- Я знаю, – шептал Уэйн. – Знаю, сынок. Прости. Не надо было кричать. Ты испугался. Это нормально.

- Он мог умереть. Из-за меня.

- Глупости, – Брюс гладил своего трясущегося от страха ребенка по голове, пытаясь хоть как-нибудь успокоить его. – Я тоже испугался, поэтому и накричал. Успокойся, Джейсон.

- Папа, – изо всех сил Тодд пытался сдержать что-то внутри себя. Что-то, что сломалось и теперь могло уничтожить его, если он даст этому волю. – Он умрет?

- Он не умрет, сынок, – Уэйн обнял его крепче. Непривычно. Неправильно. Но когда Джейсон осмелился поднять взгляд, все стало понятно.

В этот миг Брюс не был грозным Темным Рыцарем. И стена, которой он удерживал свои эмоции, рухнула. Сейчас Брюс был сходящим с ума родителем, который едва не потерял своего ребенка.

- Мне страшно.

- Он не умрет, – повторил Уэйн. – Обещаю. Я не дам ему умереть. Успокойся.

- Не могу.

- Тебе нужно поспать, – ласково сказал Брюс, продолжая крепко держать Тодда и гладить его по голове. – Немного отдохнуть.

- Не хочу, – заупрямился Джейсон. – Я должен быть здесь. Я виноват.

- Нужно поспать, – с нажимом повторил Уэйн. – Чтобы Дик, когда очнется, не волновался за тебя.

Каким-то образом Брюс умудрился дать сигнал Альфреду. Тодд понял, что происходит, только когда почувствовал боль от укола.

- Присмотри за ним, папа, – попросил Джейсон, зная, что отвертеться от навязываемого сна не выйдет. – Присмотри за моим братом.

- Присмотрю, сынок.

Еще несколько минут после того, как Джейсон уснул, Брюс продолжал держать его в своих руках, тихонько раскачивая, чтобы окончательно успокоить. Вопреки множеству мнений, Уэйн был человеком со своими слабостями и своими болевыми точками. И во всем мире был единственный друг, который знал их все. Именно поэтому Альфред молча стоял за спиной, наблюдая за тем, как Брюс безуспешно пытается справиться с нахлынувшей волной отчаяния. Как пытается вновь натянуть маску отстраненности и терпит неудачу. И как сдается, сломавшись под грузом того, что навалилось на него в последнее время.

- Мастер Брюс?

- Я отнесу его в комнату, Альфред. Да, – глухо отозвался Уэйн. – Как Дик?

- Состояние стабилизировалось, – ответил дворецкий. – Если все будет хорошо…

- Все будет хорошо! – перебил Брюс.

- Через пару дней я начну выводить его из комы, – продолжил Пенниуорт.

- Хорошо, – Уэйн немного помолчал, а затем, подхватив Джейсона на руки, добавил. – Когда я вернусь, ты пойдешь отдыхать. Без возражений. Я сам присмотрю за Диком.

- Как вам будет угодно, – только и вздохнул Альфред, глядя в спину своему уходящему воспитаннику.

«Жаль, что вы не видите этого, мастер Ричард, – с горечью подумал дворецкий. – Вам бы понравилось. Вы так долго этого добивались. Так хотели, чтобы они наконец-то стали показывать друг другу то, что на самом деле чувствуют. Как жаль, что для этого вам пришлось пройти через все эти мучения».

- Возвращайтесь к нам, мастер Ричард, – склонившись над кроватью, прошептал Пенниуорт. – Возвращайтесь домой.

Когда Брюс вернулся, Альфред уже ушел.

Из звуков в комнате остался только писк приборов. Уэйн бросил взгляд на монитор и с некоторым облегчением выдохнул. Состояние Дика было тяжелым, но стабильным. В ближайшее время вряд ли потребуется вытаскивать его с того света.

Устало опустившись в кресло, Брюс посмотрел на изможденное лицо своего старшего воспитанника. Своего старшего сына. Он не замечал времени и, наверно, просидел так очень долго, прежде чем решился заговорить.

- Я не знаю, поможет тебе это или нет, но если ты слышишь меня, Дик… если это моя возможность подобрать правильные слова… я хочу попросить прощения, – тихо начал Уэйн. – Я не был хорошим отцом, да и вряд ли у меня есть шанс им когда-нибудь стать. Но я люблю тебя, Дик, и прошу прощения за то, что натворил. А натворил я немало. Ты так хотел быть дома! Но я запретил. Я отнял у тебя дом и заставил прятаться и врать. Я взвалил на тебя слишком много, хотя ты был совсем ребенком. Настолько светлым, что даже у меня появилась надежда на лучшее. Ты спас меня от тьмы, и спасал каждый день. Даже после того, как я отправил тебя в Спираль. Ты мог бы жить нормальной жизнью, в отставке, но я испугался. Прости. Я только хотел сказать… вернись, Дик. Без тебя все рушится и летит к черту.

Брюс умолк.

Он мог бы сказать еще очень многое, извиниться за столько вещей. Но не сейчас. Брюсу хотелось бы, чтобы Дик действительно его слышал. И мог ответить.

Из оцепенения вывело легкое покашливание. Отдохнувший Джейсон чуть криво улыбался.

- Я пришел сменить тебя.

- Садись рядом, – Уэйн указал на еще одно кресло.

Тодд послушно уселся и посмотрел на Грейсона. На Грейсона, глаза которого были закрыты неестественно умиротворенно. На Грейсона, которого можно было бы принять за спящего после долгого полного забот дня, если бы не трубка аппарата ИВЛ, идущая к его рту, если бы не капельница и куча проводов, оценивающих его состояние.

- Сейчас ночь, – задумчиво пробормотал Джейсон спустя какое-то время. – Разве ты…

- Что?

- Разве ты не должен превратиться в большую страшную Летучую Мышь и лететь бить морды преступникам?

- Я бы полетел, – Брюс хмыкнул. – Только преступники не высовываются. А с мелкими хулиганами полиция справляется и без меня.

- В жизни не поверю! – удивленно выдал Тодд. Уэйн снова хмыкнул.

- Ходят слухи, что Красного Колпака теперь покрывает Бэтмен. Что они работают в паре.

- Так мы и работали в паре!

- Говорят, что Бэтмен позволяет Колпаку все, – словно не обратив внимания на замечание, продолжил наставник. – И в последнее время все чаще слышно, что Красный Колпак голыми руками перебил три десятка отморозков по приказу Бэтмена.

- Да их всего-то восемь было! – оправдываясь, воскликнул Джейсон. – Не считая мальчишку. И один мета-человек, правда. Но если ты собираешься читать мне морали, знай, что я спасал твоего, между прочим, сына, и…

- Ты хотел побыть с Диком наедине?

Вопрос застал Тодда врасплох.

- Да, – чуть помедлив, кивнул он. – Ты не против… папа?

- Не против, – Брюс улыбнулся. – Может быть, у тебя получится дозваться его. И вернуть.

- Я постараюсь, – растеряно ответил Тодд. – Папа?

- Да, сынок.

- Я… а, не важно. Спасибо.

- Не засиживайся, – с напускной строгостью сказал Уэйн. – Днем я вернусь. И ты пойдешь спать.

- Я не могу. Ты же знаешь, – напомнил Джейсон.

- Знаю. Но ты попробуешь. Дик не одобрит того, что ты изводишь себя.

- Дик и тебя не одобрит.

- Ко мне он привык, – отозвался Брюс. – А ты для него – неразумный младший брат.

- Напоминать мне об этом совсем необязательно, – недовольно пробурчал Тодд.

- Зови, если что-нибудь будет не так.

- Хорошо.

Брюс хотел бы сделать что-нибудь, чтобы его сын вновь почувствовал его поддержку. Но сейчас, с большим трудом загнав себя в привычные рамки, он не знал, что делать. Поэтому просто вышел, оставляя своих детей одних.

Словно собираясь с духом, Джейсон сделал глубокий вдох, выдохнул, и…

Не сказал ни слова.

Было тяжело. Было невыносимо. Он слишком ярко помнил каждую рану Грейсона, каждый синяк, каждую отметину. Слишком хорошо воссоздавал в памяти глубокую рану, слишком правильно повторявшую форму буквы «J».

Ему хотелось бежать. Отыскать Ника Эдриана. И заставить страдать.

Но он все так же молча продолжал рассматривать измученного Дика.

- Знаешь, Грейсон, это свинство! – собственный голос воспринимался отстраненно. Джейсон не особо хорошо понял, когда его поток мыслей превратился в звуки. – Это ты у нас болтаешь без остановки. А я помалкиваю и пытаюсь никого не убить. И что сейчас? Ты так и будешь валяться в постели и делать вид, что тебе пофигу? Черт, Дик! Я бы сейчас с такой радостью выслушал от тебя мораль. Хоть десять. И потом бы еще обнял тебя. Тебе ведь нравится обниматься. Прикасаться, лохматить волосы, показывать всем, что ты такой вот взрослый и заботливый, а мы типа малышня под твоей опекой. И, черт меня дери, мне же понравилось это! Мне понравилось, что у меня есть старший брат, который меня любит и в меру своего воспитания пытается сделать приятно. Я хочу, чтобы ты снова лез ко мне со своими заморочками, ты понял? А ты лежишь здесь, едва живой. Еще и умереть пытался. Сволочь. Эх, кто б мне сказал несколько лет назад, что я над твоей постелью буду нести всякую бредятину – пристрелил бы. А сейчас видишь, во что ты меня превратил? Сижу, нюни распустил, как последняя тряпка. Птичка, ты мне нужен. Проснись. Пожалуйста.