Когда они с Калуаном приблизились к встречающим их людям, Финн, впервые увидав Полу Антиллес, вдруг почувствовал, словно какой-то неизвестной природы жар рождается у него в животе и затем стремительно расходится по всему телу. Его дыхание тотчас сбилось, а пульс участился. Юноша внезапно побледнел, однако глаза его засветились особым блеском счастья и одновременно смущения, который нельзя спутать ни с чем другим.

В тот момент, разглядывая одетую в белое воздушную девушку, являвшуюся вершиной встречавшей их процессии, Финн еще не видел двух других, не менее привлекательных молодых особ. Кайдел Ко Конникс — широкоплечая, спортивного телосложения блондинка с бледной кожей и добрыми карими глазами — как раз шептала что-то своей подруге, зеленокожей тви’лечке Чале, которая была, как и все женщины ее народа, изящной и тонкой в кости, с женственно округлыми бедрами и такими прекрасными, длинными пальцами, покрытыми черной росписью, что иной счел бы один их вид неприличным, как бы провоцирующим мужчин на бесстыдные мысли. Ее лекку были уложены так, что одно обхватывало грудь от правого плеча до левого, а другое точно так же обхватывало лопатки.

Остановившись в паре шагов от леди Антиллес, Иматт с самым почтительным видом поклонился ей.

— Доброго дня, ваше благородие. Генерал передает вам поклон.

— Здравствуйте, майор, — прозвенела Пола своим веселым и тонким голоском. — Я рада вашему прибытию и намерена настаивать, чтобы вы и ваш помощник, прежде чем встретиться с командирами Сопротивления, побеседовали со мной. Я являюсь официальным представителем сенатора Органы, кроме того, ее родственницей, и считаю своим долгом помочь расследованию случившегося. Мы прямо сейчас проедем в мои апартаменты в Сенатском округе, где вы сможете отдохнуть с дороги. А после мы обстоятельно поговорим.

— Спасибо, ваше благородие, но мы…

— Мы не откажемся, — вставил вдруг Финн, отчаянно недоумевая, какая это муха его укусила. Пойти против Иматта почти наверняка означало получить серьезный нагоняй.

Майор смерил наглеца уничтожающим взглядом. Однако идти на попятную было поздно, а затевать пререкания на глазах у леди и ее спутников, смущая их, майор не собирался.

— Лорд Мериан, — Пола перевела взгляд на своего слугу и воспитателя, — проследите, чтобы гости были обеспечены всем необходимым.

Старик подобострастно кивнул.

Уже дорогой леди Антиллес между горячих разглагольствований о своей исключительной преданности генералу Органе и о доверительности, как о главном залоге счастливой преемственности, в какой-то момент обратила взгляд на незнакомого юношу, который, надо сказать, заинтересовал ее еще там, на платформе — и, обратив взгляд, уже больше не оставляла Финна своим вниманием.

Старший товарищ послушал его, хотя сам явно намерен был поступить по-другому — это ли не доказательство того, что юноша вовсе не прост? Встречается масса примеров, когда воображение, подогреваемое явными недомолвками со стороны собеседников, способно увести человека далеко, гораздо дальше того места, где скрывается истина, которая чаще всего оказывается проще и логичнее невероятных домыслов. Это — как раз один из таких примеров торжества мнительности и свободы мысли. Пола готова была поверить, что именно Финн является доверенным лицом генерала, а Иматт — только его сопровождающим.

Оглядев молодого человека с ног до головы и высокомерно улыбнувшись, она спросила:

— Как ваше имя?

— Финн, — ответил тот, пряча глаза в пол.

Он и вправду решил не распространяться о том, что «Финном» стал зваться по воле случая, что это имя дал ему впопыхах коммандер Дэмерон, когда они улепетывали с «Финазизатора» на краденом TIE-истребителе, просто потому что не имел никакого желания запоминать труднопроизносимый порядковый номер неожиданного попутчика. А настоящего своего имени (если только оно у него вообще имелось) юноша давно уж не помнил. Такого рода подробности — не для ушей благородной девушки.

— Я очарована нашим знакомством, — кивнула Пола так что парень, не имеющий понятия об условностях светской беседы, начал нервно кусать губы. — Откуда вы родом?

В этот момент Финн впервые по-настоящему пожалел о том, что совсем недавно настоял на дальнейшем обществе этого ангела. Он совершенно не знал, что отвечать.

— С Вджуна, — выдавил юноша севшим голосом первое, что пришло ему в голову.

Врать он не умел. Более того, как показало их знакомство с Рей, еще и испытывал невыразимые муки совести, если ему все-таки приходилось говорить неправду.

Впрочем, девушка пока не заподозрила ничего. Лишь, изумленно покачав головой, воскликнула:

— Подумать только! Я слышала, там круглый год темно, постоянно дуют холодные ветра и выпадают кислотные дожди.

Финн беспомощно поглядел на Иматта, умоляя выручить его — попытаться перевести беседу в иное русло, или вовсе ее прекратить. Однако майор, мстительно усмехнувшись, сложил руки на груди, как бы говоря: «Уволь! Ты сам этого хотел — сам и выпутывайся».

Молодой человек мысленно выругался.

Делу, однако, помогла сама Пола, истолковав растерянность собеседника по-своему:

— Простите меня, Финн, вы почти двое суток тряслись в общем транспортнике и наверняка устали с дороги. Вам не до расспросов.

С этими словами она умолкла, решив, что, возможно, позднее юноша окажется более словоохотливым.

Руководствуясь распоряжением леди Антиллес, лорд Мериан разместил посланников Леи Органы в отдельных, хотя и смежных комнатах, уютных и просторных. С высокими потолками, с широкими окнами и парапетами, окрашенными в цвет золота. Все, что Финн видел кругом — это роскошь и комфорт, огромное количество свободного места — казалось, даже в коридорах поместилось бы целое поле для игры в мяч и стрельбы по мишеням — и свет, нескончаемый, всепроникающий, пронизывающий даже самые укромные уголки. Сейчас на Корусанте стояла летняя пора, так что, окна во всех коридорах и в главной зале стояли распахнутыми настежь в течение целого дня, и затворяли их разве что на ночь. Главная зала напрямую сообщалась с открытым балконом — таким широким, что там без труда удалось разместить небольшую посадочную площадку для легких пассажирских судов.

Пола сообщила, что в последние годы существования Старой Республики эти покои принадлежали леди Наббери, кровной матери сенатора Органы (она называла Лею именно так, не уставая подчеркивать, что в ее глазах та в первую очередь «сенатор», а уж затем «генерал»).

Когда их оставили вдвоем, Калуан Иматт, глядя, как его молодой приятель с восторгом раскачивается туда-сюда на мягкой перине, внезапно рассмеялся — отчаянно, самозабвенно, до слез в глазах. Он упал в кресло и схватился за живот.

Финн воззрился на него с явной обидой.

С первого взгляда и впрямь могло показаться, словно майор всего-навсего насмехается над тем легким чувством восторга и восхищения, которое юноша испытывал вблизи леди Антиллес — однако это вовсе не так. На самом деле Калуан искренне радовался тому, как одна проблема вдруг запросто решила другую.

Он понимал, что Финн с его простодушием и молодецкой сорвиголовостью станет скорее обузой в деле, требующем таких аккуратности и тщательности, которые Иматту еще только предстояло пробудить в себе самом. С другой стороны, теперь на его плечах лежала еще и обязанность отделаться от юной избалованной дуры, которая своим активным вмешательством, своей истовой готовностью помочь, скорее навредит делу. К тому же, в ее присутствии, за этой пустой светской болтовней Иматт каждую секунду опасался сболтнуть что-нибудь не то. Уже несколько раз Пола интересовалась, как здоровье генерала Органы и как Лея переживает случившееся, имея тайной целью прояснить хотя бы отчасти, отчего ее родственница все еще не покинула Эспирион.

Если эти двое, как водится, займут один другого, он, Калуан, только выиграет. Никто не станет ему мешать и путаться под ногами. Никто не будет раздражать, или вводить в смущение лишними вопросами.