Иванов сразу понял, что Лапин побежит за Бероевым и поэтому решил проследить. Аскольд нагнал кавказца в конце коридора и сразу перешел к сути:

- То, что ты сейчас там нес – это же ложь! Ну скажи!

- Что? – Бероев вытаращил глаза.

- Ты лжешь! – Лапин грозно нахмурился. – Незачем было Жданову её убивать! Ты таким способом решил его убрать с дороги!

- У вас доказательства есть?

- Будут!

- Я вас понял, – заулыбался Игнат. – Вам мало тех денег, которые мой отец отвалил. Теперь вы решили меня шантажировать?

- Что ты несешь, сопляк?!! – вскипел декан.

- Сколько хотите ещё?

- Замолчи!

- Не нравится слушать правду? – усмехнулся брюнет. – А придётся.

- Передай своему отцу, что я…

- Потребовал в два раза больше полученного, да? – попытался предугадать Бероев. – Или втрое?

Лапин в запале прямо в коридоре университета вытащил из кармана большую пачку баксов и сунул её в руку студенту.

- Вот! – с длинным вздохом произнес он. – Забери к черту эти деньги! Забери! И передай, что меня нельзя купить!

- Нет, что вы! – заохал Бероев. – Лучше вы берите! Берите деньги, пока дают! И знайте, что без них вам не выжить, а вот без совести – легко! Все так живут! Кроме последних лохов, но вы же не они…

- Я бы тебя ударил, но не стану мараться, – выплюнул эти слова Лапин.

- И так уже по уши в дерьме, – Игнат самодовольно поджал губы.

- Ты не вечно будешь на коне, мальчик.

- Главное – не конём! – усмехнулся студент, забирая деньги и пряча их в карман. – А остальное – купить можно!

- Уверен, что всё продается?

- Конечно.

- Так ты скажешь, когда предстанешь перед Высшим Судом. Посмотрим, сможешь ли ты купить прощение у Господа… – Лапин с сожалением глянул на парня и быстро зашагал, почти побежал, прочь.

Кафетерий, примыкавший к главному корпусу университета, работал по определенным дням. Его расписание не мог узнать никто, включая студентов, для которых, оно и было, собственно открыто. У Глеба почему-то была уверенность в том, что сегодня его день – не зря Зора назвала его везунчиком.

Открывая перед цыганкой двери, Хабаров улыбался во все тридцать два. Готовили здесь вполне вкусно, но вот цены немного кусались и если Глеб и сожалел о чем-то, то это было как раз то, что он старался не носить с собой много денег. Хотя, немного зная Зору, парень вообще сомневался в том, что она позволит ему заплатить за себя. Так и оказалось. Крылова вообще ела довольно мало и поначалу заявила, что у неё диета. А всё равно Глебу было приятно, что сок и десерт оплачивал он. Как оказалось, есть это пришлось тоже самому. Среди немногочисленных посетителей студенты заметили несколько преподавателей, которые удивленно покосились на вошедших.

Хабаров не знал, как начать разговор. Пока он пережевывал изюм, торчащий из большого пирога, Зора сидела напротив и, сложив руки на груди, истребляла взглядом своих черных глаз ближайший цветочный горшок. Глеб подумал, что это для неё теперь очень болезненная тема. Парень снова улучил минутку, чтоб полюбоваться на однокурсницу – Зора всё же была хорошенькой. И её задиристость нисколько этому не мешала, а наоборот – цыганки не могут быть пай-девочками.

Крылова сидела в глубокой задумчивости и время от времени тяжело вздыхала, будто на её плечах висел мешок с камнями. Кекса удивляло ещё и то, что он раньше не замечал, что девушка она смекалистая и ничуть не глупая. Жаль, что раньше они не общались. Просто сторонились друг друга. Глеб помнил случай, после которого Крылова возненавидела Даню.

Веревочный курс выпал как раз на пик летнего курортного сезона – студенты их группы собрались оторваться. Глеб никогда не был сторонником походов, но Жданов его уломал, мол, девчонок немного и ему будет скучно, когда он всех их оприходует. Это же Даня. Что уж и говорить!

Забрались в горы. Разбили лагерь. Тогда Глеб ещё ничего не знал о странной девчонке, которая поставила палатку отдельно от других студенток, не появлялась за завтраком и ни с кем не общалась. Потом кто-то из пронырливых парней рассказал, что она цыганка. Хабаров помнил, что они с Даней не поверили и долго подшучивали насчет её умственный и адаптивных способностей. На предпоследнем костре вся честная компания уселась играть в карты на раздевание. Кекс вылетел первым и был рад этому. Через какое-то время все оставшиеся представители сильного пола тоже благополучно отдыхали. Кроме Даниила. Никто так и не знал, откуда у этого лиса нарисовалось столько тузов, но он сидел полностью одетый, разве что без кепки на голове, которую пришлось снять после раздачи, так как у него были только двойки. Он сидел в одежде, окруженный несколькими полуголыми девушками и явно кайфовал от этого. Позднее Кекс узнал, что его призом, в случае победы, была бы новая доска для серфинга. Даня всегда был парнем компанейским и компании у него были разные – хорошие и не очень. В походе были представители и тех, и тех.

Жданов, конечно, выиграл. Девчонки, смущаясь, дефилировали для него и ещё нескольких студентов голышом до утра. Кекс запомнил одного из самых противных – того, который всегда много пил и матерился. Даня общался с ним, будто не замечая этого. Хабарова эта «дружба» напрягала. Она оттесняла его от Дани.

В последний вечер, когда этот самый «лидер» пришел к ним в палатку, Даня уже собирался спать. Тот выманил его на реку, что была ниже на ярус. Жданов без колебаний согласился и Глеб знал, что они там не плавать собрались. Парни из группы часто трепали о том, что на берегу находили шприцы и самокрутки.

Что происходило дальше, по сей день оставалось в тени – Глеб знал только то, что Даня был несправедливо обвинен в жульничестве, так как не вовремя была замечена Зора, которая не участвовала в ночном дефиле, а уговором было сделать так, чтоб все девушки, находящиеся с ними, были раздетыми. Чтобы восстановить свое имя, Жданову пришлось пойти на условия, поставленные «лидером». Уломать Крылову не удалось, но зато Даня сжег её вещи, соорудив большой костер возле палатки. Огонь вышел из-под контроля и едва не спалил весь лагерь…

После этого случая Жданов стал для Зоры врагом номер один. Многие долго вспоминали, что девушка проорала какое-то проклятие, смотря на костер из своих же шмоток. Дане советовали остерегаться её мести, но Зора не стала опускаться до этого, но никогда не упускала случая задеть блондина словесно.

Глебу всегда казалось, что его другу слишком легко всё дается. Как с гуся вода. Постоянно. Что бы ни случилось – Даня оставался чистеньким. «Может, это из-за амулета?», – Хабаров помотал головой, прогоняя навязчивые мысли.

- Ну и долго мы тут будем сидеть?! – Зора подала голос, и Глеб чуть не поперхнулся. Он слишком увлекся воспоминаниями.

- А тебе здесь не нравится?

- Хабаров, прекрати, – предупреждающе сказала цыганка.

- И что я такого…

- Ты сам знаешь! – перебив его, она встала.

- Ладно! – Глеб кивнул. – Я хотел показать тебе кое-что. А в универе нельзя было.

- Хабаров, – произнесла Зора с округлившимися глазами. – Не пугай…

- Присядь.

- Постою.

Глеб посмотрел на девушку снизу вверх. Какая же она упрямая! С ней не так-то легко найти компромисс.

Ты, гордая такая –

Взлёт.

Твёрдая такая –

Лёд.

Холодная такая.

Ты, громкая такая –

Гром.

Жесткая такая –

Облом.

Не подходи ко мне!

Но за столиком в любимой кафешке,

Разреши поцеловать тебя в щёчку –

Я раскрою сразу все свои фишки, болевые точки.

Но подъеду я к тебе близко-близко,

Поверну своей рукой твою ручку

И раскрою сразу все свои фишки,

Подарю все штучки…

- Хабаров, перестань на меня так смотреть! – голос Зоры стал странным и даже угрожающим. – Слышал?!

Глеб опустил глаза, сжимая руку, находящуюся в кармане, в кулак. Ему было стыдно за себя – он никак не мог взять себя в руки и перестать пялиться. А он был уверен в том, что любой, даже самый невинный, взгляд переходит в ту стадию, когда в глазах, как в зеркале, отражаются все истинные желания.