Со стороны послышался какой-то шум. Оторвавшись от своих размышлений, мудрый гном резко развернулся, взгляд свой устремляя вдаль. Чуя, что сердце начинает биться чаще, Балин нервно сглотнул. Прищурившись, попытался разглядеть что-то в сизом тумане лесных просторов. Не найдя поблизости никаких врагов, устало выдохнул и направился за своими друзьями, вновь и вновь вспоминая музыку орков.

Бешеные удары гулко гудящих барабанов, разносящих по воздуху песнь войны.

♦♦♦♦♦

Бешеные удары гулко гудящих барабанов, разносящих по воздуху песнь войны. Низко поющие трубы, сделанные из рогов диких животных. Топот лошадей и свист мимо проносящихся стрел. А еще – звон мечей, треск огня и крики умирающих. Вот, что такое битва. Ниар улыбнулась, прячась за деревом. Прикрывая веки, с легким волнением прижалась к теплой коре зеленого гиганта.

Счастья в убийствах не было. Но была своя определенная притягательность. Ниар не раз замечала за собой, что начинает мыслить здраво только во время битв. И цену жизни осознает, только стоя на краю бездонной пропасти небытия. Глупо, конечно, но именно война доставляла старшей дочери Мелькора удовольствие, сравнимое лишь со сладким вкусом побед. Впрочем, были и свои минусы. Перед глазами Ниар мелькнули картины ушедших лет. Ярче прочих полыхнуло воспоминание о битве за Нарготронд: знаменательное сражение на равнине Тумхалад запомнилось наследнице Барад-Дура бордовым полноводием рек Нарог и Гинглит. Бурлящие потоки неслись вперед, окрашенные в рубиновый цвет. Стоя по колено в воде, с мечом в руке и криком на устах, Ниар буквально шла между телами утонувших противников. Река, ставшая багряной от крови, свирепо шумела и брызгала в лицо крохотными карминовыми капельками. В воздухе витал запах тлена и пламени, а землю в ту битву обуревало огненное дыхание Глаурунга. Ставшая легендой, битва на равнине Тумхалад порой кошмарными снами являлась старшей дочери Мелькора по ночам. И не было в облике того сражения ничего прекрасного.

Оглянувшись, Ниар посмотрела на Балина, что стоял поодаль от своих друзей, о чем-то задумавшись. Серые глаза мудрого гнома блистали, а взгляд сделался отстраненным и пустым. Наставник Торина покусывал нижнюю губу и порой переступал с ноги на ногу, оглядывая темный лес вокруг. Ухмыльнувшись, Красная Колдунья опустилась к земле. Подгорный житель, опытный и умный, явно чувствовал скрывающуюся в Лихолесье опасность. Ощущал ее телом и душою, хоть и не мог понять сущности подкрадывающейся к друзьям беды. Взгляд смертного был ограничен, слаб, поверхностен.

Что-то зашевелилось в стороне, заставив Ниар вздрогнуть. Моргнув, волшебница Миас оглянулась. Замерла, сосредотачиваясь на окружающем мире. Глаза касались лесной вселенной, и умело выискивали в ней чуждые чащобе вещи. Вытянувшись в струночку, принцесса Тангородрима разглядела вдали шевеление и короткие перебежки стройных с виду существ. Лесная эльфийская стража, неусыпная и осторожная. Хмыкнув, Красная Колдунья бесшумно поднялась с колен и пошла к Арго, что стоял за густой зарослью дикой ежевики. Теперь действовать следовало в два раза более осмотрительно. Попадаться на глаза стражи бессмертных Миас не планировала. Поэтому, махнув рукой, наложила на себя древние чары, крепкие и тайные, как стены Ангбанда.

Залезая на спину Арго, Ниар думала об Анаэль. Сестрица должна была уже быть в Лихолесье, с собранной армией орков. Эта мысль согрела старшую дочь Мелькора и успокоила.

Пока все шло по плану.

♦♦♦♦♦

Пока все шло по плану. Ну, или почти по плану. Сложности возникли только на выходе из лагеря Трандуила. Пара чересчур любопытных эльфов вознамерилась Нанивиэль остановить, почуяв неладное. Но юная Синдар, обладая прытким умом и врожденной способностью выкручиваться из самых неприятных ситуаций, с легкостью нашла разумное оправдание своим действиям. Облапошив «мудрых» стражников, Илийя поспешила покинуть тихую эльфийскую компанию и направилась на своем добром коне к Лихолесью. Мереас довольно пофыркивал и порой тряс своими ушами, ловко перешагивая через крохотные ручьи и ветви деревьев. Молодая же Квенди, улыбаясь солнцу, лишь иногда останавливала жеребца, проверяя крепления седла.

Нанивиэль покинула эльфийский лагерь с рассветом. Бесшумной тенью выскользнув из шатра, она выкрала своего гнедого любимца и отправилась в путь. По Лихолесью Илийя ехала уже долго, с удовольствием оглядывая толстенные стволы многовековых дубов и елей. Вооруженная лишь коротким кинжалом, который сгодился бы только для нарезки фруктов, эльфийка без оглядки углублялась в черную чащобу. Любопытство гнало вперед, взгляд скользил вдаль, а в сердце играла любимая мелодия приключений. Чувствуя себя как никогда счастливой, Нанивиэль из Ривенделла беспечно гуляла по лесным раздольям, что пугали частенько и бессмертных собратьев.

Решив сделать короткий привал, Илийя остановила Орэо – так звали ее мереаса – и спрыгнула с седла наземь. Рыхлая почва под ногами застонала сухими щелчками крошащихся ветвей. Дующий из сердца леса ветерок доносил до юной Синдар приятный запах свежести и жизни. Кругом стрекотали птицы, кроны деревьев перешептывались, а ночные бабочки взвивались к небесам с истлевающей травяной подстилки. Снимая с седла свою походную сумку, Нанивиэль хохотнула. Наверное, Арвен сейчас рвала и метала. А Трандуил, силясь утешить дочку Элронда, суетился подле. Презренная эльфийская жизнь, кажущаяся многим красивой. Илийя, замерев, фыркнула. Своды правил, вечные наставления, кодекс чести, стать, достоинство, степенность… Все эти прелести сильно разнились с естественной, дикой природой Средиземья. Эльфам не было места в мире Эндора. Не могли они нормально вписываться в бьющую энергией сущность Эннората. Нанивиэль, прикрыв веки, коснулась рукой собственных остроконечных ушей. Пятнадцатилетняя Синдар многое бы отдала, чтобы стать человеком. Чтобы прожить стремительную огненную жизнь, короткую и чудесную. Глупо? Пожалуй.

— Ты можешь избрать другую участь, бессмертное дитя Эру…

Женский голос, глубокий и певучий, раздался вблизи. Подпрыгнув на месте, Илийя резко развернулась, прижимаясь спиной к жеребцу. Сумка выпала из рук и припрятанные в ней зеленые яблоки рассыпались по темному лесному ковру. Сердце стремилось пробить грудную клетку изнутри, лоб покрыла испарина, горло пересохло. Тяжело дыша, Нанивиэль в панике огляделась. Взгляд эльфийки остановился на невысокой женщине, что стояла невдалеке. Облаченная в богатые одежды, она исподлобья взирала на Илийю своими холодными, синими глазами. Выдохнув, бессмертная подопечная Арвен расслабленно опустила плечи. Гномка, с виду – доброжелательная.

— Кто Вы такая, госпожа? — обратилась Илийя к незнакомке, облизывая губы. Испуг отступал. Кровь остывала. Дрожа, Нанивиэль осторожно сменила позу, стараясь не делать резких движений. — Что Вы делаете в Лихолесье, достопочтенная?

Гномка молчала. Стояла напротив и загадочно улыбалась. Ее черный волос, струящийся по плечам и спине густыми тяжелыми локонами, слегка трепетал под прикосновениями ветра. Шелковый наряд призрачно растворялся в лесном полумраке. И лишь глаза статной подгорной жительницы сверкали своим собственным потаенным светом. Осанистая, точеная, молодая гномья женщина чего-то ждала. Эльфийка, оглядывая незнакомку, неожиданно для себя ощутила внутренний страх, морозом разливающийся по венам. В голове мелькали разные вопросы. Откуда взялась гномка тут, в Лихолесье? Что тут делала? И, главное, почему произнесла то, что произнесла? Мысли ведь она читать вряд ли умела?

Нервно сглотнув, Илийя шагнула вперед. Гномка же, заметив ее движение, развернулась и зашагала вглубь леса, быстро перебирая ногами. Не зная, что следует делать, Нанивиэль бросилась к своему коню. Желая получить ответы на свои вопросы, юная Синдар вспорхнула на спину мереаса и направила лошадь в ту сторону, куда ушла загадочная подгорная жительница. Не совсем понимая, что творит и во что ввязывается, Илийя без промедления кинулась в набухающую чернотой даль глухой чащобы.