Нельзя сказать, что я размышлял обо всем этом, ожидая генерала в его приемной. Если я тогда вообще о чем-либо думал, так только о том, как изменить предложенный мне сценарий встречи. И когда, наконец, двери распахнулись, и Пиночет в ослепительно белом мундире с золотыми позументами вошел в комнату, я сделал шаг ему навстречу и, вместо «здрастье», выпалил:

– Senor general, le quiero pedir desculpas por lo que habia escrito sobre Usted, siendo joven e influenciado por la propaganda comunista.

Перевожу:

– Господин генерал, хочу попросить у вас прощения за все, что я написал о вас, когда был молод и находился под влиянием коммунистической пропаганды.

– Садитесь, – заинтригованный таким поворотом Пиночет жестом указал мне на кресло.

Именно эта моя фраза и стала причиной грандиозного скандала, который разразился на следующий день после выхода в эфир на телеканале «Останкино» (теперь Первый канал) нашего фильма «Чили: портрет на фоне Кордильер».

Разговор с Пиночетом длился минут пятнадцать, пока адъютант за спиной генерала не стал бросать на меня умоляющие взгляды, выразительно проводить рукой по горлу и тыкать пальцем в наручные часы, недвусмысленно намекая: ваше время истекло! Потом я не раз пожалел о том, что дрогнул. Окажись на моем месте американский, а не советский человек, он продолжал бы задавать вопросы.

«Бармалею» же наш разговор явно льстил. Он говорил очень тихо, почти неслышно. Трудно было представить, что этот старик в белоснежном мундире двадцать лет назад поставил вверх тормашками целую страну. Он совсем не был похож на карикатурный образ кровожадного диктатора, созданный стараниями советской публицистики – и моими, в том числе. Признаться, это было не самое интересное интервью, которое мне когда-либо приходилось брать:

– Господин генерал, хочу попросить у вас прощения за все, что я написал о вас, когда был молод и находился под влиянием коммунистической пропаганды.

– Тогда многие писали глупости, потому что хотели помогать коммунистам, а не чилийцам.

– В мировой прессе о вас ходят легенды. У них есть что-то общее с действительностью?

– Да. Общее с действительностью в них то, что их авторы сочиняли эти легенды, потому что им платили зарплату. Если бы они писали обо мне правду, их попросту выставили бы вон. Так у журналистов всегда: они должны писать то, что им скажут.

– Где же правда?

– А правда в том, что, когда я оставил пост президента через 17 лет после переворота, за меня проголосовали на плебисците 43 процентов чилийцев. Это почти половина страны. Те, кто был против, сочиняли про меня всякие глупости. Почему? Потому что они готовили революцию в Чили.

– А если я спрошу вас самого: что за человек генерал Пиночет?

– Солдат, который получил приказ и выполнил его. Причем неплохо. Потому что я понял, что мою страну отдают иностранцам. И кто? Сам президент республики! Моим долгом было защитить ее суверенитет. Поэтому я и вмешался. Знаете ли вы, сколько оружия мы нашли, когда выступили 11 сентября? Тридцать тысяч стволов! Вот как обстояли дела… Здесь уже находился даже кубинский генерал Антонио Ла Гуардиа. Он написал потом книгу, где признался: под его началом в Чили было пятнадцать тысяч партизан. Они должны были сражаться с военным правительством, представьте только!

– Говорят, вы с юности были антикоммунистом. Почему? Ведь эта теория так привлекательна.

– Привлекательна для невежд. Для тех, кто ничего другого не знает. Для тех, кто любит все получать даром. Коммунизм – это мировое господство. И Маркс ясно заявил об этом в своем «Манифесте». И Ленин тоже говорил об этом, и Троцкий мечтал о мировой революции. Хорошо еще, что его остановил Сталин, который решил сначала навести порядок в собственной стране… Теперь говорят: теория была хороша, а вот практики подвели. А я говорю: нет, эта система никуда не годится. Вы поставьте самых лучших исполнителей – результат будет таким же. Коммунистическая система провалилась! Никогда ни у одного государства не будет денег, чтобы кормить всех бездельников.

– Чили сегодня такая, какой вам хотелось видеть ее 20 лет назад?

– Тогда мы мечтали о многом и многое хотели изменить. Что-то удалось сделать, что-то – нет. Так всегда в жизни.

– У нас в стране есть люди, которые думают, что главной заботой Пиночета была дисциплина.

– В какой мере вы вмешивались в дела экономистов?

– Только в самых общих чертах. Я же не был премьер-министром. А если и бывал на фабриках, то только затем, чтобы убедиться: людям платят ту зарплату, которую они заслужили, а не меньше. Меня всегда заботило, чтобы соблюдался закон. Но чтобы заставлять кого-то работать? Никогда. У нас такого не может быть. Чили – демократическая страна. Она была демократической, когда я появился на свет. И не мне это менять. Что бы там ни болтали про то, что я фашист и диктатор.

– В 78 лет вы чувствуете себя счастливым человеком? Было ли что-то в вашей жизни, что вам хотелось бы переписать набело?

– Да что же вам всем так нравится этот вопрос? Знаете, у каждого человека есть свои амбиции и желания, и свои слабости. В жизни что-то удается сделать, что-то нет. Мне, может, хотелось бы иметь дом в деревне. Мои предки все же были крестьяне. Но они не оставили мне дома… Я счастлив тем, что не занимаюсь больше политикой и могу делать то, что мне по душе. Мне нравится армия, мне нравится оружие, мне нравится писать об этом.

– Вы прожили долгую жизнь. Отчего же не воспользоваться заслуженным правом на отдых?

– Солдаты отдыхают в строю.

Вот, собственно, и все, о чем я успел расспросить генерала. Когда мы с режиссером Андреем Хухриковым стали монтировать фильм, стало понятно: если с этого интервью начнется кино, его досмотрят до конца все. Следом за интервью с Пиночетом стоял монолог старой женщины, вдовы члена ЦК компартии Чили, пропавшего без вести. «Пусть его имя будет проклято в веках! Пусть он устанет хоронить своих внуков!» – говорила она…

Но ее проклятий уже никто не расслышал. Фильм показали в полдень воскресенья, когда ничего не происходит, но во всех иностранных корпунктах в Москве включены телевизоры. Первым среагировало испанское агентство ЭФЭ, а вслед за ним и все остальные агентства, их сообщения наутро перепечатала мировая пресса. То ли ликуя от радости, то ли дрожа от возмущения, крупнейшая газета Чили «Меркурио» вышла с шапкой над шпигелем (это такая штука наверху газетной страницы, где пишется ее название), в которой говорилось: «РОССИЯ ПРОСИТ ПРОЩЕНИЯ У ПИНОЧЕТА!»

Чилийский парламент не нашел ничего более важного и срочного, чем обсудить эту сенсационную новость на своем утреннем заседании.

Посол России в Чили, дипломат ленинской школы Василий Петрович Громов, который еще в Сантьяго честно пытался отговорить меня от идеи брать интервью у престарелого диктатора: «Вас не поймет общественность», – говорил он, насупив брови, – дал в Москву срочную шифровку «вЕрхом». На профессиональном сленге сотрудников внешнеполитического ведомства «телеграмма верхом» означает не что иное, как шифровку архиважного и сугубо секретного свойства, которая направляется веером во все высшие инстанции: в Кремль, МИД, Службу внешней разведки и так далее. Текст разгневанной телеграммы сам я, разумеется, не видел. Люди, читавшие ее, уверяли, что досталось мне в ней, что называется, по первое число. Спасло меня от очень больших неприятностей только то, что на дворе стоял уже 1994-й, а не какой-нибудь другой, более ранний год.

Скандал продолжался примерно неделю. Меня не преминули пнуть и коллеги: осуждающие публикации вышли в нескольких газетах. Включая «Московские новости», где меня обвинил в апологетике чилийского фашизма большой, как стало понятно в последние годы, демократ Сергей Брилёв. Но всё, наконец, стихло: другие, более важные события вытеснили мое «простите, генерал» из поля всеобщего негодования.

И надо же было через неделю после описываемых событий случиться в Чили Международному авиационному салону! Пиночет посетил салон, к нему подпустили журналистов, и кто-то из них, вместо того чтобы поинтересоваться его мнением о самолетах, бухнул: