— Здесь мозг цеха, — коротко сказал Пётр Петрович, показывая на кабинет. — Инженеры, экономисты, начальник.

У обитой коричневой кожей двери с табличкой «МУЗЕЙ» Пётр Петрович остановился.

— А сюда я приглашаю вас поговорить и подумать.

Он открыл комнату и пропустил нас. В центре стоял стол и стулья, на стенах фотографии и таблицы, справа и спереди — стеллажи, как в библиотеке. Но только вместо книг — разнообразные детали, продукция цеха.

Шум станков здесь не слышен.

Мальчишки бросились к деталям, а девчонки, конечно, к картинкам.

— А вот Пётр Петрович! — узнала фотографию Майка.

Люська подошла к ней, поглядела.

— Вроде бы папа, а вроде не он… — засомневалась она.

На карточке у станка стоял хмурый и очень серьёзный подросток. Он точил снаряд, а за его спиной у другого станка работал старик, и что-то похожее, как мне показалось, было между ними.

— Нет, это не я, — покачал головой Пётр Петрович. — Этот подросток мой папа, Люсин — дедушка, тоже Удалов Пётр Петрович.

— Дедушка?! — удивилась Люська. — А что же он такой молодой?

— Все когда-то бывают молодыми, — засмеялся Пётр Петрович. — В сорок втором моему отцу было пятнадцать, а видите, каким он кажется взрослым! Он вытачивает снаряд, а рядом уже стоит готовый с надписью: «За Ленинград!».

Каждому хотелось получше рассмотреть этот блокадный снимок! Здорово Удалов трудился! Стружки били фонтаном! Удалов хорошо понимал, как нужен его снаряд для победы.

— За труд твой дедушка, Люся, вот этот мальчик, хмурый и голодный, был награждён в сорок третьем году медалью «За оборону Ленинграда», самой лучшей, самой дорогой медалью для всех ленинградцев.

Люська с гордостью взглянула на Севку:

— Видал, Байкин?!

— Ну и что? — Севка пожал плечами. — Я тебя поздравляю. Но наш орден больше.

А Пётр Петрович уже показывал на карточке другую фигуру, что была за спиной подростка Удалова.

— А это ещё один Удалов Пётр Петрович, но его, к сожалению, давно уже нет. Он отец моего папы, значит, мой дед, а Люсин прадед. Я его никогда в жизни не видел. Он был выдающийся мастер.

— Чем же выдающийся? — спросил я.

И тогда Пётр Петрович пригласил всех к столу, чтобы рассказать поподробнее историю Удаловых.

— Знаете ли вы, что такое династия? — начал он.

— Знаем, — закричал умный Севка. — Это семья баронов, графов и даже царей!

— Ну, царей и графов у нас давно уже нет, а династии остались. Только теперь мы говорим о династиях рабочих. Вот и у нас династия Удаловых!

Всем было интересно послушать Петра Петровича, но особенно разволновалась Люська.

Она, оказывается, тоже ничего про свою династию не слыхала.

— Удалов Пётр Петрович, мой прадед, самый первый из нашей династии, пришёл в город из сибирской деревни Удалихи, совсем мальчонкой. А через десяток лет выточенные им детали были отмечены высшей наградой на международной выставке в Чикаго. Это было давно, задолго до революции. Удалов-первый привёл на завод Удалова-второго, моего деда. А мой дед уже точил детали для турбин Днепрогэса. Удалов-второй тоже был Пётр Петрович, о его золотых руках не раз писали в газетах.

Мы переглянулись.

Пётр Петрович перешёл к следующему стенду.

— Удалов-второй, вон тот, с бородой, умер в блокаду, в сорок втором, прямо в цехе.

Пётр Петрович вздохнул.

— …В сорок третьем в цех приехали командиры с фронта. Вошли и поразились: у станков работали оголодавшие блокадные ребятишки. «А где же рабочие?!» — спросили командиры. «Мы рабочие, — ответили дети. — А наши отцы на фронте».

В музее стало тихо.

И вдруг Севка обернулся к Удаловой и, вздохнув, признался:

— Я был неправ, Люся. Медаль твоего дедушки тоже серьёзнейшая награда!

Потом мы пошли к проходной завода. Пётр Петрович остановился около обелиска с выгравированными на нём фамилиями рабочих, погибших в блокаду. Он снял шапку. И мы тоже сняли.

Среди имён я сразу отыскал имя Люськиного прапрадеда Петра Петровича Удалова, основателя династии, их главного предка.

С завода мы возвращались по набережной. Острый, пронзительный ветер резкими порывами дул вдоль Невы, заставлял нас пригибаться.

Люська держала одной рукой шапку, другой — запахивала полу пальто. Но говорить, став спиной к ветру, было удобно.

Люська в эти минуты казалась задумчивой и печальной.

— Не представляю, — вздохнула она, — что мне в дальнейшем делать?! У нас династия, а у меня, как помните, были другие планы…

— Как же! — воскликнул Севка. — Ты собиралась стать директором магазина!

— Теперь с этим покончено, — сказала Люська. — Мало ли что напридумывается в детстве.

Ветер пронёсся сквозь нас с бешеным воем, пришлось помолчать.

— С тех пор как мы потрудились в «Лисичке», я твёрдо решила стать портнихой. Но наша династия… рушит все мои планы.

— Да, — поддержал Удалову Байкин, — у тебя, Люська, вкус и всё такое. И лучше тебя никто не понимает в одежде.

Удалова с благодарностью поглядела на Севку.

— А впрочем, ничего сложного в твоём положении я не вижу! — улыбнулся обнадёживающе Байкин. — Династия — это же полный титул. Вот и пишись в дальнейшем: Удалова Людмила Петровна, портниха, дочка, внучка, правнучка и праправнучка Удаловых, знатной династии рабочих.

Люська от радости всплеснула руками, и её шапка полетела вдоль дороги, подхваченная ветром.

Мы с криками бросились спасать шапку от стихийного бедствия.

Когда все снова собрались в кружок, Севка сказал обнадёживающе:

— Готов спорить, Люська, что у тебя с удовольствием будут шить наши жёны, если ты, конечно, не возражаешь.

— Заходите в любое время, — пригласила Люська. — Очень вам всем буду рада!

Двадцать второе апреля!

Наконец-то пришло двадцать второе апреля!

Именно сегодняшнее двадцать второе апреля мы ждали целых три года!

Галина Ивановна вошла в класс. Мы встали. Каждый у своей парты.

— Какие красавцы! Какие беленькие! — воскликнула она, разглядывая всех нас в белых рубашках.

— Обещаем покраснеть после второго урока, — тут же сострил Севка.

Даже Галине Ивановне понравилась Севкина шутка.

— Садитесь, — разрешила она и стала серьёзной. — Поздравляю вас с днём рождения Ильича и с днём вступления в пионеры… А теперь будем спрягать глаголы.

Спрягать, когда ждёшь такого?!

Я вздохнул. Мне спрягать вдвойне тяжелее, я был избран хранителем тайны!

Не лёгкое это дело — хранить секреты! Но я старался. Я не подходил к Севке, даже немного от него скрывался.

Какие в моём положении глаголы?! Рта раскрыть невозможно!

Первый урок медленно сменился вторым уроком.

Со звонком в класс прибежала вожатая Лена, осмотрела каждого, поправила воротнички, одёрнула рубашки, напомнила, чтобы мы внимательно слушали слова пионерской клятвы.

— Вы уже не маленькие! — говорила она. И поглядела на меня как на хранителя тайны.

Наконец нас построили парами и повели в актовый зал, где собрались гости.

Я увидел своих папу и маму, прошёл мимо них торжественным шагом.

Правее мамы стояла Севкина бабушка Екатерина Константиновна и Севкин дедушка-профессор. Удивительно, как это дедушка прервал работу над своей книгой?! Видимо, приём внука в пионеры был важнее.

Когда мы поравнялись, Севкин дедушка не удержался и крикнул:

— Привет будущим пионерам!

Никто совершенно не удивился, что дедушка нарушил порядок.

Правее Байкиных стояли Юрий Петрович и Зинаида Сергеевна, сегодня ещё более красивые, чем обычно. Когда мы прошли мимо, то Зинаида Сергеевна и Юрий Петрович подняли свои сомкнутые руки и поприветствовали нас.

Люська, идущая сзади, шепнула:

— Погляди, Дырочкин, на ней — белое платье, на нём — чёрный костюм. К чему бы это?