Кейтлин глупо захихикала и тут же зажала рот ладонью. Прекрати, — сказала она себе. — Будь серьезней.

Ронни оставил меня одну. Он всегда оставляет меня. Я не знаю, жив он или мертв, и я ненавижу его, ненавижу то, что он считает, будто должен защищать и оберегать меня, вместо того, чтобы уважать мое…

Нет. Нет, нет, нет.

Кейтлин решительно потрясла головой и огляделась. Возле одной из палаток лежала груда камней. Она узнала ее. Это они с Циско сложили их возле входа, чтобы не потерять свою палатку.

Я не буду думать об этом. Если Ронни вернется…

Из палатки вдруг послышались звуки. Стон. Она различила голос Циско и замерла.

Постояв минуту возле палатки, ощущая, как жалость к себе сжимает грудь, и слезы душат ее, Кейтлин в отчаянии помотала головой. Наверняка у мистера Аллена в палатке есть свободное место, решила она. Тихий голосок в голове вдруг спросил: «Если Циско и Барри могут сделать это, почему не можешь ты?». Сжав кулаки, Кейтлин решительно прогнала его.

***

Скрестив на груди руки и шлепая по грязи, Барри шел следом за Леном. Он чувствовал нарастающее раздражение. В то время как ему следовало проявить метачеловеческую солидарность с Шоной и Марком, им с Леном придется… Черт возьми, Барри не было еще и тридцати, он был заведен как подросток, и это только все осложняло.

При виде Лена удивленно распахнутые глаза Марка тотчас опасно сузились, а стоявшая возле огромного колеса Шона облегченно выдохнула.

— Значит, теперь ты еще и шпионишь за нами? — проворчал Марк.

— Я был тут неподалеку, — ответил Лен.

Он приблизился к Марку, и тот, сжав кулаки, отступил. Двое мужчин сверлили друг друга пронзительными взглядами. Лен положил руку на кобуру криопушки, и Шона страдальчески закатила глаза.

Марк стоял, не двигаясь, и смотрел на Лена, как мышь смотрит на кошку, но при этом, судя по всему, не терял присутствия духа. Таким Барри в последний раз видел его еще до апокалипсиса. Теперь он больше походил на своего брата, Клайда, опасного преступника, с которым Барри пришлось когда-то столкнуться.

— Леонард, — вдруг произнес Лен.

Барри в растерянности уставился на него. Шона последовала его примеру.

— Что это зна… — озадаченно начал Мардон.

— Имя для ребенка. По-моему, неплохое, — прервал его Лен.

Барри с досадой застонал вслух. Его рука зажила, и он снова вернулся к «этому», — подумал Барри. Наравне с раздражением, он вдруг почувствовал некое… удовлетворение.

Однако, Мардон, похоже, был готов взорваться.

— Я не собираюсь называть своего ребенка в честь тебя!

— Неужели? — Лен перевел насмешливый взгляд на Шону, и та пожала плечами. — После всего, что я сделал? Спас твою задницу, кормил и обогрел тебя, спас твою подружку. Я думал, люди мне благодарны. — Голос Лена понизился до рычания. — А вместо этого ты собираешься сбежать.

— Ты не удержишь нас здесь, — уверенно заявил Марк. — Никто из вас, уебков, не понимает, каково сейчас Шоне и Ай…

Барри громко кашлянул, но Марк проигнорировал его.

— Ну что ж, отлично. Тогда вперед, в дикие леса, — отрезал Лен. — Ты ведь так преуспел в роли лидера, Мардон.

Воздух клубился над кулаками Марка. Дрожа от ярости, он не сводил с Лена глаз. Небо над ними потемнело, но Погодный Волшебник не двигался.

— Ты несправедлив, — вмешалась Шона.

Иронично подняв бровь, Лен взглянул на нее, но дал ей продолжить.

— Нам удалось сбежать из заключения в одиночных камерах. Марк защищал меня и Хартли как только мог. Да, нам не повезло, и мы попали в лапы к ДеВо. Все так, но это случилось не по вине Марка.

Казалось, пока Шона говорила, к Мардону вернулась уверенность.

— Я не позволю Шоне рисковать своей жизнью в войне Флэша.

— О чем ты говоришь? — спросил Барри.

— В твоей войне. — Марк сурово посмотрел на него, и Барри почувствовал, как инстинктивно напряглись мышцы ног, словно он был готов сорваться с места. — Неужели ты думаешь, что Снарты и Рори сражались бы за тебя, если бы ты не трахался с Леном?

— Не надо так, — одернула Мардона Шона. — Барри и я помолвлены.

Марк нахмурился.

— Перестань вспоминать эту дурацкую шутку, — прошипел он.

— У меня будет твой ребенок, Марк. Ты еще сомневаешься во мне? — Шона снова страдальчески закатила глаза.

— Я сражаюсь с зомби, — решительно прервал их Лен. — Потому что, как выяснилось, мне нравится этот гребаный континент. Это не просто война Флэша. Она касается всех нас.

— Я не хочу, чтобы Шона участвовала в этом.

Глаза Шоны вспыхнули гневом.

— Но я хочу сражаться с ними!

Марк укоризненно посмотрел на нее.

— Ты ждешь ребенка…

— Это просто эмбрион, у него еще даже нет спинного мозга, — раздраженно фыркнула Шона. — Я могу сражаться и я буду. Не собираюсь бросить всех здесь и жить где-нибудь в тихом домике. — Она замолчала, словно подбирая слова. — Это скучно.

— Шона, послушай…

— Я знаю. Мы говорили об этом. Ты хочешь семью, но Марк… — Она вздохнула. — Мы не можем так жить. Прятаться в машинах и волноваться, не сожрут ли нас в темноте монстры? Я не хочу жить, как… как… — В нерешительности оглядев Марка и Лена, Шона потупила взгляд. — Я не хочу жить, как преступник в бегах.

Барри согласно кивнул. Возникла длинная неловкая пауза, и он, выйдя вперед, положил руку на плечо Шоны.

— Давай пройдемся?

***

Джеймс все еще был смущен тем, что произошло. Ради всего святого, он же был католиком. Конечно, иногда он проявлял неуважение и ему приходилось частенько обращаться к святому покровителю воров, но он никогда не выходил за определенные рамки.

Чертов Хартли.

Джеймс потер левое плечо, воспаление сухожилия все еще немного тревожило его. Болезнь не отступала, но он редко признавался врачам, что порой страдает от боли, особенно когда… Ну, вот как сейчас, когда ему особенно нужно казаться жестким и невозмутимым. Из-за Хартли.

— Не шевелись, — послышался голос Хартли. Прозвучало так, словно он улыбался. Джеймсу была видна только его макушка. Пайпер дремал, положив голову Джеймсу на грудь, ухом прижимаясь прямо к его сердцу. Это выглядело довольно мило, учитывая то, что Хартли по большей части был заносчивым засранцем, богатеньким сынком, у которого даже хватало наглости исправлять итальянский Джеймса. «Это грамматически неверно, Джеймс», «Если уж ты утверждаешь, что знаешь два языка, имей приличие правильно употреблять comparativo di uguaglianza* в существительных и наречиях».

— Если ты заткнешься, то можешь уснуть, пока твои друзья не вернулись.

Руки Джеймс неудобно сложил на животе, стараясь не касаться Хартли. Ему хотелось это сделать, но все это было настолько… странно, незнакомо. Он просто не знал, как правильно себя вести.

Вздохнув, он принялся рассматривать танцующие на стенках палатки тени, которые отбрасывала горящая свеча.

Казалось, Хартли почему-то развеселил горестный вздох Джеймса.

— Я имею право пообниматься с тобой, после того как тебе отсосал. Это правило.

Хартли сильнее закутался в свой плащ, который служил ему дополнительным одеялом, оставив снаружи только нос и вихры волос.

Невозможно нелепо, как двадцативосьмилетний мужчина мог выглядеть настолько милым, но он действительно был милым. Человек, отравляющий существование Джеймса, Хартли Рэтэуэй.

— Не знал, что есть какие-то правила, — глубокомысленно заметил Джеймс, глядя в потолок.

— Есть определенные правила поведения в нашей бартерной сделке…

— Ты говоришь о ебле?

Откинув плащ, Хартли взглянул Джеймсу в лицо.

— Увы, наша сделка не распространяется на еблю. Хотя, я подготовил гипотетический список вещей, которые хотел бы сделать, используя твою гибкость. Когда мы действительно доберемся до этого.

Джеймс нахмурился.

— Так, ты надеешься…

— Я буду на приемном конце, — прервал его Хартли. Сказав это, он снова улегся на грудь Джеймса.

Джеймс целую минуту размышлял над тем, что означали эти слова с точки зрения секса между двумя мужчинами.