Обошли все помещения, кроме двух: из окошка на двери первого на нас глядел нестарый, заросший равномерно — и голова, и лицо — пегой какой-то щетиной темнокожий «нежданчик», который уверил Тотти, что в соседнем кабинете никого нет. Из мертвяков наверху нашёлся только один, да и тот неполноценный какой-то. В помещении типа раздевалки, когда-то чистом, а сейчас напоминающим не слишком давно заброшенную мясобойню, на полу рядом с медицинской сумкой лежало мёртвое тело с мёртвоживой головой. Картинка, достойная пяти «лайков» — разбросанные бинты-шприцы-таблетки, запёкшаяся кровищща и неподвижное тело, лежащее на спине. И «живущая» самостоятельно, отдельно от него голова, щёлкающая челюстью, открывающая-закрывающая рот. Грустных усталых вивисекторов не хватает с фразой «На всё не хватило, оживили что смогли!» Родригес какой-то с Тарантино напополам. Неприятно-веселящая картина.
После того как Тотти ударом ноги привёл голову в соответствие телу, мы отправились знакомиться с найдёнышем.
После недолгого диалога Тотти и «найдёныша» тот скрылся из вида, зато из соседнего с его узилищем помещения донёсся скрежет и грохот. «Баррикаду разбирает?» — спросила Юля. Ответа не дождалась — ручка двери соседней комнаты пошла вниз, и дверь открылась.
«Найдёныша» как-то сразу стало очень много. Непрерывно что-то бормоча по-своему, он жал нам руки, кланялся, обнимал Тотти и меня, улыбался и опять жал руки. При этом благоухал он несвежим потом, нечистотами немного и совсем слегка — мертвяками. Суету эту оборвала Саша, вскинув автомат.
— Тамир! Переведи ему, чтобы встал у стены и развёл руки, а то выстрелю! Пётр! Осмотри! Юля — следи за лестницей!
— Саш! Не перебарщиваешь?
— Осторожных живых — больше, чем неосторожных! Ну!
Следов укусов на арабе не нашлось, зато из всхлипываний выяснилось, почему мертвяками от него попахивало — он одного в плен взял! Оставив Сашу с Юлей сторожить лестницу и найдёныша, мы с Тамиром вломились в кабинет местной «шишки». В стене, отделяющей кабинет от соседней «кладовки» зиял неаккуратный пролом. Зайдя в него, мы обнаружили за дальним от пролома стеллажом бак с крышкой — самопальный сральник, и эдакую «гусеничку» — слабо шевелящееся тело, замотанное в плёнку и скотч.
Чуть позже, сидя кто на диване, кто на стульях и слушая рассказ представившегося Азизом «найдёныша» в переводе Маршака, тьфу, Тотти, мы переглядывались с чрезвычайно офигелым видом. Вот же выпало ему!
Азиз припёр груз, пустые пластиковые бочки, на эту фабричку в ночь с 20-го на 21-е. Точнее, бочки были частью груза, большей, но не самой важной. Ну, как посмотреть, конечно… Помимо бочек в кузове, в кабине в автохолодильнике ехали заказанные его закадыкой деликатесы из ненавидимой мусульманами свинины, килограмма три. Да пластиковый контейнер с жареной свининой с картошкой, всученный сестрой «на дорогу». Да пол-литровая фляга с ромом… Так что планировал он посидеть с приятелем-христианином, совмещающим на предприятии обязанности старшего смены и дежурного кладовщика, поспать в кабине, а с утра загрузиться фабричным грузом и ехать обратно. И начиналось всё, как планировал — приехал, обрадовал деликатесами приятеля Фархада, сели ужинать в вотчине его, небольшой кладовке рядом с директорским кабинетом. Выпили понемногу, свининки откушали. Куда торопиться — на погрузку-разгрузку времени масса, участие их не требуется.
Идиллия кончилась после третьей рюмки, в час ночи примерно. Сперва какая-то возня и крики из раздевалки. Приятель Фархад выскочил за дверь, через минуты две вернулся, схватил сумку медицинскую и опять убежал, запретив выходить. Потом, из-за двери закрытой — грохот, крики… Стук двери в «хозяйский» кабинет — и голос Фархада оттуда. Мол, с ума сошли все, перегрызлись и его покусали, он в полицию звонит и медикам. А потом всё стихло.
Азиз героем не был. Нет, он позвонил тоже и в полицию, и врачам. И там, и там его внимательно выслушали и предложили ждать. Он послушно ждал — он верил и врачам, и полиции. А ещё он верил в бога, поэтому молился и потихоньку отхлёбывал ром. И уснул в итоге.
Проснулся он с гудящей головой и затёкшим телом. Вспомнил ночные кошмары и пожалел, что ром кончился. Попробовал выйти — хренушки, приятель дверь захлопнул, а ключей у него не было. Только окошко на двери открывалось. Он и открыл! Лучше бы не открывал — завоняло сильно. А метрах в двух от окошка, весь в крови, стоял шапочно знакомый техник. Азиз ему «Салам!», а тот молча — к нему. Азиз окошко захлопнул и на шпингалет закрыл, а техник потихоньку в дверь скребстись начал. Фархад за стенкой на призывы к диалогу не отвечал.
Два дня Азиз тихарился, подъедая запасы и обустраивая быт «пока спасатели не придут». Вода была, туалет он себе соорудил, быт налаживался, но… На звонки по «горячим телефонам» никто не отвечал, сестра тоже не отвечала, а потом и телефон сел. Скрежет в коридоре прекратился, но при попытке открыть окошко возобновился. Оставил тогда попытки цивилизованно выйти наружу Азиз и сел решать задачку — как выкопать подземный ход со второго этажа наружу.
Подземелье он решил не копать, а вот раздолбить стену и поглядеть, что с Фархадом — легко, благо перегородка гипсокартонная. Посмотрел, точнее, Фархад посмотрел. Как только в дыру смогла пролезть его рука — он её к Азизу и просунул. И голову в расширившийся пролом! И на этом успехи Фархада закончились. Сперва Азиз умудрился примотать кисть фархадовой руки к его же голове найденной верёвкой, а потом обмотать и голову, и руку пищевой плёнкой. Как он это изловчился — ему самому непонятно. А дальше — дело техники: замотать слепого однорукого в плёнку и для страховки — поверх плёнки извести скотча, сколько не жалко… А потом, спустя два дня молитв и «мокрого» голодания — «Сникерс» из директорского стола не в счёт — с гиканьем и посвистом появились мы.
Всё это Азиз рассказывал, хрустя галетами, заначенными мной в броневике, и чавкая концентратом «индейка с рисом», который он смущённо ел руками прямо из банки. И глаза его… Радость, что его нашли и спасли, сменялась надеждой, дикой надеждой, что его не бросят здесь одного.
— Тотти! Спроси его — что за бочки? И если большие — солярка их не разъест?
— Пётр! Ты что задумал?
— Сейчас узнаешь.
— Он говорит, пластиковые стошестидесятилитровые, солярку вроде льют в подобные и не жалуются.
— Тогда переводи: ему нужно что-то от нас, нам нужно что-то от него. Обмен следующий: его грузовик с бочками он доводит до «Марина-центра». Взамен — оружие, патроны — не очень много — и всё то, что мы с собой не возьмём. Или — пистолет, две обоймы и наш грузовик прямо здесь в обмен на ключи от его трака.
Пока Тотти переводил, Саша негромко спросила:
— А зачем такие обмены?
— Саш, ты предлагаешь его тупо бросить здесь?
— Нет, но…
— Вот тебе и но…
Беседа Тотти с Азизом затянулась. Оба уже начали активно жестикулировать…
— Тотти, что у вас там?
— Азиз спросил, зачем нам бочки. Я объяснил. Тогда он поинтересовался — а не подойдут ли нам бОльшие ёмкости для топлива.
— Это какие? И где?
Опять диалог на арабском.
— Ближе к шоссе по этой дороге — фирма-установщик. У них могут быть большие ёмкости — он им привозил, от куба до десяти кубов!
Немая сцена.
— Так, без воплей, шампанского и стрельбы в воздух на радостях! Встали, собрались — и на выход! Кому надо — оправились. Азиз — с нами! Кстати, здесь душ есть?
Каждый раз, когда Саша начинает так разговаривать, меня «терзают смутные сомнения» — повезло Тамиру? Или попал он?
Удовольствие «выше полового» — выходить из прохладного помещения на душный солнцепёк! А потом вдобавок лезть в раскалённый броневик… А мы такие чистые все, после душа… Не айс, в общем.
К местным водопроводчикам попали со второй попытки: первый раз, вежливо постучавшись носом «Фахда» в ворота, заехали к местным камнетёсам — глыбы каменные, контейнеры, деревянные ящики… Зато вторая попытка — в яблочко! Даже, я бы сказал, в два, потому что завалившиеся внутрь площадки ворота погребли под собой очередного зомбяка. Почему зомбяка? Да живой после падения на него ворот и прокатки броневиком лежит смирно, а не пытается выбраться! Метрах в десяти от ворот начинался высокий, метров семи высотой, навес, под которым находилось, так сказать, всё. И ассортимент, и модуль, видимо, конторы. А вокруг навеса шла объездная дорога, по которой мы нарезали два круга, высматривая шевеление. Потом — по настоянию Саши — я два раза прокатился по упавшим створкам ворот, вминая покойного в асфальт, и заехал на свободное место под навесом.
