- Ты признал меня за собой, - твои ладони обнимают мои кулаки, отводят от висков. - Ты назвал себя моей Жертвой. Может быть, дело в этом.
- А ты разве не знал, что я твоя Жертва? - я не вырываюсь. - Разве ты сам мне об этом не твердил?
- Между тем, что говорил я, и тем, что и кому сказал сегодня ты, огромная разница, Рицка. - Ты поднимаешь мою руку, касаешься Имени губами. Линии постепенно бледнеют, словно уходят вглубь, но все равно, если знать, что они есть, рассмотреть можно. - Теперь понятно.
- Что понятно? - в горле сухо, я начинаю кашлять.
- Понятно, почему у нас такое удачное взаимодействие. Дело не в твоем родстве с Сэймэем. В тебе самом. Но…
Ты умолкаешь.
- Что «но»?
- Но даже это не отменит его приказов, - ты отводишь глаза и занавешиваешься волосами. - Теперь ты в любом случае имеешь право…
- Не смей! - выкрикиваю я, так пронзительно, что сам дергаюсь. - Не смей говорить о наказаниях! Ничего не изменилось! Ровным счетом!
Ты бросаешь на меня осторожный взгляд.
- И не смотри так! Сколько раз говорить, что я этого делать не буду! Что мне обидно, когда ты думаешь, что я!..
- Прости меня.
- Что я!..
- Прости, - ты сгребаешь меня в охапку и усаживаешь на себя верхом. - Рицка, ты понимаешь, что произошло?
- Ага, - я киваю и пытаюсь сползти обратно, тут же забывая о предмете спора. Не мог же у меня выработаться рефлекс на эту позу! Если ты заметишь…
Твои руки обвиваются вокруг меня и не отпускают. Я вспыхиваю:
- Соби!
- Я знаю, Рицка, - ты находишь мои губы. - Я знаю.
Ты укладываешь меня на подушку, проводишь руками по плечам, по груди, по ногам… Я выгибаюсь навстречу, ничего не могу с собой поделать. Ты целуешь меня, как сумасшедший - щеки, уши, шею, ладони, всего-всего, прямо через одежду, стягиваешь с меня домашние штаны, раньше, чем я успеваю возразить…
- Соби! - я наощупь шарю ладонями по твоим рукам, ты перехватываешь их, переплетая наши пальцы. - Со-оби!
Ты такой жадный только сейчас или я раньше не замечал? Мне минуты хватает, чтобы закричать. Ты не отпускаешь меня до самого конца, я, кажется, царапаюсь, вцепляясь тебе в ладони…}
}В ушах шумит, сил пошевелиться нет совсем. Ты аккуратно одеваешь меня снова, ложишься рядом, опираясь на локоть, и начинаешь разбирать по прядкам мои волосы. Я поднимаю тяжелые веки:
- Но почему такое ужасное Имя?
Ты пожимаешь плечами:
- Для меня важнее, что оно общее, Рицка.
- Тоже верно, - признаю я, подумав. Мысли в голове двигаются медленно. - Значит, я точно твоя Жертва?
- Точно.
От твоего голоса становится как-то надежно.
- Вот бы раньше знать…
- Всему свое время, - ты садишься и осторожно тянешь меня за руку. - Вставай, а то мороженое совсем растает.}
}*
Себя ты набросал быстро, и теперь вооружился кистью. Начал раскрашивать рисунок, наверное. Я принес вторую подушку, бросил к первой, чтобы можно было не только сидеть, но и лежать, и положил рядом учебник по философской антропологии. Оказалось, очень интересная дисциплина. На психологию похоже. Только я понимаю не все и периодически пристаю к тебе с вопросами.
После обеда ты вытащил меня в мебельный магазин, я сначала не понял, зачем. Оказывается, ты высмотрел торшер в виде цветка из матового стекла. Я обрадовался, а то у тебя только под потолком лампы были. Когда мы установили его около кровати и включили, погасив верхний свет, стало уютнее.
Правда, я думал, что тебе рисовать темно будет, но ты переставил мольберт, предложил мне перебраться на кровать и занялся рисунком, поддернув до локтей рукава туники. Я до сих пор ни разу не видел, чтобы ты так делал. Мне почему-то кажется, что это с Именем связано. Я тоже несколько раз закатывал рукав, чтобы посмотреть и убедиться. Иероглифы на месте - бледные, почти невидимые, но исчезать не собираются. Наверное, при поединке будут светиться…
Я что - уже не надеюсь на нормальную жизнь без поединков?}
}Хмыкаю и сажусь удобнее, машинально обкусывая заусенец на пальце. Кажется, у меня появился еще один любимый автор - Фромм. Только система доказательств у него немного путаная. Я перелистываю страницы, но не могу сосредоточиться. Может, дело во мне, а не в книге? Мысли весь день прыгают с одного на другое, не могу поймать за хвост ни одну.}
}- А вот интересно, Соби, - прерываю я молчание, - если Имя дается до рождения, почему тогда не было заранее известно, что ты Нелюбимый, а не Возлюбленный?
Как странно. Кажется, что должно быть наоборот.
- Я не знаю, - ты смотришь на свою руку, - сам ломал над этим голову. - И добавляешь напряженно: - Ты ни о чем не спрашиваешь.
- А должен? - я закрываю увесистый том, убираю его с колен.
- Пожалуй, - ты по привычке начинаешь крутить в руках кисточку.
- Пальцы будут черные, - замечаю я. Ты спохватываешься и откладываешь ее. - О чем спрашивать, Соби? Что можно, ты сам рассказываешь. А что нельзя, то нельзя.
Ты хмуришься:
- Рицка, ты видел у меня Имя Сэймэя. Тебе неважно, каким образом…
- Нет, - я вцепляюсь пальцами в покрывало. Ясно, куда ты ведешь. - Это не имеет значения. Может быть, Имя у тебя появилось, потому что мы теперь связаны! Мы же не знаем наверняка!
- Едва ли причина в этом.
Я знаю, в чем… Только не хочу от тебя слышать.
- Соби, - я тереблю маленькую подлокотную подушку, - а ты связь чувствуешь?
- Да, - ты уверенно киваешь.
- Как? - у меня, наверное, глаза загораются, потому что ты улыбаешься:
- Все время.
- А как именно?!
- Не знаю, - ты отходишь от мольберта, садишься на край кровати. - Как твое прикосновение, наверное.
- И я, - я краснею. Ты тоже. Это бывает так редко, что я откровенно тебя рассматриваю. - Хорошо, - заключаю наконец.
Ты поднимаешь голову:
- Между прочим, я взял на седьмое февраля билеты в Саппоро.
- К-куда? - Ничего себе смена темы.
- Я обещал свозить тебя на Юки-Мацури, - ты осторожно толкаешь меня в колено. Я сижу, подогнув ноги, и на кровати это не самая устойчивая поза.
- Эй! Перестань!
