— Вся служба безопасности поставлена на уши, — сказала госпожа Беонель. — Охар лично возглавляет поиски. Он рассчитывает, что его ребята сумеют поймать этих мерзавцев.

Лея только печально качала головой. Да Райла и сама должна была понимать, что ни один наемный убийца, тем более, мандалорец, не возьмется за дело, сперва не обеспечив себе отступление.

Еще губернатор предупредила о том, что по местной столице уже прошел слух о взрыве в медицинском центре. Говорят, будто неизвестный мальчишка, который помог спастись генералу Органе, проявил ни много ни мало способности джедая.

Вообще слухи — это неотъемлемая часть провинции и одна из первейших ее составляющих, необходимая, чтобы здешние жители не умерли со скуки. Возможно, в столице такое происшествие, как крупный взрыв, и считается обыденным — может быть, там каждый день случается нечто подобное — но на Эспирионе это — одно из крупномасштабных событий, которые никак не утаишь от общественности. Законное достояние любителей потрепать языками, ведь не каждый же день им выпадает такая удача.

Впрочем, Райла уверила Лею, что к этим кривотолкам никто не относятся всерьез. «Несколько лет назад одному молодому олуху посчастливилось уцелеть после падения из окна, так что ты думаешь? Толпа тоже записала его в джедаи», — рассказывала она со смехом.

И конечно, госпожа Беонель не преминула подметить, что, коль скоро парнишка, рискуя собой, бросился спасать главу Сопротивления, значит, Лея все-таки сумела добиться с ним чего-то.

Лея успокоила Райлу, сказав, что совсем не считает ее виноватой. Предупреждение о вездесущей молве она обещала учесть, а на последнее замечание «кузины» ответила лишь смущенной улыбкой. К этому времени она уже успела надлежащим образом обдумать случившееся — у нее была целая ночь, проведенная под дверью реанимации — и, кажется, она приняла решение насчет Бена.

Это решение далось ей нелегко. Оно было крайне неприятным, однако, пожалуй, единственно верным. И кто бы что ни говорил и ни думал, решение, которое она приняла, было направлено, в первую очередь, на благо самого Бена.

С одной стороны, его героический поступок значительно облегчил дело, разрешения которого Лея добивалась со всем упрямством своей деятельной натуры — а именно, окончательное возвращение Бена в лоно семьи, которое было возможно лишь в том случае, если юноша пожелает остаться рядом с матерью без принуждения. Но с другой стороны, этот же поступок все значительно усложнил. Поскольку теперь, когда мать убедилась, что ее сын на самом деле любит ее и желает быть прощенным, только проклятые сведения о врагах стояли на его пути в полноценные, уверенные объятия дома. Знания о том, где находится резиденция Верховного лидера, о том, где располагаются другие военные базы Первого Ордена, о которых не ведает Сопротивление, и где расположено логово рыцарей Рен, наконец, настоящее имя Сноука и подлинные его цели — знания, которыми Бен располагал, и даже не отрицал, что располагает. В сложившейся обстановке отыщется немало людей, готовых растерзать молодого человека, чтобы только узнать то, что знает он. И этим людям, если они объединят усилия, Бену, пережившему новое ранение, не способному полноценно контролировать в себе Силу, будет трудно противостоять.

Но Лея руководствовалась и еще одним, самым тайным мотивом. Она понимала, что ее сын вынужден терпеть многолетнюю внутреннюю борьбу. Значит, он независимо от исхода окажется победителем, но вместе с тем — и проигравшим. Сейчас, переступив через себя, мог ли он прийти хоть к какому-то душевному согласию?

Решившись на то, что она собиралась сделать, Лея была намерена не только обезопасить Бена от недоброжелателей, но и грубо отрезать ему путь назад. Это был своего рода ответ его вынужденному отцеубийству, совершенному примерно с теми же целями. Избавить его от тягот выбора. Помочь свершиться тому, что в одиночку совершить он не в силах, хотя и продолжает бессознательно стремиться к этому. В конце концов, разве не сама мать обещала Кайло Рену при первой их встрече, что сделает все, чтобы тот возвратил ей сына, даже если ей придется силком вытравить, выжечь зло из его души? Вынужденная жестокость, направленная лишь на то, чтобы прекратить агонию двойственности и подтолкнуть Бена в верном направлении.

Возможно, Лея так скоро согласилась с мыслью о неотвратимости подобной жестокости, в первую очередь, потому что эти решительные действия больше всего отвечали внутреннему складу генерала Органы, которая с малолетства привыкла рубить с плеча вместо тихого и размеренного движения к цели.

Если все пройдет, как она задумала, сын даже ничего не вспомнит. Но если все же она ошибется, или кто-то помешает им — тогда Бен и вправду возненавидит ее всем сердцем. Значит, надо было действовать осторожно. И поторопиться, пока он полноценно не восстановил силы, ведь сейчас ей было куда проще его одолеть.

Лея ничего не сообщала Иматту о своем решении — оно было только ее решением. И вообще, признаться, была рада, что майор уезжает, планируя осуществить задуманное лишь после его отлета.

Только проводив его и Финна, она осмелилась — глухо и нелепо, спотыкаясь на каждом слове — говорить с Калонией, без помощи которой она не справилась бы с намеченным.

Кайло пришел в себя лишь к исходу дня. Лее сообщили, что юноша чувствует себя вполне сносно для своего нынешнего состояния, несмотря на немного повышенную температуру и на головную боль. В очередной раз взглянув на показания диагностического сканера, Хартер констатировала, что ее пациента можно перевезти в обыкновенную палату.

Наконец-то получив возможность увидеться с ним, Лея с горечью отметила, как ужасно теперь выглядит ее сын. И прежде-то бледная, его кожа сейчас вовсе отдавала синевой. Голова была плотно замотала бинтами. Его черные кудри погибли — так было необходимо сделать перед операцией. И в гибели этих замечательных кудрей Органа углядела недобрый знак; принудительно бреют головы лишь штурмовикам в Первом Ордене и заключенным.

Бен повернулся к матери, и, улыбнувшись, ворчливо произнес:

— С вами, генерал, не соскучишься…

Его голос звучал слабо, едва слышно. Не договорив, Кайло судорожно облизнул белые свои губы.

Лея, услыхав его слова, уже не могла сдержаться. Она рассмеялась смехом облегчения, и глаза ее увлажнились.

***

Гостеприимным жестом — показательно широко разведя в стороны изящные руки в обрамлении прекрасных кружевных рукавов — Райла Беонель поприветствовала чужеземца, прибывшего на ее территорию в качестве почетного гостя, хотя вокруг его прибытия никто не поднимал шумихи. Губернатор пока не ведала, как отнестись к этому визиту. Подобные гости бывали на Эспирионе нечасто, и одно это уже побуждало женщину воображать себе самое немыслимое.

Майор Клаус Диггон с видом воплощенной обходительности поцеловал ей руку.

— Райла, вы ослепительны, как обычно, — с улыбкой промолвил он.

Диггон видел ее лишь второй раз в жизни. Их же первая встреча произошла мимоходом, во время какого-то светского раута на Чандриле, где эти двое практически не могли различить друг друга в бесконечном потоке имен и лиц. К тому же, случилось это настолько давно, что память поневоле уступила времени, и теперь майор поначалу даже не вспомнил имени госпожи Беонель. Однако эти оговорки вовсе не были препятствием для комплиментов, звучащих так, будто Диггон всю жизнь был знаком с Райлой и восхищался ею.

— Я поражен вашей красотой и свежестью лица, моя милая, — говорил мужчина.

Эту наигранную светскую обходительность никто никогда не принимал всерьез — в этом ее прелесть и ее особая мудрость.

— Ну что вы! — Райла захихикала, словно маленькая девочка, с благодарностью и смущением. А потом сказала, весело подмигнув: — Располагайтесь, майор.

— Благодарю, — ответствовал он, аккуратно присев на край мягкого, обшитого бархатом стула.

— Выпейте чего-нибудь?

— Не откажусь, — кивнул Диггон.