Ты еще раз киваешь и набрасываешь на нас плед. Я снова смотрю на царапину у тебя на щеке, осторожно дотрагиваюсь до кожи рядом:

- Надо продезинфицировать.

Ты ловишь мою руку:

- Не стоит. Заживет.

Я отнимаю ладонь:

- Конечно, заживет, куда денется… Соби. Ты же не пошел бы с ними?

Я затаиваю дыхание.

- Нет, - ты поворачиваешься набок, спускаешься ниже, головой мне подмышку, и обнимаешь: - Нет. Поспи. А потом займемся какидзомэ.

Ты помнишь…

Я вздыхаю, пристраиваю руку тебе на плечо и закрываю глаза.}

}*

- Почему он больше не звонит? - я механически открываю-закрываю свой мобильник, глядя в противоположную стену. Твой лежит рядом на подушке.

- Кто? - ты выглядываешь из-за мольберта и бросаешь на меня взгляд. Мельком смотришь и снова исчезаешь за натянутым холстом.

- Да так. Забудь, - я подтягиваю к груди колени.

- А все же?

- Ну, твой сэнсей, - я кладу голову на скрещенные локти. - Он и в прошлый раз ни о чем не спрашивал, и в этот. Два дня уже прошло.

- Не знаю, - отзываешься ты рассеянно.

Замечательно-отсутствующее выражение лица. Ты сказал, что если я все еще хочу рисунок, где мы будем вместе, то должен посидеть какое-то время в примерно одинаковой позе. Я взял и согласился. Вот и сижу уже третий день по три часа. Оказывается, мама купила очень хорошие кисти, ты тогда вечером после сражения опробовал их и обрадовался. На следующее утро встал к мольберту.

- Я, наверное, тебя отвлекаю, - я снова щелкаю крышкой. - Надо сидеть неподвижно?

- Сиди как хочешь, - ты аккуратно затачиваешь карандаш. - Неподвижность была нужна в самом начале. Ты замечательная модель, Рицка.

- Не подмазывайся, - говорю я на всякий случай.

- И не думал.

- А себя как рисовать будешь? С зеркала? - я откладываю свой телефон и беру твой. Ты в очередной раз на меня смотришь. Показываю его тебе: - Можно?

- Конечно, можно, - отвечаешь ты, не задумываясь. - Нет, не с зеркала. С фотографии. У меня есть несколько штук.

- За последнее время?

- За жизнь, - уточняешь ты. Я растерянно смотрю на твою движущуюся руку, лица за холстом не видно:

- То есть?

- Я не люблю фотографироваться, - ты отходишь на пару шагов и критически оцениваешь набросок. Потом недовольно сжимаешь губы и начинаешь что-то перерисовывать. - Поэтому у меня мало снимков.}

}А я вот помню кое-какие твои фотографии. Может, зря я тот диск выбросил? Ну да, а если бы я тебе их показал, ты бы спросил, откуда они. Нетушки.}

}- Со мной же ты щелкаешься! - привожу я аргумент.

- Ты - это другое дело.

- Почему другое? - я открываю твой телефон. Что хоть у тебя в нем за музыка…

- Потому, - улыбаешься ты, - с тобой мне хочется фотографироваться, Рицка.

Я смотрю на список мелодий, но не вижу иероглифов. Со мной хочется. А тогда? Там?

- Что-то не так?

Я поднимаю голову и встречаю твой взгляд:

- С чего ты взял!

- Мне показалось, - ты возвращаешься к работе, но продолжаешь посматривать на меня - чаще, чем за последние полтора часа.

- Показалось, показалось, - бурчу я себе под нос. Похоже, ты скоро будешь мысли мои читать без всякой связи. - А как ты совместишь фотографию с… ну, с тем, что сейчас рисуешь? - задаю очередной вопрос. Кажется, в последнее время тебе нравится на них отвечать. Потому что я больше ни о чем опасном не спрашиваю, наверное. Смысла нет - ответить ты не можешь, а худшее… я знаю, пожалуй. - Как ты сделаешь, чтобы мы там вместе были, а не как будто из разных ситуаций?

- Рицка, я же все-таки учусь на факультете живописи, - ты поднимаешь бровь. - Может быть, у меня нет портретной специализации, но основы я знаю. И потом, если получится неудачно, просто выбросишь рисунок, вот и все. Нарисуем другой.

Ага, жди, выброшу. После того, как ты над ним столько работал.

- Ты хочешь, чтобы мы были рядом? - ты разглядываешь мои кошачьи уши и что-то подправляешь на эскизе. Я несколько раз стригу ими воздух. Ты смеешься: - Не так быстро, пожалуйста.

- Ну да, - очень хочется спрятать голову между коленками. Как бы разучиться краснеть, когда ты на меня так смотришь?

- Хорошо. У меня где-то был подходящий ракурс.

- Ты знаешь, сэнсей плакала в тот вечер, когда в школе был праздник, - вспоминаю я вдруг. - Я спросил, что случилось, а она сказала, что все в полном порядке. И в классе закрылась.

- Мм.

Странная реакция. Кошусь на тебя из-под ресниц: ты абсолютно спокоен.

- Наверное, вы к этому времени с ней уже поговорили, - рассуждаю я вслух, - ты, между прочим, не рассказал, о чем. О моем поведении?

- Нет, - ты кладешь карандаш на подставку и идешь к телевизионной тумбе. Открываешь ее, достаешь небольшой альбом. Наверняка на двадцать четыре снимка всего - старый, в мягкой обложке. Листаешь, вынимаешь какое-то фото и возвращаешься к мольберту. Прикрепляешь снимок к краю листа большой цветной скрепкой и начинаешь прикидывать композицию. По крайней мере, мне так кажется, потому что ты постоянно смотришь то на фото, то на бумагу.

- А о чем тогда? - Похоже, продолжать тебе не хочется. Но мне уже интересно.

- Ни о чем особенном, - ты начинаешь набрасывать первые линии и теперь вообще не высовываешься из-за деревянной рамки. Я терпеливо жду, когда тебе снова понадобится на меня посмотреть. Минуту спустя ты отрываешься от работы, и я перехватываю твой взгляд:

- Соби, ты скажешь или нет?

- Если ты настаиваешь.

- Настаиваю! - я начинаю сердиться. - Разве разговор с сэнсеем - это тайна?

- Нет, - ты не меняешься в лице. - Она сказала, что влюблена в меня, я ответил то же, что раньше. Что меня это не интересует. Честное слово, Рицка, я не был с ней груб. Не думаю, чтобы это было причиной слез. Больше я ничего не знаю.

- Так и сказал? - переспрашиваю я.

- Что?

- Что тебя это не интересует?

- Да, - ты пожимаешь плечами. - А как, по-твоему, я должен был ответить?

Я дергаю себя за отросшие волосы: