- Бероева уже допросили? – Лапин помотал головой, пытаясь прогнать наваждение.

- Нет ещё. Есть более важные дела.

- Да?!

- Откуда мне знать?! – выдал Иванов с долей нервозности. – Может и допросили. Кстати, а почему ты спрашиваешь о Бероеве, почему не о Жданове?

Аскольд вздохнул.

- Ты о чем?

- Да о том, – Иванов был удивлен тем, насколько наивен Лапин. – Камолова же с ним встречалась.

- А об этом тебе кто рассказал? Сам Жданов?

- Аскольд, мне не совсем понятна твоя политика. Ты его покрываешь?

- Не навреди – вот моя основная политика.

- Послушай, не тяни уже, рассказывай. Обещаю, что всё останется между нами, разумеется, если это не противоречит уголовному кодексу, – улыбнулся физрук. – А уж что ментам сообщать решим после…

Аскольд не мог прийти в себя после того, как с треском провалился спектакль, и он позорно взял деньги у Бероева. За что? За то, что промолчал о покушении на Жданова. А теперь, когда дело приняло столь печальный оборот, профессор и совсем начал винить себя во всем случившемся. Лапин не знал, можно ли до конца доверять Иванову, но и носить в себе всё это больше не мог.

- Неужели всё так сложно? – обратил внимание на задумчивость мужика Иванов.

- Всё предельно просто, Иван, – сказал Лапин. – Я знаю то, чего не знаешь ты.

- Пока не знаю.

- Помни, что ты обещал сохранить информацию в тайне до тех пор, пока я не сочту нужным поделиться ею с правоохранителями.

- Да, – кивнул Ивушка. – Я помню.

СОЧИ.

Зора еле переставляла ноги. Нет, она не устала – она была напугана. Толпа, взбудораженная и шумная, была впереди и хоть как-то скрывала цыганку от взгляда, который жег на расстоянии, хоть Лев и не обернулся ни разу с того момента на реке. Зора знала, что теперь ей предстоит каким-то нереальным способом заставить его поверить в то, во что она сама уже не до конца верила. А именно в то, что это чистая случайность. А Хабаров здесь вообще никаким местом не виновен. Хотя… причем тут Хабаров? Крылова одернула себя – ей не стоило о нём думать. С какой стати?!

На самом деле, на подсознательном уровне Зора хотела именно этого – того, что случилось. Она, как и всякая женщина, желала быть в центре внимания и, конечно же, ей хотелось вызвать ревность, но могла ли она предположить, чем всё кончится? Жданову и Хабарову несказанно повезло, потому что их могли уничтожить на месте. Зора прекрасно осознавала серьезность ситуации, однако понимать до конца всю свою возможную ответственность за действия Саппоро, начала лишь сейчас. Сейчас, когда она увидела, как его трясет. Парень шел как на автопилоте, в любой момент грозясь рухнуть лицом вниз и не подняться больше никогда…

Густые осенние сумерки липким туманом нависли над южным табором. Вытоптанная местами трава блестела от вечерней влаги, образовывая гладкую, словно зеркало, поверхность. У таборных цыган всегда было полно дел – кормить детей без работы было бы не на что. За столько лет без Лексы многие забыли о том, что такое воровство. Жизнь стала другой, но кто знает – лучше или хуже прежней? Лачо, вставший во главу угла, не всегда был терпелив и толерантен. Его так и не назвали бароном. Он не стремился быть похожим на вожака. К нему все относились так, словно он на время решил заменить Лексу.

Лёва ненавидел Лачо, ненавидел мать, ненавидел этот опостылевший ему дом. Он ненавидел всех всё с недавнего времени. Когда человек бессилен перед какими-либо трудностями, он чаще всего и становится таким.

Лев как бы мимоходом кивнул Зоре, указывая на закуток между домом и деревянной пристройкой. Он в детстве часто там прятался, причем настолько искусно, что никто не мог его найти. Он бы и сейчас с радостью поступил бы так же. Поступил бы, если бы не одно «но». Цыган принял нелегкое решение и намеревался поговорить с Крыловой с глазу на глаз. Доверял ли он ей больше, чем другим? Видимо, да.

Зора покорно плелась за ним – след в след. Как собачка на привязи, как загипнотизированная. Она не могла противиться ему, его магнитизму. Он был чем-то запредельным и опасным, тем, чего, возможно, в её жизни больше никогда не будет. Даже если бы он собрался её убить, то она приняла бы это как дар. Всё что угодно для него. Безумие? Уже поздно давать задний. Крылова поняла свою ошибку – она не должна была поддаваться там, в тот чертов первый раз. И потом тоже. Она попалась в сети, из которых ей без потерь не выбраться. Любовь никого не отпускает без штрафных. А в том, что Зора влюбилась – глупо и безнадежно – сомневаться больше не приходилось. Есть в нашем мире одно правило, пользоваться которым стоит чаще.

Лев тоже знал золотое правило преступников: не верь, не бойся, не проси. Их отношения с этой девчонкой были, слава богу, пока что не на той стадии, чтоб применять правило. Или уже поздновато для того, чтобы что-то менять? В любом случае, расставить все точки лишним не будет. Саппоро пропустил цыганку вперед и загородил единственный узкий проход между стеной и дверью сарайки. Ему стоило огромных усилий заглушить в себе порыв ярости.

- Надо потолковать, – он посмотрел на девушку в упор своим фирменным животным взглядом.

- Мне уйти? – Зора, оказавшаяся так близко к нему, задала вопрос, ответ на который был ей давно известен.

Ещё утром она приносила ему яичницу, а сейчас стоит, будто с петлей на шее и без права на помилование.

- Я бы просто сказал «да», но сейчас это бессмысленно, – Саппоро оставался почти равнодушным.

Зора сглотнула и отвела глаза. В голове лихорадочно бился один вопрос: «Почему всё так по-блядски получается?!»

- Ты не поймешь ничего из того, что я озвучу. Ты пока не в состоянии, но я всё же скажу…

- Считаешь меня недоразвитой?! – оскал и один взгляд. Они сказали гораздо больше, чем Зора.

- Я считаю тебя той, кто ты есть – бабой, – Лев изменил интонацию с иронически-равнодушной на назидательно-поучительную. – А баба не может осмыслить даже половины того, что делает мужчина.

- Правда? – Крылова изобразила заинтересованность.

- Ты, наверное, безмерно рада тому, что смогла вызвать у меня ревность?

Зора уже хотела кивнуть, но спохватилась.

- Забудь! – резко сказал Лев. – Но вспоминай о том, что я сдержался. И не грохнул тебя на месте. Знаешь, почему?

- Почему?

- Потому что ты того не стоишь.

Зора вернулась мыслями на полчаса назад и будто снова ощутила тот удар по лицу наотмашь. Удара не последовало, но боль была. И была она сильнее, чем там, на берегу реки.

Лев стиснул зубы так, что заныли челюсти. Он почти сумел. Он сказал то, что в дальнейшем будет его спасением. Он сказал ей не то, что думал – он соврал, но это был единственный выход.

Тону в мартини –

Моя плотина

У реки твоей на пути,

Ищу причины

Остаться здесь

И ищу причины уйти.

Но как в тебе я

Убить посмею

Без края веру в любовь?

Ну кто тебе я:

Страсть, слёзы,

Бог, боль?

Ок, я просто

Исчезну, хочешь?

А хочешь,

Буду звонить?

Канаты рвутся,

А между нами

И вовсе тонкая нить…

О нас с тобою

Не снимут фильма –

В моем мобильном гудки

Твоей тоски…

- Я уверен, что ты это переживешь, – парень заметил почти в полной темноте, что по щекам Зоры стекают прозрачные капли. – Цыган на свете много – не я, так кто-нибудь…

Не сходи с ума –

Не жалей ни о чем.

Глупая, ведь ты мне

Всё простишь потом.

- Тогда лучше бы ты меня грохнул, – сказала Зора, утеревшись рукавом и, отметив, что на лице вылез синяк, весьма болезненно реагирующий на прикосновения.

- На что ты надеялась? – Саппоро было трудно обсуждать с ней всё это. Он тоже был новичком в подобном. – На то, что разок трахнувшись, мы будем вместе всю жизнь?!

- Да! – этот выкрик заставил парня чуть вздрогнуть от неожиданности.

Уйти – вернуться

И так по кругу –

Вино и чувство вины,

И ты простила,