- Пытаешься меня задеть? Уже бесполезно. Прострелило насквозь. Поэтому не вижу повода для дальнейших разглагольствований.
- Я тоже не вижу. Убирайся! – Вероника указала на дверь.
- Со мной этот трюк не пройдет…
Бывает, что тормоза обрываются, как электрические провода в шторм. Бывает, что одним словом можно убить или же возродить из пепла. Бывает, что мужчина не слышит женщину, но лишь потому, что женщина слишком долго молчит. Николай потерял контроль над собой. Вопрос в том, что его толкнуло: сама Волкова или же его домыслы?
Милехин рванулся вперед, прямо на Волкову, явно не ожидавшую такого. Он схватил её за плечи и с силой впечатал спиной в стену. Вероника поморщилась, но тут же коленом заехала ему в живот. Николай мог предположить, что она начнет сопротивляться и ещё раз повторил манипуляции.
- Пусти! Скотина! – Волкова попала в западню. Он перехватил её руки и взял контроль. – Тебе конец!
- Серьезно? – глаза в глаза. – Готов поспорить, что ты испугалась…
- Сука! – выплюнула Волкова, ещё раз пытаясь ударить его ногой.
- Ещё какая! – подтвердил парень и стиснул пальцы на чужих запястьях что было сил. Вероника, вскрикнув, замерла, напряженно смотря на бывшего. – Ну как, уже веселее?
Он издевается. Или нет? Что она знает об этом парне? Что за безумные мысли копошатся в его башке? Чего он хочет?
- Если не хочешь больших неприятностей, то немедленно отпусти меня!!!
Николай усмехнулся: «Неприятности? А кто сказал, что без них здорово живется? Как раз наоборот!»
- Может, тебе стало скучно потому, что мы трахались только по правилам и обоюдному согласию?
Вероника изогнулась и укусила нахала за палец. Николай зашипел, как змея. В следующую секунду он уже швырнул её на пол. Она не смогла удержаться на ногах и ощутила всю боль от падения. Милехин не дал ей ни малейшего шанса вырваться – он плюхнулся сверху. Сбросить такую тушу никак не представлялось возможным. Волкова занервничала. Ей не приходилось ещё так попадать. Даже в детдоме. Все знали, что она может дать отпор. А сейчас?
- На всякий случай знай: я не хотел этого! – сказал Милехин и улыбнулся. В его улыбке ни капли искренности. Это улыбка полоумного. – Но ты не оставила мне выбора…
Парень навалился всем телом и его горячее дыхание, всё ещё слегка отдающее спиртным, прошлось по коже чуть выше подбородка.
Вероника дергалась, не оставляя попыток вырваться. Едва Милехин прикоснулся к ней губами, как она резко вскинула голову и ударила его лбом. Брюнет опять издал змеиный звук, так как почти до крови прикусил язык. Могли ли такие мелочи остановить его? Уже нет.
- Если не хочешь быть кастрированным без наркоза, то лучше убирайся, поджав хвост! – Вероника часто дышала, и кровь прилила к её лицу. Она была в бешенстве. Наверное, от того, что не могла повилять на ситуацию. – Слышал, ублюдок?!
- Чертовски красива, – констатировал Николай, даже не слушая её. – И я не смогу отпустить тебя просто так… твой патологоанатом не заслуживает такого счастья…
Вероника сто раз пожалела, что отпустила Гиппократа.
- Не волнуйся так. Если я тебя порву где-нибудь, то он сошьет!
Волкова кое-как смогла освободить руку и тут же пустила её в дело – острые ногти, которые не полагалось носить врачам, расцарапали Милехину всю щеку. Он даже почти не дернулся. Лишь всплеск в карих глазах. Он ответил ей – грубо и не обращая внимания на сочащуюся кровь, – впился в её губы, кусая их, будто решив сожрать. Вероника замычала, крепче сжимая челюсти и не позволяя языку Милехина проникнуть в рот. Теперь и её лицо в крови. То ли в его, то ли в её. В общей, по всей видимости.
Вероника, получив секундную передышку, заорала что было сил. Милехин ударил её и, опять, словно куклу, перевернул на живот… Металлический вкус во рту – это не игрушки. Больше не игрушки. Это жизнь. В глазах стало двоиться и расплываться. Слёзы. Этого ещё не хватало.
Волкова сглотнула и из последних сил попыталась приподняться, уперевшись ладонями в пол прихожей.
Это сон! Ебаный кошмар, которые порой случаются… Николаю потребовалось время, чтобы справиться с молнией на джинсах. Он давненько не практиковался разведаться на скорость, надо сказать! Веронике удалось отползти от него и уже, казалось, появилась надежда, как Милехин снова придавил девушку к полу и на этот раз был ещё более развязен. Если вообще есть мера для обозначения развязности.
Дорогое платье, купленное за несколько тысяч долларов у модельера, теперь было похоже на старую половую тряпку. Николай порвал его на лоскуты. Ни чулок, ни колготок на ней не было – она одевалась не по погоде. И именно это сыграло сейчас ему на руку. Ещё один удар обрушился на Веронику при её очередной попытке закричать.
Николай запаниковал – Волкова возненавидит его. Этого не избежать. Он испугался. Так, может, и не стоит бегать? Ненависть не так страшна, если знать, что она выросла из любви. Как гриб-паразит. Как тесто на дрожжах. Странно? Зато понятно. Нынешние молодые люди больше понимают стереотипы, чем что-то другое.
Это отравление. Так смог охарактеризовать своё состояние Милехин. Почему-то именно отравление. Серьёзное. Когда ты, вроде, здоров, но стоит тебе попытаться принять пищу, как желудок её отвергает. Ты не можешь понять, что не так. И тебя выворачивает наизнанку. Но ты через какое-то время, забываясь, снова берешь в рот кусок хлеба и опять к унитазу. Да. Есть в этом что-то садомазохистское. Изощренное. То, что доставляет удовольствие тебе и боль окружающим.
Николай отравился. Любовью или привязанностью. Или просто глупостью. Кому как больше нравится. Отравился чувствами. Отравился Волковой. Отравился ядовитой субстанцией, носящей название «вера в чудо».
Испытывал ли Милехин хоть что-то к Волковой? Тогда? Когда они впервые встретились? Да, безусловно. А в эту минуту? Нет. Правду говорят, что, сжигая мосты, нужно следить за пламенем.
Как забыть,
Что не могу ни минуты
Прожить без тебя?
Должен признать,
Что ты глубоко внутри меня.
Как разлюбить тебя,
Даже если иногда ты
Заставляешь меня страдать?
Должен изобрести
Способ, как быть дальше,
Должен найти
Противоядие,
И без ноты фальши…
Твоя любовь – это яд.
Пробегает по телу
И до глубины души,
Яд, который не могу
Прекратить пить я,
Нет, только не спеши!
Даже если он убивает меня…
Я всё равно буду любить тебя!
Яд, который мне так нужен.
Яд – это ты.
От него не будет хуже!
Чувства, даже их зачатки, были задвинуты на второй план. Только инстинкты. Только дикое желание удовлетворить самого себя и оставить след везде, где это возможно. Всюду. Запечатлеть себя на её теле. Сейчас. Здесь. Жестко. В последний раз. Пусть в последний. И хотя бы единственный.
Как избежать твоих поцелуев,
Которые имеют власть надо мной?
Я найду способ тебя разлюбить
И остаться в живых –
В ране уже скопился гной…
Как не признать,
Что не знаю, что делать,
Когда тебя здесь нет?
Я выиграю эту войну,
Чтоб счастливым быть
Сотню лет!
Твоя любовь – это яд.
Пробегает по телу
И до глубины души,
Яд, который не могу
Прекратить пить я,
Нет, только не спеши!
Даже если он убивает меня…
Я всё равно буду любить тебя!
Яд, который мне так нужен.
Яд – это ты.
От него не будет хуже!
Он сможет уйти, если только выжмет из неё всё до капли. И из себя тоже. Во всех смыслах этого слова. Тянущая боль в паху стала отчетливее. Парень на секунду прислушался к себе. Разница есть. Между сексом по согласию и без него.
Мне не достает тебя, яд,
А я так хочу отравиться.
Ты вошла глубоко и поселилась
В моем раздробленном сердце…
Только ты – этот яд,
Который мне так нужен,
Ядовита любовь твоя,
Но от неё мне будет лучше!*
Николай отключился от внешнего мира, сосредотачиваясь на ощущениях. В ушах бился пульс. Кожа горела и казалось, что вот-вот расплавится. Волкова сопротивлялась слишком рьяно и долго. Девушка не ревела и не просила его не делать этого, вопреки ожиданиям. Вопреки стереотипам. Распластанная на собственном полу, без одежды и с растрепавшейся укладкой, она не произнесла ни звука, похожего на мольбу или стон. Вот это самообладание! Он никогда ещё не видел её в таком спокойном состоянии. Она будто влезла в панцирь, как черепаха в когтях орла, и просто смирилась… а, может, затаилась перед броском.
