Мы скромно принимаем поздравления, в конце концов, какая у нас особая заслуга?!

И тут Василий Иваныч неожиданно восклицает:

— Дорогие родители! Я хотел бы на завтра пригласить мужскую половину звёздочки в нашу замечательную образцовую баню, поверьте, это тоже будет полезное для их здоровья дело…

Все замолкают. Мама, чувствую, не очень довольна. Бабушка Байкина тоже.

— Зачем же в баню, — решается возразить она, — когда есть ванны?!

— Но как вы можете сравнивать, Екатерина Константиновна?! — возмущается Василий Иванович. — Баня — это рай! А ванна — всё равно что большая суповая кастрюля! Так что вы, пожалуйста, меня не обижайте!

Родители замолкают. Никто не хочет огорчать лучшего банщика района.

В назначенный час собрались мы трое: Севка, я и Федя. Не пришёл Мишка Фешин, его всё-таки не отпустили.

Конечно, жалко, но ничего, как говорят, не попишешь.

Сразу же направились к бане, в старинный кирпичный дом напротив рыбного магазина. Федя почувствовал себя главным — баня была для него невнове. Он проверил общую нашу готовность.

— Мыло, надеюсь, взяли?! — спрашивал он очень строго. — А мочалки?!

Мы были вполне готовы.

Василий Иванович встретил нас в белом халате, как доктор. Правда, тапочки у него были на босу ногу.

— Прошу, ребятки! — радушно хлопотал он. — Вас ждёт расчудесная банька.

Он сразу же повёл нас в раздевалку. Поставил на столик бутылки «пепси», три штуки! Но предупредил, что пить правильнее после бани, когда начнём одеваться.

— Это мой подарок! — объяснил Василий Иваныч.

Мы, конечно, поблагодарили.

Разделись моментально. Понеслись к двери.

— Будьте осторожней с горячей! — крикнул вслед Поликарпов-старший. — Ты, Федя, следи! Ты всё знаешь!

— Не боись! — крикнул ему весело Федя.

Ну и духота оказалась в бане!

Я помыл таз, как приказывал Федя, окатил скамейку кипятком. Севка сделал так же. Потом я налил два таза воды: в один встал ногами, в другой — опустил голову. И стал мылить.

— Готов спорить! — закричал радостно Севка. — Баню нельзя даже сравнивать с ванной!

И Байкин принялся так взбивать пену, что она поднялась над шайкой в виде густой пышной шапки. Тогда Севка стал накладывать на себя мыльные лепёшки.

— Превращаюсь в пирожное безе! — объявил Севка.

Мыло постепенно закрывало всё Севкино тело, свободного места не оставалось. Белая гора с двумя ногами, а не Байкин.

— Давай, Дырочкин, — не унимался Севка, — и тебя обляпаем. И Федьку. Будем снежные люди. Ты читал про снежного человека?

— Читал, — сказал я. — Только мы станем мыльные люди…

— Готов спорить, — опять завёлся Байкин, — нас от снежного человека никто отличить не сможет…

Спорить мне не хотелось, и я принялся себя штукатурить мылом. Получилось изрядно — этакий снежный холмик с дырками для глаз и рта.

Прыгаем друг перед другом, как первобытные люди, что-то хрипим и хохочем.

И вдруг кто-то уважительно так, вроде бы даже заискивая, меня просит:

— Вы меня не потрёте, мальчик?

Хороший человек, сразу видно. Не кричит, не требует — просит, да ещё на «вы». В таких случаях отказать невозможно.

— Отчего не потереть, — говорю. — Потереть можно. Только видите, мы в мыле.

— А вы обмойтесь, я подожду.

Мне отчего-то показалось, что голос у человека знакомый. Но откуда, скажите, можно встретить знакомого в бане?!

Смахнул я с лица пену, но глаза полностью всё равно не открыть, щиплет.

Гляжу через щёлки на человека, вижу: толстяк, красного цвета, животик складками, ручки пухленькие.

Мыло на мне постепенно тает. Стал я лучше различать дядьку. И вдруг я даже качнулся от удивления: ОН! Я его узнал мгновенно: наш ветеринар Кролик!

Стою, опустив руки, гляжу на ветеринара и молчу. Забыл даже, что я должен делать.

— Идите под душ, — уже требовательнее говорит он. — Обмойтесь. И приступим. Мне бы хотелось ещё посидеть в парилке.

Отошли мы к душу, а я всё ещё о своём «открытии» Севке сказать не могу.

— Байкин, — говорю шёпотом, — ты узнал… этого?

— Кого? — не понимает Севка, продолжая изображать снежного человека.

— Кролика.

Севка ничего не понял, зарычал, подпрыгнул в воздух.

— Ооо! Снежные люди тушёных кроликов обожают! Мы его сейчас же с тобой приготовим! Разводи костёр, брат мой!

— Дуралей! — говорю я. — При чём тут снежные люди?! Это же тот… ветеринар Кролик, погляди лучше!

Тут Севка поскользнулся и сел на пол.

— Ка-ак ветеринар?! — переспрашивает он с пола. — Да ты соображаешь, что говоришь, Дыркин?! Я же из-за этого Кролика чуть голову не оставил в вазе!

И вдруг как заорёт:

— Неужели я стану его тереть?! Ни за что!

Хорошо, что тот отошёл в сторону.

— Наоборот, — объясняю Севке. — Тереть мы его будем! И как можно сильнее.

Севка поглядел на меня удивлённо и наконец всё понял.

— А он нас не узнает?

— Без школьной формы — никогда!

Севка рассмеялся.

Кролик тем временем заново окатил свою скамейку, приготовился. Стал нас звать:

— Ну что вы так завозились?! Я жду!

Федя отошёл в сторону, моется. Не объяснять же ему, с кем мы здесь повстречались.

— Я лягу на скамеечку, — говорит ветеринар. — А вы, пожалуйста, постарайтесь.

Он разорвал надвое бумажную мочалку, протянул мне и Севке.

Взяли мы по части кроличьей мочалки, встали с обеих сторон скамейки, а начать тереть не решаемся.

— Ну? — поторапливает Кролик. — Чего ждёте? Смелее! Думаете, удобно лежать на каменной плите?!

От волнения у меня упадок сил произошёл. Положил я на Кролика мочалку, провёл по спине, даже следа не оставил. Вожу туда-сюда, а он не охнет. Лежит розовенький, жирненький, голову повернул, сощурился: нравится ему мыться. Выходит, за прошлые гадости мы с Севкой ещё его гладим. Ну и дела!

— Ах, хорошо! — чмокает Кролик. — Ух, приятно! — хрюкает он. — Как вас зовут, дорогие?

Зло берёт от его благодарности!

— Вася зовут, — бурчит Севка.

— А тебя?

— И меня — Вася.

— Надо же! — колышется Кролик под нашими мочалками. — Одни Васи!

А я думаю: «Что же делать?! Он от нашего «наказания» одно удовольствие получает!»

— Бочок потрите, — говорит Кролик. — И только чтобы не щекотно! Очень я щекотки боюсь.

Положил голову на скамейку, глаза зажмурил, стал ждать очередной порции наслаждений. Эксплуататор!

Севка закусил губу, навалился на Кролика с удвоенной силой.

— Молодцы! Старательные! — А сам опять что-то вроде «хрю-хрю!», что означает: «давно я не имел такой славной баньки!».

Я поднажал сколько мог. Нет, не охнул, не закряхтел, не взвизгнул.

— Ладно, хватит, — говорит Кролик и сползает со скамейки. — За мытьё — спасибо. Можно поставить вам по три с плюсом. А теперь — в парилку! Главное в бане — веник!

Севка присел на скамейку, дыхание переводит — устал!

— Не пойду париться, — говорит Байкин. — Мне бабушка запрещает.

— Здесь бабушки нет, — настаивает Кролик. — Я старший. А без парилки, считайте, что вы в бане не мылись. Пустой номер.

Взял нас за руки и повёл в парную. Сопротивляться стало бесполезно. Как говорится, силы не равны.

…Парилка, я вам скажу, кошмар! Вначале и вообще ничего не видно, но потом чуть-чуть начинаешь различать человека.

Кролик забрался на верхнюю полку, взял веник и не то чтобы себя стегает, а как-то трусит веником над собой мелко-мелко.

— Ах, замечательно! — говорит он. — Ух, прекрасно! — пофыркивает он. — Эх, давно не было такого великолепного пара! — восхищается он.

А мы всё стоим с Севкой внизу, подняться страшно!

— Берите веник, — протягивает он свой. — И начинайте!

Повернулся с кряхтением, подставил спину.

Стою с веником, гляжу на Кролика и думаю: с какого же начинать места? Нет у меня опыта. Для начала самую привычную, безопасную точку выбрал.