Рыбин уловил короткий и заученный взгляд парня, брошенный через его плечо.
— «Позвал подмогу… Прекрасно… Сейчас они подойдут и для начала попробуют метод коллективного морального воздействия. Вряд ли станут бить сразу и прямо здесь, скорее всего, отзовут в сторонку. Якобы, поговорить наедине… Знаем мы ваши приёмы!»
Рыбин сделал шаг в сторону и слегка развернулся, прикрывая себе спину продавцами.
Подельников вымогателя было двое. Такие же длинные, и в таких же бесформенных спортивных костюмах. Поди, догадайся, что там у них: стальные мускулы или сухожилия…
— Слушай, ты, — сказал смуглый с жёстким взглядом. — Не усугубляй. Четвертак — не деньги, зато так спокойнее…
— Кому? — вызывающе спросил Рыбин.
— Всем… — сказал смуглый. — Мы за мирное сосуществование волков и овец. Пока…
Тайм-аут, взятый Рыбиным, явно сошёл на почти нет. Продолжая в том же примитивном духе, он рисковал потерять главное — инициативу. Такие, как эти, не любят долгих препирательств, а Рыбин был сейчас уже на грани дозволенного.
И он сам пошёл в атаку.
— Слушайте, ребята, — сказал он нарочито громко, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. — Вы знаете, что такое толпа? Пока она не организована, с ней можно вытворять что угодно, но если кто-то с вами сцепится, она тут же поймёт, что вы вовсе не всесильны. И тогда она вас растопчет… С удовольствием растопчет… Я уже отвлёк вас на себя, и вы не знаете, что делается у вас за спинами…
Рыбин старался говорить без пауз, чтобы не давать противнику передышки, и не отпускал взгляд смуглого. Это определённо был центрфорвард, и его в случае чего следовало нейтрализовать в самом начале. Перворазрядник, максимум — кандидат в мастера по одному из видов единоборств; мастеров на все рэкет-группы вряд ли хватит. Остальные, скорее всего, шестёрки на подхвате. Знают пять-десять приёмов, отработанных до полного автоматизма на подставляющейся мишени. Чуть смести корпус и удара у них уже не получится. Рассчитывают, прежде всего, на психологическое давление, и на воспитательное значение боли…
Удар словами был рассчитан верно. Глаза смуглого вздрогнули, взгляд его ушёл в сторону.
Рыбин ждал именно этого момента. Он заранее перенёс вес своего тела на левую ногу и держал правую в резерве для броска.
Взгляд смуглого вернулся к Рыбину.
— Мы не любим таких шуто…
…Прыжок Рыбина вперёд был по старой армейской памяти почти молниеносным, и он оказался на расстоянии удара. Всё было просчитано заранее. Кулак правой руки ушёл смуглому под дых, пятка правой ноги чуть не снесла голову второму, и, развернувшись, Рыбин достал ногой пах уже пятившегося третьего.
Дело было сделано. Стоявший на карачках смуглый неумело закатывал куда-то под затылок глаза, пытаясь сделать вдох блокированными лёгкими. Удар Рыбина пришёлся на тот момент, когда выдох почти весь ушёл на последнюю фразу, и обморок от кислородного голодания мозга опережал включение вегетативной нервной системы дыхания. Второй рэкетир, после мощного удара врезавшийся спиной в толпу любопытствующих покупателей, валялся на чьих-то книгах. Сотрясение мозга ему точно было обеспечено. Третий лежал на боку и, скуля, сучил ногами, проверяя руками плачевное состояние своего бывшего мужского достоинства. Из всех троих он сейчас был самым опасным. Рыбин не сомневался в том, что рэкетиров здесь может быть не меньше десятка и, подняв крик, этот недобиток мог вызвать подмогу.
Рыбин поднял своего спарринг-партнёра с земли за поношенную и лживую куртку, поставил его на устойчивые четвереньки, и ребром ладони резко рубанул его по печени.
Скулёж перешёл в хрюканье, и парень лёг на землю уже основательно. Рыбин знал, что тот теперь довольно долго будет дышать крохотными порциями, и ни о каком полноценном крике не может быть и речи.
А самому Рыбину следовало отсюда быстрейшим образом сматываться. Очень может быть, что кто-то из уголовной команды был свидетелем побоища, и сейчас собирает в кучу своих.
У Рыбина было в запасе некоторое время. Рэкетиры не сунутся, не оценив обстановку и не исключив организованного отпора. Не меньше двух минут им потребуется на элементарные сборы, ещё примерно столько же — на принятие окончательного решения.
— Вот так и надо платить налоги… — сказал Рыбин негромко своему бывшему, обалдевшему от происшедшего, соседу по торговле.
Рыбин быстро собрал не проданные остатки своих книг в дипломат, и обыскал парней.
Добычей стали несколько пачек денег, газовый пистолет, два газовых баллончика и изящная финка ручной работы. Рыбин скидал и всё это в свой дипломат.
— Это мои боевые трофеи… Имею право… — Рыбин сказал это достаточно громко, чтобы услышали не единицы. Может быть, его активный индивидуальный пример в следующей подобной ситуации спровоцирует хотя бы троих-четверых. Номер был весьма эффективным и показательным…
Деньги полагалось раздать пассивным жертвам рэкета, но, конечно же, не сейчас. Сейчас следовало банально рвать когти, что Рыбин с удовольствием и сделал. Он нырнул в окружавшие «Яму» кусты и, прикрываясь ими, покинул поле боя и его окрестности.
Рыбин на всякий случай подстраховался и долго шёл пешком, прежде чем сесть на трамвай.
Погони он не заметил. Или преследования вообще не было, или оно пошло по ложному следу. Собственно, Рыбин был не такой уж большой рыбой, чтобы ради его поимки бросать такою сочную плантацию денежных купюр. Рыбин один, а золоторунных овец много. Он уже почти не сомневался в том, что, начни он раздавать сейчас людям их же деньги, они бы от них отказались во избежание конфликтов с рэкетирами. Рыбин пришёл и ушёл, а они остаются на лугу. И волки — тоже… И худой мир для здравомыслящего коммерсанта тоже лучше доброй ссоры…
Трамвай сам довёз Рыбина до центрального городского рынка и застрял из-за пробки впереди. Рыбин был слегка возбуждён недавним боестолкновением, нервное напряжение требовало какой-то физической разрядки, поэтому он выбрался из трамвая и пошёл пешком прямо через рынок. Длинные ряды с овощами, фруктами и барахлом не задержали его внимания, а вот торговцы книгами возродили к жизни идею не тащить свои обратно домой. Людей в рядах было более чем много, но место для Рыбина нашлось. Он примостился возле забора, чуть приоткрыл дипломат, прикрыв его от посторонних взглядов спиной, перепрятал боевые трофеи во внутренние его кармашки, и стал выкладывать из него книги прямо на землю.
Его тут же по-приятельски похлопали по плечу. Рыбин удивлённо обернулся, не надеясь встретить здесь своих друзей.
…Их было двое. Постарше тех, что в «Яме», и поздоровее. Правда, униформа на них была та же.
— За место полагается платить, дорогой, — нравоучительно сказал бугай со слегка отвислым животом и такими же жирными бицепсами. Здоровья в нём было с избытком, правда, в ущерб мобильности. Его напарник выглядел профессиональной шестёркой, максимум — десяткой.
Рыбин огляделся.
— Ещё такие же есть?.. — спросил он воинственно.
— Кто? — спросил бугай, поглаживая сильные руки, прущие из закатанной по локти куртки. Мощное брюхо колыхалось, нависая над книгами Рыбина.
— Дураки… — презрительно сказал Рыбин. У него не было ни желания, ни настроения разыгрывать очередной спектакль. Правая нога утонула коленом в брюхе бугая, снарядом отбросил его на затрещавший от натуги забор, а неопределённая цифра даже и не пыталась сопротивляться, смиренно приняв сокрушительный удар ребром ладони по шее.
Это был уже почти налаженный конвейер. В дипломат нырнули новые пачки денег, два газовых баллончика, и кастет. Собрать с земли немногие книги было минутным делом, и Рыбин предусмотрительно затерялся в рыночной толпе. Часто оглядываясь, он попетлял по торговым рядам, прежде чем покинуть рынок, поменял несколько трамваев, добираясь до дому, и последний пеший бросок сделал, держа в кармане газовый пистолет.
