Скайуокер сделал предупреждающий знак малышу BB-8, прося того не ходить за собой, а затем мерным шагом углубился в лес. Взойдя на небольшой пригорок, джедай присел на край широкого камня и, устремив лицо навстречу лунному свету, прикрыл глаза в попытке сосредоточиться, мысленно преступить границы видимого мира — ведь только в этих-то границах Сила и разделяется на жизнь и смерть.
Углубляясь в медитацию, магистр в который раз с горечью подметил, что зов, который в молодости вовсе не требовал особых усилий, теперь дается ему все труднее. Возможно, потому что юный Люк Скайуокер не мыслил единение с Силой, как джедайскую технику, как всего лишь один из приемов. Прежде это было действо, продиктованное порывом души — и в одном этом порыве, выходит, больше мудрости, чем во всем, что он делает сейчас, с оглядкой на опыт прожитых лет.
— Бен, — тихо и, кажется, с каким-то глухим отчаянием позвал Люк. — Помоги мне, Бен…
Много лет он не взывал к своему первому наставнику, и на то имелась определенная причина.
Не трудно догадаться, что большую часть своей жизни Люк стремился идти именно по пути магистра Кеноби. В этом человеке он находил тот незыблемый, можно сказать, отцовский пример, которого, к сожалению или к счастью, так и не сумел обрести в лице Вейдера.
Подсознательно Люк был уверен, что, хотя у матери-Силы, которая вынуждена пожертвовать своим ребенком, позволив, чтобы тот, павши, возвысился и обратил Тьму в Свет, — у этого величественного материнского начала в действительности нет и не может быть ни пола, ни какого-то определенного лица; и все же, если бы оно могло быть, верил Скайуокер, то оно было бы лицом Оби-Вана. В тот час, когда гранд-мастер принимал решение о судьбе племянника, он примерил на себя образ учителя-Кеноби так уверенно и откровенно, как еще не бывало прежде. Его неосознанное подражательство проявилось во всей полноте странного своего упрямства.
Сейчас, по прошествии нескольких лет Люк, как ни тяжело ему было, признал собственную вину — в том числе и перед тем, чей образ он незаслуженно возвысил и определенным образом исказил. Исказил хотя бы потому, что, если волею Силы Оби-Вану и была отведена обязанность родителя, приносящего дитя в жертву, то случилось это помимо его желания, и если бы старику Бену выпала такая возможность, тот всей душой предпочел бы избежать горестной своей роли.
— Мне нужна твоя помощь, Бен. Я не знаю, как мне поступить. Столько лет, проведенных в одиночестве — и вот, сперва девочка, а затем и этот молодой щеголь. Они уговаривают меня возвратиться, снова вступить в борьбу. Если я сейчас не вмешаюсь, как бы Бен в своем безумии не погубил и Лею тоже. Но мне страшно… да, не скрою, мне страшно встречаться с ним после всего, что случилось. Я боюсь признать ту же истину, что ты открыл мне когда-то. Что Кайло Рен в самом деле погубил Бена Соло, как Дарт Вейдер — Энакина Скайуокера.
В молодости Люк не понимал всей горькой справедливости этого, как ему думалось, не более чем фразеологизма. И только теперь, познав судьбу Оби-Вана, он пришел к пониманию истинной высоты подобной метафоры. И сам научился оперировать ею, выдавая за чистую монету.
— Я не сумею убить его. Я просто не смогу этого сделать, Бен. А если и найду в себе силы переступить через прежнюю привязанность, в этом испытании моя душа окончательно падет во Тьму.
Множество раз Люк мысленно прокручивал в голове предполагаемую их встречу с Кайло — ту самую встречу, которой он усердно избегал все эти годы — и каждый возможный ее исход оборачивался в его представлении подлинной трагедией.
— Ты так давно не обращался ко мне за советом, что я было решил, будто ты вовсе уже не нуждаешься в помощи, Люк.
Откуда-то слева показалось легкое синеватое свечение, и призрак Силы — такой же, как и тридцать с лишним лет назад — присел рядом со Скайуокером, горько вздохнув.
— Разве это только моя вина? — Люк испытывающее поглядел на него.
Еще раньше, пока храм на Явине стоял нетронутым, гранд-мастер заметил, что призраки — в том числе, и дух Оби-Вана — посещают его во время медитации все реже. Казалось, словно поток времени уносит живых дальше по течению, тогда как мертвые навеки остались на одном из берегов.
— Призраки Силы не могут быть частью вашей жизни, — пояснил Бен. — Тебе известно это правило не хуже меня: живым место среди живых.
— И все же, прежде ты появлялся чаще.
Люк произнес последние слова с глубокой скорбью, за которой притаилась обида — Оби-Ван сейчас же заметил это. Скайуокер, быть может, неосознанно, но все же укорял его за бездействие. «Будь ты рядом, я бы не допустил ошибки с Беном», — вот что означал его тон.
— Прежде с тобой было интереснее, юный ученик, — призрак улыбнулся, и улыбка его засияла в ночной мгле особым светом. — Какого ответа ты ждешь от меня на сей раз? Тебе угодно узнать о будущем?
Люк потупил взгляд. Оби-Ван, похоже, прекрасно понимал его чаяния и без дополнительных подтверждений.
— Ты хорошо знаешь, что будущее редко раскрывает свои тайны. Однажды тебе суждено столкнуться с Беном — это все, что я могу сообщить.
— И тогда все будет, как прежде с Вейдером? Мне вновь придется делать выбор: погибнуть самому или убить племянника, которого…
Не договорив, он грустно умолк.
«Которого я все еще люблю, словно родного сына».
— Которого своими руками отдал той полумертвой твари, отлично зная, чем это может окончиться и для тебя, и для Бена, — Оби-Ван с суровым видом покачал головой.
— Но что мне оставалось делать? — вопросил Скайуокер. — Если бы ты видел его, Бен! В тот день, когда парень узнал правду о Вейдере…
Призрак перебил его:
— Как бы то ни было, твой ученик сделал именно то, чего ты от него и хотел.
— Он стал отцеубийцей! — возмущенно воскликнул магистр.
Кто осмелится сказать, что учитель добивался от своего ученика именно этого? Нет, даже в самых мрачных своих кошмарах Люк не представлял, что все зайдет настолько далеко.
— Ты тоже был близок к тому, чтобы убить своего отца, — напомнил Бен. — Или я не прав?
— Все так, — невольно согласился Скайуокер.
— Ты слышал рассказ Дэмерона. Бен жестоко наказан за то, что сделал. Поверь, у него найдутся судьи и помимо тебя; и прежде всего, судьба, ведомая волей великой Силы, и сама его совесть. За каждую пролитую каплю крови твой племянник заплатит собственной прежде, чем он исполнит свое предназначение — таков путь последователя Вейдера, который и сам заплатил за погубленные им жизни страданием физическим и душевным.
— Я не собираюсь судить Бена, — возразил Люк. — Да и не имею права делать этого.
— Ты не просто судишь, а уже осудил, — неумолимо заключил Оби-Ван. — Давай-ка начистоту, к чему ты позвал меня, Люк?
Он видел, каким смятением наполнено сердце Скайуокера, и как тяжело ему сохранить светлую память о своем бывшем ученике, одновременно испытывая ненависть к его поступку. С подобного рода дилеммой магистр Кеноби был знаком, как никто другой.
— Если лишь для того, чтобы услышать совет старого друга, то ты его уже услышал: не суди. Помни, Сила не оставит зло безнаказанным. Не позволяй гневу и жажде отмщения завладеть твоим рассудком. Если же ты хотел получить через меня какое-то пророчество из-за границы Силы, так вот оно: какое бы решение ты ни принял — отправиться на помощь сестре, или дальше прозябать одному на этой позабытой всеми планете — тебе не избежать встречи с магистром рыцарей Рен и сражения с ним. Это будет смертельная дуэль, в которой лишь один из вас останется жив. В конце концов, — добавил Бен, понурив призрачную голову, — у твоего племянника есть право желать тебе смерти. Такое же право было и у твоего отца в отношении меня. Почти двадцать лет я скрывался от своей судьбы, ведомый тем же страхом, что и ты теперь: я не мог сражаться с Вейдером, зная, что у меня не хватит духу ни убить его, ни позволить злу победить. Жаль, что тебе приходится повторять мои ошибки, Люк. Но в конце концов, разве ты не сознательно пошел на это?
