Вдруг Миланэ поняла, что сама становится жертвой: не она вынуждала ждать, а он; не она вынуждала волноваться, а он; не она с ним играла, а казалось — он. Он вёл себя с нею, с Ашаи, столь уверенно и спокойно, как с обычной львицей, и она начала понимать, что не сможет сопротивляться этой уверенности.

«Ваал мой, я влюбляюсь в него… Влюбляюсь в него, по самые уши. Какой кошмар, что будет!»

— Твоя мать была львицей великой мудрости.

Они давно уже миновали несколько кварталов, время плыло незаметно.

— Я многое поведала о себе. Теперь твоя очередь.

— Миланэ, для этого я и вызвал тебя на крошечную прогулку.

— Не называй эту прогулку крошечной, не спеши сдаваться, — она коснулась его руки.

— После того, что услышишь, ты вряд ли захочешь иметь со мной дело.

— Посмотрим.

Они вышли на открытую набережную. Пологий берег в зелёной траве, маленькое озерцо; судя по тому, что вокруг был лишь почтенный львиный род, каким-то непостижимым образом они успели войти в Сады Императора; Миланэ и не заметила этого. Амон уселся прямо в тени большого дерева бильбао, из листьев которого можно варить отличную мазь для открытых ран, пригласил это же сделать Миланэ, но потом сразу встал, видимо, опасаясь, что ей будет непросто присесть в её наряде. Но опасения напрасны: большинство нарядов Ашаи предназначены для того, чтобы в них можно было преклоняться и вообще чувствоваться весьма свободно, чего не скажешь о многих одеяниях светских львиц.

Ведь Ашаи-Китрах может как оказаться на приёме у Императора, так и сжигать в преклонении огнём игнимары тела умерших.

Дочь Сидны кивнула, подняв левую ладонь: «Не беспокойся». Сорвав листик с дерева, она уселась, поджав лапы под себя и усевшись прямо на них — поза, совершенно неприемлемая для светских львиц и обычная для Ашаи; переживала, что земля окажется холодной, но та успела прогреться за день. Погода была чудной, совершенно потрясающей, в воздухе витали серебряные нити.

— Что ты мне хотел сказать, Амон? — она вертела лист в руках.

— Ты, наверное, поняла, что я не тот, кем пытаюсь казаться.

— Поняла ещё тогда, как проснулась в твоём доме, — смешливо молвила дочь Андарии.

— Вот как… Я — сотрудник Службы тайных дел Империи. В ту ночь я вовсе не «проезжал мимо», как ты, возможно, подумала. Я выполнял задание о слежке за тобой, а тот извозчик был действительно случайным очевидцем и лишь остановился, чтобы помочь. Тебе, верно, интересно, зачем я за тобой следил. Вот что: слежка не имела конкретной задачи, лишь обычное определение: где бываешь, с кем встречаешься. Конечно, когда ты начала тонуть — а этого никто не мог предвидеть — то я бросился тебя спасать, это была чисто моя инициатива. В общем, всё пошло не по плану. Я забрал тебя к себе, потому не знал, как иначе… Потом решил ненавязчиво установить связь, воспользовавшись столь удобным случаем. Связь установилась как нельзя лучше, о чём я сразу доложил руководству. И, тем более, эта история с книгой «Снохождение»… Мне дали задание: любыми способами подельничать тебе, копать, высматривать. С самого начала мне дали задание устанавливать круг твоих связей, установить тех, кто за тобой стоит, собирать на тебя любой компромат. Моё руководство оказалось очень заинтересовано в тебе: мне приказали бросить все остальные задачи…

— Зачем я нужна Тайной службе? — задрожал голос Миланэ, перебивая.

— Ты не нужна Тайной службе сама по себе, сколько я могу судить. Мы выполняем чей-то заказ, так это зовётся на нашем языке, то бишь, тобой интересуется некто крайне влиятельный. Некто настолько влиятельный, что вхож напрямую к руководству нашей службы. Видишь ли, мы не занимаемся мелочью.

— С чем это связано? С тем, что мой патрон — сенатор Тансарр?

— Боюсь, что да. Похоже, что кое-кому он мешает или с ним хотят договориться. Но мне кажется, что это одна из причин, хотя могу ошибаться.

Миланэ поёрзала, усаживаясь поудобнее; в сердцах отбросила хвост назад.

— Хал? «Снохождение»? Теперь это тоже известно твоему руководству? Теперь ждать, когда в мою дверь постучатся из Надзора? И в его дверь — тоже?

— Нет. Я не раскрыл ничего; сначала потому, что хотел разобраться в деле и покопать, а затем потому, что… Я не сдам тебя, Миланэ, не беспокойся. Я понял, что не смогу этого сделать, а тем более тогда, когда ты отказалась от авантюры. А Хал давно завербован нашей Службой, он — наш старый агент. Обратись ты к нему напрямую — ты бы пропала, Милани… Вот он бы тебя сдал. Но сейчас Хал будет молчать, он хорошо усвоил уроки на сей счёт.

— А что будет с Ваалу-Ирмайной? Ведь Хал может и её сдать… не знаю… вам или Надзору. Он ведь, как ты говоришь, ваш агент. А я желала к ней обратиться, думала, она как-нибудь сможет помочь…

— Ваалу-Ирмайна знает, что Хал завербован, но её это абсолютно не затрагивает и совершенно не беспокоит. Меньше-меньше-меньше всего я тебе советую обращаться к ней. Всё, что она проворачивает в библиотеке, делается из согласия самых влиятельных голов Империи, поверь. Иначе её бы давно уже там не было. Не подходи к Халу, не верь ему. Не верь Ирмайне. Пожалуйста, бойся всего этого; ты ходила по лезвию кинжала. Не говори мне больше о своих планах. Вообще никому не говори, Милани. За тобой и так наблюдает столько глаз…

— Так ты не один?

— Определённо нет.

«Нет…» — внутренне застонала Миланэ. — «Нет-нет. Почему?..»

— Вот ещё, я знаю, что ты пару дней назад убила обидчика. Будь уверена: это очень многих взволновало; всполошило, если хочешь. Кто-то, кому ты интересна, перестал воспринимать тебя несерьёзно.

— Да и что, что убила? Судить начнёшь? Не трудись: я над собою уже успела провести десяток судов.

— Нет… Я не то хотел сказать. Напротив — это поразило.

— Прости, но зачем ты устроил фарс с похищением книги? Если говоришь, что не сдашь меня? Зачем было устраивать мне встречу с Халом?

— Милани… — тяжело вздохнув, посмотрел в сторону Хал, на красивые сады.

— Я запрещаю льву обращаться ко мне на «ты», — приосанилась она. — Так зачем, осмелюсь узнать?

— Мне пришлось играть роль; но на этой встрече я окончательно уверился, что за тобой… за сиятельной никто не стоит, и Ваалу-Миланэ просто решила — как это ни безумно — утащить книгу из Имперской библиотеки по личным причинам, из наивности не подозревая, что там полно агентов, двойных агентов и прочих радостей. Что там подлец сидит на негодяе и паршивцем погоняет. Когда было сказано, что безупречная не вынесет, если «Халу и Ирмайне будет причинен вред», то я просто не выдержал. Я понял, что мне нужно спасти сиятельную, и лучший способ сделать это — рассказать суть вещей.

— Суть вещей…

Она была ни жива, ни мертва.

— Всё, что сейчас рассказываю сиятельной, тянет на трибунал, измену клятве Императору и долгую каторгу, если не казнь. Мне хотелось бы, чтобы Ваалу-Миланэ понимала это.

— Откуда знать, что ты говоришь правду? Почему я должна верить тебе?

— Я знаю, что иногда Ашаи-Китрах могут видеть правду.

Посмотрев на него, она отвернулась.

— Обращайся ко мне, как хочешь. Делай, что хочешь, — молвила она бесконечно усталым голосом. — Сдавай куда угодно, докладывай кому хочется.

— Милани, давай подытожим, это важно. Ты слушаешь меня? — терпеливо сказал Амон, понимая, что всё кончено.

— Да… — Миланэ сложила руки так, как делают при чтении энграммы на успокоение.

— Не делай больше попыток достать эту книгу, по крайней мере, через библиотеку Марны. Забудь, хотя бы сейчас, потому что слишком много тех, кто интересуется твоей жизнью. Всегда помни, что за тобой следят; скорее всего, из-за того, что твой патрон — фигура, которая кого-то интересует и, может, кому-то даже мешает. И последнее: очень сильно разозлись, изо всех сил ударь меня и уйди в негодовании домой.

— Не буду. Не хочу домой, не хочу в негодовании. У меня есть здесь дом, но нету «домой». Я ничего не хочу.

«Почему я столь слаба?», — требовательно взыскала с неё гордость. — «Почему я жалуюсь ему, почему плету всякую? Обманщик! Предатель! Предатель? Нет, всё-таки… а таки и предатель!».