- Спасибо за заботу, но не стоило, - вздохнул юноша, потрепав его по перьям. – Ничего ужасного ведь со мной не случилось. Переживать не о чем.
- Однако…
- Меар, не раздражай меня. И так голова болит от выслушанных речей, полных сочувствия мне и моему горю, - поморщился Эдмунд. – Я не хочу более об этом говорить. Скажи мне лучше, как в Нарнии обстоят дела.
Филин подчинился и поведал все, что узнал от пернатых гонцов. Младший король не любил покидать Нарнию на долгий срок. Две роли, им исполняемые, противоречили друг другу: посол не вылезал из разъездов, а глава тайной полиции должен быть в курсе всего, что происходит в мире, что в пути сделать не так-то просто. Приходилось выкручиваться.
Выслушав Меара и отдав некоторые рекомендации, Эдмунд велел его не трогать до самого утра. Глаза смыкались, и он не стал противиться естественной усталости, заснул прямо так, не раздеваясь и не расправляя постель. Филин преданным стражем застыл на спинке кровати, будто вырезанный из дерева, неподвижный. Но стоило королю забыться сном, еще неглубоким, как в двери постучали. Он поморщился, не желая просыпаться, но стук повторился. Да что ж такое, ни минуты покоя нет… Эдмунд сел, взъерошенный и рассерженный, спросил, в чем дело. Внутрь ступил воин, дежуривший у дверей, и доложил, что явился слуга, ответственный за снаряжение.
- Как он посмел явиться, да еще и в такой час? – процедил юноша, протирая уставшие глаза. Этого фавна, не оправдавшего возложенных на него надежд, он велел понизить в должности. Еще бы, не уследить за качеством материалов, используемых для изготовления сбруи для Филлипа! Между прочим, упав вместе с седлом, Эдмунд мог и шею себе сломать. Что бы без него тогда все делали, а? Слезы лили бы и ныли, не иначе… Вина слуги, не уследившего за тем, что было ему вверено, велика, а король не отличался милосердием к тем, кто плохо выполнял свои обязанности. – Пусть уходит.
- Простите, Ваше Величество, но он говорит, что дело срочное, - возразил, низко опустив голову, страж.
Выслушивать причитания провинившегося у Эдмунда не было ни сил, ни настроения. Он старался быть справедливым к подданным, ведь никто не застрахован от ошибок, но некоторые стоили слишком дорого. Потому он велел передать слуге, что не расположен к разговору – по крайней мере, сейчас. Если тот так хочет, то может прийти утром. Однако страж доложил, что фавн настаивает на своем и не желает уходить, только повторяет, что это очень важно.
- Хорошо, пусть зайдет, - и если окажется, что повод неуважительный, то слуге придется сильно пожалеть о своем упрямстве. Терпение у юноши хоть и велико, но не безгранично. Особенно когда его будили посреди ночи. Потому он довольно холодно уставился на склонившего голову слугу и велел:
- Говори, что хотел, и уходи.
- Ваше Величество, прошу простить за беспокойство, но то, что я хочу сказать, действительно крайне важно, - пролепетал тот. – Уверяю, ни я, ни другие мастера не виновны в том, что произошло…
- Из-за этого ты меня разбудил? – воскликнул Эдмунд раздраженно. – Мы ведь это уже обсуждали! Разве не ты отвечал за сбрую Филлипа? Не ты ли нес за это ответственность? Отвечай!
- Я, но…
- И ты смеешь заявлять, что наказание, мною определенное, несправедливо? – карие глаза сверкнули гневом. Конечно, его вина тоже имеется, проглядел дефект, но не может же король следить за всем и вся! И если необходимо высматривать такие мелочи помимо государственных дел, то тогда для чего нужны слуги?! – Тебе было доверено тщательно за всем следить, но ты не выполнил свои обязанности, как полагается! Да еще и являешься ко мне с претензиями.
- Простите, Ваше Величество, однако материалы, из коих было сделано Ваше седло, были высочайшего качества, - тихо ответил фавн. Эдмунд с шумом выдохнул.
- Ты намекаешь на мастеров, что они недобросовестно выполнили свою работу? – юноша прищурился и резко добавил: - Если ты считаешь, что перекладывая вину на других, добьешься моей милости и прощения, то ошибаешься. Ты в любом случае должен был заметить все заранее, ибо в том и состоит твоя задача!
- Но… – начал было фавн, но король резко взмахнул ладонью, не дав ему сказать еще хоть слово.
- Довольно. Этот разговор не имеет смысла. Мое решение не изменится. Уходи и радуйся, что за твою наглость я не ужесточаю наказание.
- Ваше Величество, седло было в полном порядке, это могут подтвердить и мои помощники, и множество других нарнийцев! – воскликнул фавн. – Асланом клянусь, это так!
- Асланом? – Эдмунд, уже успевший отвернуться, пристально посмотрел на слугу. Стражи, пришедшие, чтобы вывести упрямца из покоев, были тут же отправлены прочь. В голосе короля явственно зазвучали угроза и предупреждение. – Тебе ведь известно, что лгать, принося такую клятву, нельзя ни в коем случае? Что тогда выйдет, что ты служишь богине Таш, покровительнице наших «друзей» с юга?
- Я готов поклясться хоть тысячу раз, мой король, - взволнованно, но твердо произнес слуга, - что подпруга не могла лопнуть сама по себе.
- Что ты имеешь в виду? – нахмурился Эдмунд. Фавн замялся, опустил глаза, нервно переступая с копытца на копытце. – Ну же, я жду!
- Я не уверен… Доподлинно установить это невозможно… Однако… – промямлил тот. Король скрестил на груди руки, теряя терпение. Он слишком устал, чтобы тратить целый час на бессмысленное бормотание. Фавн, ощутив его раздражение, собрался с силами и выпалил: - Ремень могли подрезать, Ваше Величество.
- Подрезать? – с недоумением переспросил Эдмунд. Фавн кивнул, заметно сглатывая. Юноша нахмурился. Это немыслимо. Этого быть не может. Он же лично все проверил прямо перед выходом на ристалище, ну практически перед выходом. Уж испорченную сбрую он бы наверняка увидел!
Он хотел уже было заявить слуге, что тот лжет и невероятной гипотезой пытается себя выгородить, однако в душе вдруг возникли сомнения. А если тот не врет? Не будет ли его резкость слишком поспешна? Нужно все обдумать.
- Если ты клевещешь на кого-то, дабы обелить себя, то понижением не отделаешься, - процедил король, посмотрев слуге прямо в глаза. – Из дворца вышвырну без жалости и сожаления.
Фавн только голову опустил, принимая его волю как данность. Эдмунд прикусил губу. Если допустить, что он говорит правду, что седло и впрямь было в полном порядке, то когда его могли испортить? И кто? Голова отказывалась работать, ведь поспать юноше так и не удалось. Виски неприятно ныли, а память не желала воскрешать события утра. Так, он пришел в служебные помещения вместе с Питером. Филлипа уже снарядили к тому моменту. Затем король проверил сбрую коня и не нашел в ней изъяна, после чего заговорил с братом. И… Сердце пропустило удар. И тогда к ним подошел Рабадаш.
Мысли заметались в голове безумным вихрем. Царевич был как никогда любезен, что Эдмунда и изумило. Это отвлекло и его, и Питера с Филлипом. Рабадаш обошел их кругом, избавив от необходимости оборачиваться назад. Почему путь его был столь длинен? Остальные же тархистанцы находились точно за спиной коня – на положенном им месте. Вокруг было очень шумно, а все внимание нарнийцев приковал Рабадаш. Неужели это они?.. Но как? Ремень достаточно толстый, и чтобы его подрезать быстро и незаметно, нужны сноровка и очень острый предмет. Например… Ятаган, который имелся у каждого южанина на поясе.
Эдмунд уставился перед собой, не способный осознать до конца правду, что ему открылась. Так подпруга лопнула не случайно, не по велению судьбы, а с помощью врагов? С их подачи младший король рухнул с Филлипа на полном скаку, так и не пробившись в финал, не достигнув победы, едва не разбившись? Его поражение было коварно подстроено?! Юноша сжал кулаки, чувствуя, как душу наполняет злость. Не может быть. Они с Рабадашем, конечно, не ладят, но чтобы тот пошел на такую подлость… Ведь он знал, наверняка знал, раз пошел отвлекать – и у него это получилось, черт возьми! Бесчестная тварь. Эдмунд не ожидал от южан ничего хорошего, но и мысли не мог допустить, что они падут так низко. Все же, требуя благородства от себя, невольно ожидаешь его и от других – хотя бы в малой мере.
