Он привык быть с ней. Его кожа привыкла к ЕЁ рукам, его мысли привыкли к ЕЁ образу мыслей, его слух привык к ЕЁ голосу, а его член реагировал на ЁЁ тело. Она. Везде она. Парень не заметил, как много её стало в его жизни. Цыган тогда ещё понимал, что нужно уйти раньше, пока не влюбился, но оказалось, что идти ему некуда, да и не хочет он этого. Он сам пытался её бросить месяц назад, но не смог. Не смог, потому что лучшей любовницы никогда бы нигде не нашел! Милехин оправдывал всё лишь физиологией, стараясь получить максимум сил собственного организма, пока тот не износился. А что на деле? Износился? Уже?

У Николая до этого момента было то единственное, что держит человека в относительном порядке. А теперь этого не стало. Резко. Какие изменения повлечет уход? Парень сразу понял, что ему просто-напросто перебили тормоза. Теперь его будет нести по ветру, как жалкий целлофановый пакет, выброшенный владельцем. Возвращаясь домой, он ещё не знал, на кого ему стоит броситься, но то, что это произойдет – он не сомневался. Он хотел двинуть любому, кто попадется на его пути. Двинуть так, чтоб этот «кто-то» не встал.

Маниакальную страсть к побоям Коля получил в армии. Там он сам долгое время терпел пинки и затрещины. Терпел, зная, что на гражданке будет проще. Он служил на границе с Абхазией. Там, где расовая дисквалификация обычное дело. По логике, его не должны были трогать, но так уж распорядилась природа – у Милехина была слишком светлая кожа. Волосы и глаза – черные, а вот кожа… Его не приняли за своего. Нигде. Он был таким же русским, хоть и смуглым.

Тогда Николай ещё не знал, что его отношение только к цыганам или только к русским не оправдано, ведь он явился смешением двух кровей, плодом, не принадлежащим ни к тем, ни к другим. Явился полукровкой. Он не любил, чтоб его называли так. Ненавидел всех, кто знал об этом. О том, что его отец, будучи наследником цыганской империи, выбрал в жены русскую! Коля считал, что именно с Кармелиты началась вся эта канитель с браками людей, принадлежавших к разным народностям. Более того, он считал это полностью неприемлемым для цыган. Для тех, кого столько раз пытались уничтожить.

Именно с Волковой связан его пересмотр этой позиции. Она же не была цыганкой. Но он был с ней честен. Он был с ней, не смотря ни на что. Пусть они так мало друг друга знали, но вместе им этого знания и не нужно было! С Вероникой Николай научился наслаждаться именно тем моментом, в котором живет.

Он никогда ещё не ощущал страха перед другими людьми только потому, что его бросила девушка. Теперь это чувство будто приклеилось к его глотке. Идя по улице, он шарахался от кучи прохожих.

Сумасшедший темп городской среды наложил отпечаток на его ранимую некогда душу. Николай больше не был романтиком. Он знал абсолютно четко, что любой, идущий по этой же дороге, ни за что не обратит внимания на такого же любого, даже если второму станет плохо.

Отчасти Коля понимал отца, который наотрез отказался работать в офисе. Хотя, время от времени все же просиживал и за компьютером, и ездил на деловые встречи. Сам Николай хотел окунуться в городскую жизнь, но боялся, что этим только оттолкнет немногочисленных друзей (хотя, это слово стоит заменить на «знакомых»), которые явно не поняли бы его порыва. В нём словно боролись двое, две стороны одной медали и чья же возьмет – не понятно. Когда какое-то желание становилось непреодолимым, Николай вышибал его другим, почти таким же, но до боли абсурдным. Так поступают все без исключения. Клин клином, что называется. Перевес чаши весов чаще зависит не от желания индивида, а от ветра, который так и так склонит одну из сторон к земле, как склоняются ростки во время дождя. Равновесие не держится долго.

В отношениях тоже есть свои весы. Когда одна чаша перевешивает другую, то второй не остается ничего лучше, чем просто остаться пустой. В сосуде становится пусто и только другой, полный, может поделиться с ним. Нет никого страшнее и кровожаднее, чем тот, кто пытается заполнить свою пустоту внутри с помощью внутренностей другого. Любящий свободу никогда не лишит близкого возможности быть свободным. Любящий никогда не откажется от того, что ему дорого. Николай знал, что любовь стоит недорого, да и вообще сильно сомневался на её счет. Есть ли она? Парень подумал о том, что Вероника, возможно, не дорожила их отношениями, раз так легко отшила его. Но она вывернула его наизнанку, потому что теперь Волкова свободна, а он – прикован воспоминаниями. Чтобы признать слабость нужна сила. Сила, которой у Николая не оказалось. Уйди он от неё тогда сам и всё могло бы быть по-другому!

Ноги сами привели Милехина к дорогому стриптиз-клубу. Круглосуточная его работа не могла не радовать тех, у кого случались неприятности 24 часа в сутки. И хоть Коля не относился к таким людям, сейчас ему было плевать.

Много. Тебя стало слишком

Трудно молчать.

Ты помнишь, мы обещали друг другу

Никому не мешать?

Я беру выходной

И мне неважен никто,

Я сегодня пришел сюда напиться –

Я опять холостой и нет кнопки «Стоп»,

Мне нужно забыть, всё забыть, всех забыть…

Ты знаешь, мне наплевать,

Где ты и с кем,

Ты сегодня меня потеряла –

Я растворяюсь в толпе,

Заливаю печаль, закрываю глаза

И лучше мне не мешать –

Я хочу танцевать!

Завтра, быть может,

Мне будет стыдно молчать,

Если захочешь,

я приду к тебе ночью –

Повториться опять,

Ну а пока – выходной,

Мне неважен никто –

Я сегодня пришел сюда напиться,

Я опять холостой и нет кнопки «Стоп»,

Мне нужно забыть, всё забыть, всех забыть…

Ты знаешь, мне наплевать,

Где ты и с кем,

Ты сегодня меня потеряла –

Я растворяюсь в толпе,

Заливаю печаль, закрываю глаза

И лучше мне не мешать –

Я хочу танцевать!***

СОЧИ.

Игнат смотрел на чемодан, наполненный несколькими миллионами евро, зная, что там всего лишь фальшивка, но как билось его сердце! Деньги – великая вещь! Они есть самое большое зло, не считая наркотиков. Они изменяют людей до неузнаваемости и сводят с ума тех, кто их лишен. Любви деньгам все возрасты покорны. Им покорны целые государства, и даже континенты! Такой силы нет ни у одного из известных ныне явлений в природе! Можно и дальше петь дифирамбы в честь денег, но гораздо занимательней думать, куда можно пристроить такую сумму, не попавшись. Бероев этим и занимался.

- Верняк?

- Что? – Рекс не сразу понял, что именно хочет сказать босс.

- Твои люди проверены?

- Да, без вопросов! – телохранитель кивнул. – Не сомневайся!

- Как думаешь, а Малик поведется?

- Малик? – лысый чуть задержал дыхание, чтоб не рыгнуть в голос. Он только затолкал в себя несколько жирных бутербродов. – Я его плохо знаю…

- Нет, он не такой идиот, – сказал сам себе Игнат. – Нужен новый план!

- Опять?

- В это раз сработает.

- А если нет?

- А если нет, то я тебя убью!

- Тогда сработает! – улыбнулся Рекс.

- Испугался? – Бероев заржал. – План планом, а без подставных уток нам не обойтись!

- И что ты задумал?

- Тебе знать не обязательно. Главное, чтоб Малик не струхнул. С его помощью убрать Жданова будет совсем просто…

Игнат договорился о встрече быстро. Малик не отказал – Бероев не дал ему такой возможности. Решили посидеть прямо в машине.

- Всё срослось? – студент закурил. – Он согласился ехать?

- Да. – Малик ещё не подозревал, что его ждет в этом разговоре.

- Скажи, а насколько рискованно может быть участие?

- Экстремальное вождение всегда опасно. У нас дело осложняется ещё и наличием препятствий, не предусмотренных комитетом по экстремальному вождению.

- Например?

- Например, мы ездили год назад по разрушавшемуся мосту и каждый третий мог ебануться в реку с высоты больше 500 метров!

Игнат неопределенно хмыкнул.

- А кто следит за тем, чтоб никто не сдох на гонках?