конечно. Мы в последний раз виделись, когда мы с ребятами были в туре по Европе. Почти месяц назад, – ответил Ави и добавил, – Но не так, как я тосковал по тебе, потому что она хоть и далеко, но жива и здорова. – Ну, я тоже не призрак, – сказала я. – Я вот еще сомневаюсь, – ответил он и посмотрел на меня хитрыми глазами. – А ты обними меня и удостоверься, – предложила я с легкой улыбкой.
Ави встал со стула посмотрел на меня пристально и заключил меня в объятия.
– Мир? – поинтересовалась я. – Мир, но я на тебя все еще обижен. И это цветочки, по сравнению с тем, что тебя ждет от Сэмми, – усмехнулся он. – Она уже знает? – спросила я. – Я ей звонил. Она чуть не бросила все и не рванула в аэропорт, плюнув на экзамены, но я ее успокоил, и прилетит Сэм через неделю, – ответил он, выпуская меня из объятий. – Похоже, я была не права в отношении вас, – сказала я и добавила, – Меняю угрозу на: «Обидишь – прибью!» – Так! Не начинай! – ответил он, закатывая глаза, а я ехидно начала хихикать, что закончилось дружным смехом. Вскоре к нам пробрался Скотт. Остаток вечера мы провели за барной стойкой, травя байки, они из своей жизни, я из своей. Домой мы приползли уже под утро, поскольку после вечеринки ребятам приспичило погулять по ночному Лос-Анджелесу и встретить рассвет на пляже. Ох, уж мне эти романтики! В общем в квартиру Скотта мы ввалились часов в шесть утра и упали замертво, уже не от алкоголя, который выветрился во время прогулки, а от усталости. Как позже я уточнила, Скотт отказался от аренды нашего старого дома, по всем понятным причинам, и уже пару лет жил один в центре ЛА, хотя чаще его можно было наблюдать в милом домике в стиле хай-тек на побережье, который Дэни приобрел для своей семьи. У него была даже своя комната в нем. Часам к двенадцати следующего дня пусть и большую, но все же холостяцкую квартиру блондина заполнил дружный детский писк и почти переходящий на ультразвук визг Митчелла. В тот момент мы все трое поняли, что все – отдых закончился! Через пару недель я, Мэриэнн и Скотт перебрались в новый дом на побережье, с закрытой территорией для людей, которым меньше всего нужны лишние глаза и вспышки фотокамер, подстерегающие на каждом шагу. Эти пятнадцать дней для меня стали адом. Я никогда не любила особого внимания к моей персоне, оставаясь за экраном ноутбука, ну или, в крайнем случае, объективом камеры, а тут ни из квартиры не выйти, ни в магазин не сходить, ни элементарно ребенка на прогулку вывести. Худи с капюшоном, темные очки и всяческие головные уборы стали неизменным атрибутом гардероба даже в тридцать градусов жары. За это время я, прежде чем идти в какое-либо заведение, изучала в первую очередь все запасные и пожарные выходы, чтобы если что, по-быстрому сбежать от надоедливых репортеров и фотографов. Сложней всего все это было объяснить трехлетнему общительному ребенку. И тем не менее, каждый раз интернет пополнялся нашими новыми снимками и обсуждениями, то очередной реплики мой дочери и восхищением ее развития, то моей татуировки во всю спину. Все было проще, когда мы все вместе выходили куда-либо. Ребята очень тактично, и в то же время безапелляционно, отсекали надоедающих фанатов и репортеров. После переезда, по совету Эстер, мы провели пресс-конференцию, напомнили всем кто я и объяснили, почему меня и дочь так долго скрывали от публики тем, что я работала на закрытом правительственном проекте, что в целом не было ложью. Кому-то этого было достаточно, кто-то все еще пытался выудить какую-то дополнительную информацию, но в мире шоу-бизнесса подробности личной жизни звезд быстро теряют свою актуальность, стоит кому-нибудь из них родить или выкинуть что-нибудь неординарное. И спасибо им всем, поскольку я теперь знаю, как это – быть на их месте. Жизнь потекла своим чередом. Скотт на концертах и интервью, я дома занимаюсь воспитанием и образованием нашего дитяти. Предложение отдать Мэриэнн в детский садик, было отметено после нескольких собеседований в «престижных заведениях». Коллегиально мы решили, что до школы мы всеобъемлюще сможем подготовить дочь самостоятельно. Я со стороны точных и гуманитарных наук. Скотт со стороны эстетического развития. Кроме того у нас целых четыре человека на подхвате и каждый привносил что-то свое. Попутно я бралась за небольшие проекты для группы, в плане оптимизации сайта, программного обеспечения для концертов и периодически осуществляла консультации с ученым, которые теперь занимались этой адской машиной, что перечеркнула три с лишним года моей жизни. Дни шли за днями, недели за неделями и все чаще на наших дружеских посиделках и в интервью звучал вопрос: «Когда свадьба?» Скотт сначала говорил, что еще рано, пусть поутихнут новости о моем возвращении, потом отшучивался, что нам и так хорошо. А я не настаивала. Свидетельство о браке никогда для меня не было важным. Я не мечтала о белом платье и приеме с несколькими сотнями гостей. Всегда считала это расточительством. Нам и правда было хорошо вместе. Для дружной и любящей семьи не требуется подтверждение этого статуса государством или церковью. И все бы ничего, если бы через полгода все не поменялось... Сначала я случайно узнала, что Скотт продолжает снимать ту квартиру в центре, когда позвонил его арендодатель и сообщил, что будут устанавливать новую систему безопасности. Он объяснил, что иногда просто нет сил добраться до дома после концерта или работы в студии и ему нужно место для творчества, поскольку Мэриэнн мала и у нее режим. Я почти поверила… Вскоре Скотт сообщил, что расторг договор, и я успокоилась. Мы сделали для него комнату со звукоизоляцией в нашем доме. Через девять месяцев мне начало казаться, что все чего-то не договаривают, рассказывая об очередном концерте или поездке. Я списала все на паранойю, которая всегда была неотъемлемой частью меня. Поскольку на прямые вопросы: «Что происходит?», меня всегда успокаивали, что все хорошо. Я чуть не отправилась к психоаналитику, сомневаясь в своем рассудке... Еще через пару месяцев мне начало казаться, что Скотт все меньше бывает дома, что все меньше уделяет времени мне, но все исправляло его общение с дочерью. Он часами мог слушать ее рассказы о прошедшем дне, читать с ней книги и энциклопедии, объясняя ей что-то непонятное. И та нежность, с которой Скотт смотрел на нее, на меня... Да, и в постели все было более чем отлично! Но жуткое предчувствие чего-то неотвратимо плохого не оставляло меня. Я дала себе зарок, что не буду лезть в прошлое, которое было без меня. Пока я официально была мертва. Даже попытку рассказать о том, как Скотт переживал мою смерть, пресекла, по двум причинам. Во-первых, знаете ли, погано слушать, как было больно, трудно любимому человеку по твоей вине, а во-вторых, он же все же известная личность. У него могли появляться новые знакомые, в том числе женского пола. Он мог где-либо появляться в их обществе, а зная прессу, из этого могли раздуть не просто общение, но и целый роман. Все изменило одно «прекрасное» утро. После недолгих противоборств с Мэриэнн по поводу умывания и чистки зубов, завтрака и некоторых обязательных дел по дому, дочь отправилась смотреть свои мультфильмы, а я засела за очередные отчеты, которые прислали из науно-исследователького института, который занимался био-компьютером. В общем, обычный день. За исключением, того что через какое-то время комнату огласил истошный вопль: « Папа!» Зная, что Скотт в другой части страны и физически просто не может быть в Лос-Анджелесе, я выглянула из-за угла кухни. На экране телевизора, вместо рисованных героев мультсериала, шла какая-то программа о светской хронике. Диктор что-то говорил о какой-то дочери медиамагната, с которой неоднократно был замечен известный певец Скотт Хоуинг, что как к этому ко всему относится его будущая жена, что может быть вся эта шумиха с новой семьей была просто маркетинговым ходом, что эта девица неоднократно заявляла о серьезности отношений с молодым шоу-меном. Я не могла поверить во все, что говорили с экрана. Мне было просто страшно подумать, что все через что мы прошли – не важно, маркетинговый ход... Мэриэнн, видя мою реакцию, начала задавать вопросы, на которые я не могла дать ответ. Кто эта тетя? Что значит серьезные отношения? Почему на фото папа обнимает эту тетю? Я, нацепив улыбку, тихо объясняла дочери, что тетя просто знакомая, что он с ней просто дружит, а обнимает потому что хорошо ее знает, как дядю Митчелла, хотя в своем сознании не могла самой себе объяснить все это. Первым порывом было либо сбежать, либо уничтожить что-нибудь прекрасное, например лицо этой «тети», но разум все же взял свое и предложил дождаться Скотта и выяснить, наконец, что за хрень вылилась на нас с дочерью с экрана телевизора. Переключив канал на мультики, вернулась в кухню, забрав у Мэриэнн пульт, и попыталась продолжить работу, но хорошего из этого ничего не вышло. К вечеру Скотт должен был вернуться. Я надеялась на конструктивный диалог двух взрослых людей. Уложив Мэриэнн пораньше, уселась в гостиной, каждую минуту смотря на часы. В десять двадцать раздался звонок в дверь, от которого я вздрогнула. Скотт не мог звонить! Очухавшись от неожиданности, пошла открывать непрошеному гостю. На пороге стояла девушка. Стройная, почти миниатюрная, с копной рыжих волос, уложенных в причудливую модную прическу. Лицо ее мне показалось смутно знакомым, если бы не слишком яркий макияж. – Чем могу помочь? – спросила я. – Я к Скотту. Он дома? – спросила она. – Нет. Он в отъезде, – ответила я. – Я могу его подождать? – уточнила она и, не дожидаясь ответа, прошествовала в гостиную, усевшись в кресло. – Вообще, я не давала разрешения. Будьте любезны, покинуть мой дом, – напряглась я. – Не на долго, – сказала она. – То есть? – не поняла я.
