Крам издевательски меня осматривает:

– Так говорят…

– Я полагала, он как-то покрупнее.

– Прекрасный приз, Крам. Я и не думал, что третье место в соревновании заслуживает чего-то подобного.

Она принимает прекрасно отрепетированную позу:

– О, он пытается меня впечатлить. Прости, малыш…

Обрезаю её:

– Спасибо, но у меня иммунитет к таким чарам, а твое отношение тебя отнюдь не красит. Ты выставляешь Краму почасовой счет или за всю работу целиком?

– Иммунитет, говоришь… – слова вызывают у неё некоторую ярость. В отличие от Флёр с волшебной аурой, которая действует на всех в комнате, чистокровная вейла способна выбирать, использовать ли ауру вообще или лишь на конкретном человеке, даже в помещении, полном людей.

Именно это и лежит в основе фразы: «Я замечаю только тебя». Магия старается обратить мое внимание на её полные губы, изгиб её шеи и на великолепную линию декольте. При нормальных обстоятельствах я бы не особо возражал. В конце концов, я все-таки подросток, но когда это моя жизнь была нормальной? Быстренько проделываю упражнение по окклюменции и поворачиваюсь к Эйми:

– Как я уже говорил, этот цвет тебе очень к лицу.

Через несколько мгновений Полина иронично фыркает – я зарабатываю тем самым несколько очков у мисс Бокурт. Пара Виктора тащит его посмотреть на картины, и волшебная аура исчезает. И почему это мне никто никогда не верит? Понятия не имею.

Надо отдать Краму должное: живет он так же, как играет. Он хотел смутить меня и достать Флёр. Я был прав. Он – воплощение всех желаний и стремлений Драко Малфоя.

– Отлично сделано, – вновь переходит на английский Эйми. Флёр продолжает сердито буравить взглядом спину звезды.

– Я никогда не понимал, каким образом возможно существование чистокровных вейл? Вейлы ведь только женского пола?

Флёр несколько отходит от гнева:

– Они рожают только от неволшебников. Это позволяет магии их расы полностью вливаться в будущего ребенка, всегда девочку – гарантию продолжения рода. Удерживая тех, с кем вступают в брак, они, невзирая на это, создают семьи с магами.

– Думаю, твое положение гораздо лучше. Она не в состоянии пользоваться палочкой, а ты очень даже можешь.

Флёр благодарно мне кивает. Возможно, я только что отыграл несколько очков или, по крайней мере, освободил позицию для других в её черном списке. Болтаем ещё пару минут, пока не приходит Макгонагалл и ещё пара преподавателей, чтобы сопроводить оставшихся учеников в зал.

Она подзывает нас и расставляет по текущему ранжиру. Наклонившись, шепчу Эйми, что ей повезло, ведь она в паре с лидером. Наконец, двери открываются, и мы входим под какую-то геральдическую музыку, приветственные крики толпы и случайные вспышки фотоаппаратов. Улыбаюсь и машу. Приятно погреться в восхищении, но я знаю, насколько быстро способна отвернуться от тебя публика. Однако даже если есть шанс на то, что всё полетит кувырком, почему бы пока не брать от ситуации всё возможное?

Занимаем свои места и делаем заказы.

– До сих поражаюсь тому, что ты можешь сопротивляться, – говорит она.

– Это благодаря сочетанию окклюменции и силы.

– Ты говоришь, что полон сюрпризов. Сколько же ещё ты скрываешь?

Хищно улыбнувшись, намазываю маслом рулет.

– Этого я никому не скажу, но тебе, так и быть, один секрет открою. Я удивительно хорошо танцую.

В ответ она улыбается:

– Думаю, я оценю твое умение сама.

– Ешь, – поощряю я её. – Тебе понадобится энергия. Ты изобрела весьма интересный пояс.

– Спасибо. Твоя тактика тоже была весьма необычной.

– Мы пошли противоположными путями, Эйми. Ты изящно решила запутанную проблему. Создала ключ и отперла…

– … а ты предпочел снести дверь с петель, – заканчивает она мою аналогию.

– Предпочитаю думать об этом как о трансфигурации комнаты в пыль, но твое сравнение тоже очень даже ничего.

Украдкой посматриваю на Невилла – проверяю, как у него дела с Ханной. Похоже, он на грани нервного срыва, что для него вполне нормально.

– О, кстати, я обещал кое-кому несколько танцев. Постарайся сдержать ревность.

– Поверь, мне это раз плюнуть.

Во время еды продолжаем подтрунивать друг над другом. Справа от меня Седрик с Чо, так что время от времени они присоединяются к беседе. Наконец, тарелки пустеют, и по команде директора столы и стулья отправляются по углам Большого Зала. Я бы с удовольствием узнал, как он это делает. Руны на каждом предмете меблировки – слишком сложно. Полагаю, существует привязка к должности, которая и позволяет распоряжаться в зале. Память о том, как Джеймс Поттер погиб от руки Волдеморта, достаточно свежа, и я ругаю себя за то, что не воспользовался подобной тактикой в Годрикой лощине.

Но, немного подумав, признаю: даже если бы все вещи в комнате тогда нападали на Риддла, скорее всего, это лишь купило бы Джеймсу дополнительную минуту. Прикосновение к плечу возвращает меня в реальность.

Эйми шутливо меня разглядывает:

– Похоже, сейчас ты был очень далеко отсюда. Что-то не так?

– Возможно. Всегда находится какая-то проблема, но сейчас она может подождать. Готова танцевать?

– Полагаю, именно за этим мы сюда и пришли. Разве нет?

Отметая воспоминания – надеюсь, в один прекрасный день я все-таки отомщу, – веду свою даму на танцевальную площадку. Проигнорировав устремленные отовсюду взгляды, мы дожидаемся музыки и начинаем танец. Я нахожу в памяти более приятные моменты из жизни Джеймса Поттера и с наслаждением кружу в вальсе хорошенькую ведьму.

***

Минут через сорок пять я оказываюсь в компании Гермионы Грейнджер. Она с удовольствием кружится со мной, пытаясь лестью вытащить из меня мои тайны.

– Почему-то, вспомнив, сколько я слышала о твоих так называемых родственниках, не могу представить себе, как они учат тебя танцевать.

– Они и не учили. Умение как-то само пришло – это как с полетами на метле. Дано от рождения, – как ни смешно, это правда – минус пару-тройку деталей, разумеется, но сегодня я уже раскрыл одному человеку свою тайну, так что на этот день лимит исчерпан.

– Ты думаешь, я в это поверю?

– Ага. По крайней мере, пока… Так что там у вас со старостой? Когда это началось? Мне уже стало интересно, чем вы там занимаетесь во время ваших поздних учебных сессий.

Гермиона закатывает глаза, пытаясь действовать по ситуации, но бурно краснеет.

– Роджер – истинный джентльмен.

– Что-то я сомневаюсь. Вот я парень, и я однозначно не истинный джентльмен. Однако мне и не нужно в него верить. Я верю в тебя. Если ты счастлива, рад за тебя.

Гермиона ошеломлена:

– Ты серьезно?

– Конечно. Ты ведь всё продумываешь, о тебе недаром ведь говорят как о самой умной ведьме нашего времени. Как я припоминаю, самое импульсивное твое действие – когда ты двинула Малфою, но, думаю, ты и это хорошенько продумала.

Она морщит лоб:

– Интересно ты отвешиваешь комплименты, Гарри. Но этот я принимаю.

– Если хочешь, могу подойти к нему и заявить что-нибудь угрожающее, типа: «Если посмеешь её обидеть, то…» – но, подозреваю, доберусь я до него только после того, как ты ему всыплешь по первое число. Хотя можно послать Шляпу с её новым телом голема перемолвиться с ним словечком-другим…

Она шутливо протестует:

– Нет! Это его травмирует. Думаю, чем меньше люди говорят с этой тряпкой, тем лучше. Удивлена, что ты вообще в состоянии иметь с ней дело.

– Пристрастие к Шляпе вырабатывается постепенно.

– Как и к любой гадости.

Замечаю третьего члена «золотого трио». Партнерша его уже покинула, так что Рону несколько скучновато и он расстроен.

– Рон тоже обратил на тебя внимание.

– Думаешь, он, наконец, осознал, что я девочка?

– Уверен, сейчас он понятия не имеет, что думать. Обязательно подойди к нему и пригласи на танец.

Пока мы посмеиваемся над Роном, музыка заканчивается и группа на сцене расчищает место для Фаджа. Я надеялся, что он обо всём забыл, но о политиках однозначно можно сказать следующее: если есть сцена, то и политик на ней найдется.