- Я же сказал, что… - начал он, однако девушка, густо покраснев, покачала головой, опустив длинные ресницы, а затем снова подняв их, глядя на него исподлобья.
Он шумно сглотнул, и вот уже Сакура потянулась другой рукой к его красивым пухлым губам. Такие красивые, некогда чёрные, но всё равно наверняка нежные и такие… любимые? Да, сейчас именно любимые. Она выдохнула, когда коснулась его губ кончиком пальца. Такие тёплые, может быть, даже горячие. Почему ей так хочется того, в чём она боится ему признаться? Наверное, он не станет принимать её подарок… Сакуре так казалось. Какому демону нужна смертная? Девушка чуть улыбнулась. В его чёрных глазах она почему-то видела небывалую нежность и заботу о ней, но Монаэль вовсе не собирался уходить, как Сакуре сначала показалось. Он преспокойно сидел на уголке кровати, оперевшись на один локоть и склонившись к девушке. Если бы он наклонился ниже, то смог бы почувствовать вкус её губ на своих…
- Знаешь… я не знаю, понравится ли тебе мой подарок… - снова заговорила Сакура, продолжая водить тонким пальцем по его нижней губе.
Он чуть улыбнулся – видимо, было щекотно. Ей почему-то невообразимо хотелось, чтобы этот подарок был лучшим за всего его четыреста лет. Это казалось бредом, наверняка у него были подарки и получше, но… но почему-то ей действительно этого хотелось. Она чуть потянулась к нему, привстав на локте… вот уже почти. Почти что она коснулась его губ. Так тепло и так маняще… так хочется поцеловать его, его губы… внутри разгорается какое-то адское нетерпение. Но ей обязательно нужно, чтобы он что-то ответил на её слова.
- И вообще, дарили ли тебе когда-нибудь подобные вещи…
- Подобных вещей мне никогда не дарили, - выдохнул он прямо на её губы, улыбнувшись, а затем сразу же поцеловал.
Властно? Нет. Сердито? Нет. Подчиняюще? Нет. Так… нежно и аккуратно, так осторожно. Будто бы он боялся спугнуть её. И так было странно, что она действительно готова отдать всю свою невинность в руки демону. А может, и не только в руки. Он чувствовал себя сейчас тоже странно. Если с демоницами в аду всё протекало так жёстко и так резко, без всякого душевного удовольствия, то всё сейчас было иначе. Сейчас в первую очередь нужно сделать приятно той девушке, которая лежит перед ним. Не нужно делать резких движений, не нужно показывать ей своё желание удовлетворить себя самого… нужно показать ей настоящую и истинную любовь, на которую только может быть способен демон.
Сакура выдохнула, подняв руки и осторожно обняв его за шею. Нужно прислонить его к себе, сделать так, чтобы ему тоже было хорошо. Так тесно, так крепко, такой удивительно прочный контакт двух тел… к чёрту всё. И почему она решилась на это только сейчас? Почему она только сейчас решилась на то, чтобы чувствовать над собой столь сильное и столь красивое тело? Непривычно… непривычно и то, как её узкой талии касаются широкие мужские ладони, а затем притягивают её к себе. Опять теснота, от которой становится практически нечем дышать. Опять та теснота, от которой можно задохнуться, если вовремя не втянуть в грудь побольше воздуха. И Сакура этого не сделала, начиная задыхаться: то ли от такого поцелуя, то ли от тех ощущений, которые ещё предстоит испытать.
Он не держал её за запястья, просто стремился принести какие-то приятные ощущения своими руками, гладя то талию, то хрупкие плечи, то постепенно переходя к ногам, задирая подол платья. Даже платье сейчас было ни к чему, как ему казалось. Сейчас главное – это её ноги… да, ему нравились ноги девушек. Они были самой красивой частью тела для Монаэля, а у Сакуры они были такими стройными и такими худыми, что хотелось не только касаться их кончиками пальцев, будто боясь, что они расколются, подобно фарфору, а целовать их, касаться губами, перемежать прикосновения горячего языка с короткими поцелуями и покусываниями… выдохнув, девушка вдруг села в кровати, протянув к нему тонкие руки и притягивая к себе. И действительно, к чёрту всё, пусть будет так, как есть сейчас. Снова выдох, снова тонкие руки обнимают его за сильную шею, притягивая к своему нежному тельцу и перебирая угольно-чёрные густые волосы, зарываясь в них пальцами. И это… дьявольски приятно.
Он опять поцеловал её, опять прижал гораздо крепче к себе, и его длинные умелые пальцы осторожно начали развязывать корсет на узкой спине девушки. Выдохнув, Сакура и сама не заметила, как сорвалась на тихий стон. Она слышала его тяжёлое дыхание, чувствовала горячее тело, чувствовала, как сразу же, едва ли она вздрогнет, кончики таких красивых пальцев принимаются гладить её по спине, будто успокаивая. Интересно, стоит ли признаваться ему в том, что ей страшно? Наверное, нет… он и сам прекрасно знает, о чём она думает. Горячие губы обожгли тонкую шею своим прикосновением, и Сакура снова вздрогнула, не удержавшись и прикрыв длинные ресницы, запрокинув голову за спину.
Не хотелось ничего говорить. Какой смысл что-то говорить, когда она и так знала, что сейчас произойдёт? Какой смысл что-то говорить, когда он читал её чувства, словно открытую книгу, которая лежала перед ним? Но эта книга… она в таком замечательном и красивом переплёте… конечно же, как и всегда, на переплёт всем наплевать, всех интересует только содержимое этой самой книги… так и Монаэля. Он буквально едва ли не сорвал с неё чёрное атласное платье, от чего девушка вздрогнула и тихо вскрикнула, ахнув от неожиданности. Теперь она перед ним почти полностью обнажена… осталось лишь снять чёрный лифчик, который так выгодно прикрывал красивую маленькую грудь, осталось лишь снять такого же цвета трусики. Его взгляд упал на конвульсивно содрогающийся плоский животик только от того, что он коснулся его прохладными пальцами, очертив кончиком указательного аккуратную ямку пупка. Она выдохнула. Снова… ему казалось, что она под ним готова лишь стонать и громко выдыхать, глядя прямо в чёрные глаза их обладателя своими, затуманенными от возбуждения.
Едва ли его губы осторожно коснулись коленки девушки, она вытаращила глаза от такого волнения, которое её накрыло. Чёрт возьми, что он собирается делать? Ничего особенного… он всего лишь покрывал лёгкими и невесомыми поцелуями стройные ножки девушки, переходя от голени к коленке. Даже успел обвести кончиком горячего языка выступающую косточку около стопы, затем прикусил щиколотку и стал подниматься выше. Уже по внутренней стороне коленки, которая оказалась слишком чувствительной… и здесь от неё пахло столь сладко, что Монаэль закрыл глаза от наслаждения, подбираясь уже выше, целуя внутреннюю сторону бедра девушки, еле ощутимо прикусив буквально у самой промежности, заставив девушку ахнуть от неожиданности и приподняться на локтях. Она следила за тем, как он осторожно обвёл кончиком языка ямку пупка, поднялся совсем высоко, готов был перецеловать буквально каждое ребро девушки… и всё это довольно приятно. Так приятно, что у неё слишком сильно заколотилось сердце внутри, подобно самой дикой птице, которую заперли в клетку и не хотят оттуда выпускать. Он знал, что она чувствовала в такой момент… но не собирался её успокаивать: зачем? Она сейчас сама придёт в себя, и всё будет хорошо…
Сакура вдруг ясно ощутила, как горячее сильное тело нависло над её, маленьким и нежным. Хотелось большего, чем просто прикосновения и короткие поцелуи, хотелось гораздо большего… и она не могла ему отказать, даже если так хотела. Почему? Просто потому, что она его подарок на этот день рождения, как бы цинично это не звучало… Монаэлю, кажется, стало смешно от таких мыслей – он усмехнулся прямо в её губы, прикрыв длинные ресницы. Ранка на его щеке уже, оказывается, зажила, и Сакура поспешила с нежностью поцеловать его именно в это место, заставив демона покраснеть и чуть улыбнуться.
Горячие губы вновь коснулись шеи… ровные зубы осторожно прикусили нежную кожу, заставляя девушку тихо застонать. Она и сама не понимала, от чего: то ли от приятных ощущений, что дарил ей этот демон, то ли от того, что всё так получилось… ведь кто сказал, что она действительно хотела стать для него подарком? К чёрту, она теперь действительно этого хотела.
