– Каких других?

– Я делаю всего один звонок – и ты проводишь остаток своих дней за решеткой, а то и получаешь высшую меру.

– Я только хочу…

– Заткни свою пасть! Ты получишь по почте билет на самолет. Готовься к вылету. Возьми с собой одежду и туалетные принадлежности и больше ничего. Прошлое лето ты провел на Арубе. Скажешь своим друзьям, что опять отправляешься туда.

– Откуда вам это известно?

– Я много чего о тебе знаю, Эндрю.

– У меня выходит книга! – взмолился я. – Назначены встречи с читателями. Мой литературный агент…

– Солги ей что-нибудь.

– Она не поймет, если я уеду просто так.

– Пошли Синтию Маттис к черту. Ты солжешь ей ради собственной безопасности, ибо если только у меня появится тень подозрения, что ты захватил кого-нибудь с собой или кто-то знает правду, ты отправишься в тюрьму или умрешь. Я гарантирую одно или другое. И надеюсь, что у тебя хватит ума не отслеживать этот номер. Телефон краденый.

– Как я могу быть уверен в том, что со мной ничего не случится?

– Никак. Но если после телефонного разговора с тобой у меня не будет абсолютной уверенности в том, что ты полетишь туда, куда я скажу, я сегодня же позвоню в полицию. Или навещу тебя, пока ты будешь спать. Тебе лучше убрать свой «Смит-и-Вессон».

Вскочив с места, я стремительно развернулся, сжимая револьвер в мокрых от пота руках. В доме стояла полная тишина, только колокольчики на столе тихо позвякивали, качаясь на ветру. Я выглянул в большие окна гостиной на черное озеро. В тронутой рябью поверхности отражались огни причала. В небольшой бухте вдалеке на причале Уолтера горел голубой огонек; мы называли его «фонарем Гэтсби». Мой взгляд прошелся по траве и опушке леса, но было слишком темно, и мне ничего не удалось разглядеть.

– В доме меня нет, – сказал неизвестный. – Сядь!

Я почувствовал, как у меня внутри вскипает что-то – злость и страх, бешеная ярость, порожденная несправедливостью.

– Изменение планов, – решительно заявил я. – Я заканчиваю разговор, набираю девять-один-один, и будь что будет. А ты можешь отправляться…

– Если чувство самосохранения не является для тебя достаточной мотивацией, есть одна пожилая женщина по имени Джанет. Я мог бы…

– Я тебя убью!

– Шестьдесят пять лет, живет одна. Думаю, она будет рада обществу. Ну, что ты думаешь? Мне нужно наведаться в гости к твоей матери, чтобы доказать серьезность своих намерений? О чем тут думать? Эндрю, скажи, что ты сядешь на этот самолет. Скажи так, чтобы мне сегодня ночью не пришлось навещать твою мать.

– Я сяду на этот самолет.

В телефоне раздался щелчок, и связь оборвалась.

Влажным душным утром 21 мая, когда первые крупные капли дождя упали на землю, я запер дверь своего дома на берегу озера и потащил здоровенную черную сумку к белому «Кадиллаку Девиль». Сидящий за рулем Уолтер Лансинг открыл багажник, и я забросил сумку внутрь.

– Черт побери, куда ты собрался? – весело спросил Уолтер, когда «Кадиллак» медленно покатил по дорожке.

Я позвонил ему три часа назад, объяснил, что мне нужно в аэропорт, попросил заехать за мной в половине одиннадцатого и положил трубку до того, как он успел хоть что-нибудь спросить.

– Мне нужно отъехать на какое-то время, – уклончиво сказал я.

– Куда? Ты набрал с собой много барахла.

Уолтер улыбался. Я чувствовал это по его тону, провожая взглядом свой дом, уплывающий назад в зеркале заднего вида.

– Просто отъехать, – сказал я.

– Ты нарочно напускаешь туману?

Его небритое лицо покрылось бисеринками пота, он провел пальцами сквозь короткие седые волосы. Уолтер оглянулся на меня, ожидая моего ответа. Иссиня-черные тучи пролились сплошной стеной дождя, вдалеке прогремел глухой раскат грома.

– Энди, что стряслось?

– Ничего. Я закончил книгу. Я устал. Мне нужно переменить обстановку – сам знаешь, что это такое.

Уолтер вздохнул, а я, отвернувшись к окну, уставился на мелькающие мимо деревья, слушая стук дождя по ветровому стеклу. Совсем недавно в машине ездила жена Уолтера Бет. Я чувствовал запах ее шампуня – сладковатый аромат можжевельника. У меня в ногах на коврике валялась розовая пилка для ногтей.

– Ты возвращаешься на Арубу? – спросил Уолтер.

– Нет. – Я не хотел врать без особой нужды.

– Значит, я так понял, Синтии ты тоже ничего не сказал.

Я покачал головой.

– «Поджигатель» выходит из печати. Синтия будет в бешенстве!

– Вот почему я ей ничего не сказал. Она словно сержант из учебки. Позвони ей от моего имени, хорошо? Передай, мол, я сказал, что устал писать и мне нужно отдохнуть. Пусть не беспокоится.

– А когда Синтия спросит у меня, куда ты отправился?

– Скажешь ей, что знаешь только то, что это какой-то островок в южной части Тихого океана.

– Она решит, что я лгу.

– Это ее проблема. Она не твой агент.

– Пожалуйста, объясни мне, что происходит…

– Уолтер, не спрашивай.

Когда мы выехали на шоссе И-77 и повернули на юг, дождь лил как из ведра. Закрыв глаза, я медленно сделал вдох и выдох, пытаясь успокоить сердце, колотящееся так, будто я одну за другой выпил две чашки крепкого кофе. Мне хотелось вернуться назад. Турне в поддержку книги, а затем расслабленное безделье в уюте своего дома на берегу озера, пока лето будет вступать в свои права, – вот как я намеревался провести ближайшие месяцы.

– Позвони мне, – сказал Уолтер. – Или напиши. Просто дай знать, что у тебя все в порядке.

– Если у меня будет такая возможность, обязательно позвоню.

– Мне нужно разбирать твою почту и оплачивать счета?

– Да, я как раз собирался попросить тебя об этом.

– Энди, ты меня пугаешь, – сказал Уолтер.

Шелест щеток стеклоочистителя, скользящих туда и сюда, и гул двигателя стали оглушительно громкими. Я потыкал пальцем кнопки стеклоподъемника, но ничего не произошло. Уолтер забыл отключить защиту от детей.

Вдалеке на фоне пышной зелени плато Пидмонт появились очертания Шарлотта. Верхние этажи словно обезглавленных зданий терялись в сплошной пелене грозовых туч. Взглянув на меня, Уолтер попытался улыбнуться.

– Не сомневаюсь, у тебя все будет в порядке.

– Если честно, я сам не знаю. Вот в чем дело.

В одиннадцать часов мы подъехали к главному входу в международный аэропорт имени Дугласа. Мы вышли из машины, я достал из багажника свою сумку и закинул ее на плечо.

– Если хочешь, я тебя провожу, – предложил Уолтер.

– Нельзя.

Я обвел взглядом людей, входящих и выходящих в автоматические двери. Похоже, никому не было до нас никакого дела, поэтому я быстро достал из кармана сумки конверт из плотной бумаги и бросил его в багажник.

– Если я не вернусь к первому сентября, вскроешь конверт.

– Сентября?

– Уолтер, послушай. Никому ничего не говори. Если к назначенному сроку я не вернусь, ты поймешь, что делать с тем, что внутри. Я написал подробные инструкции.

Уолтер захлопнул багажник.

Наши взгляды встретились. Уолтер всмотрелся в мое лицо, сбитый с толку, встревоженный. Я оглядел его с ног до головы, чтобы сохранить в памяти его образ: он стоит в темно-сером костюме, без галстука, в белой хлопчатобумажной рубашке с двумя расстегнутыми пуговицами воротника. Мой лучший друг. Уолтер. Буду ли я, оглядываясь на это мгновение, проклинать себя за то, что не принял твою помощь? О господи!

– Увидимся, – сказал я.

Похлопав Уолтера по плечу, я прошел в аэропорт.

Прильнув к круглому иллюминатору, я рассудил, что самолет летит над Великими равнинами. Даже находясь на высоте нескольких миль над землей, я видел лишь бурый океан, простирающийся от одного горизонта до другого. Я сидел в мягком кресле салона первого класса, не пристегнутый ремнем безопасности. Из-за занавески, отделяющей меня от основного салона, доносился недовольный гомон сотни несчастных, летящих экономклассом. Я не мог припомнить, когда в последний раз летал экономклассом, и в дополнение к страху, сопровождающему меня всю дорогу в Денвер, ощутил некоторое удовлетворение от этой роскоши.