И вот однажды шут сбежал. Наверное, никогда не возникало в стране такого переполоха. Ужасно, но вслед за шутом пропала принцесса. Служанки сказали, что она отправилась на розыски шута. Погоня скоро обнаружила шута в дальнем лесу. Он сидел у маленькой хижины и, как обычно, забавлялся бабочками, рядом паслась лошадь принцессы, а она сама спала на лужайке среди цветов.

Оба – и Дея, и шут – были доставлены ко двору, причем шута заковали в цепи. Оправдания принцессы казались правдоподобны. Она действительно увлеклась шутом, так как он предстал перед ней в образе принца. В конце концов, проказник даже переиграл наследника престола, подав его черты еще более выразительными. Самолюбие Филиппа и королевской семьи было удовлетворено, однако шут требовал наказания. Он и получил его сполна, ибо был приговорен к смертной казни. Злые языки утверждали, что на этом решении настаивала сама принцесса.

И вот наступило утро, когда шугу должны были отрубить голову. Из-за гор вставала заря, и зловещий отблеск солнца отражался на широком лезвии меча, который держал палач.

– Есть ли у тебя последнее желание? – спросил король шута. Тот улыбнулся:

– Нет! Я полностью счастлив! – в самом деле, кажется, впервые он никого не изображал и стал самим собой. Стройный и прекрасный юноша с лучистыми

солнечными глазами. Ни малейшая тень не омрачало его лица, и бабочки со всех сторон летели к нему вместе с удивленными и восхищенными взорами собравшейся толпы.

– Начинай! – крикнул принц палачу. Шут оглянулся и прощально кивнул Дее. Она внезапно вскочила и бросилась к нему. Еще мгновение – и она встала на колени рядом с шутом, положив голову на плаху.

Принц пришел в дикую ярость.

– Измена! Руби обоих! – крикнул он. Палач хотел взмахнуть мечом, но не смог. Бабочки уселись на орудие казни, и ему не удавалось даже шевельнуть им.

– Руби! – снова закричал принц. На этот раз палачу удалось замахнуться. Но его жертвы внезапно исчезли. Шут и принцесса вдруг сами превратились в двух огромных бабочек – одну бирюзовую, другую перламутровую. Они полетели над садом и вслед им словно поднялись в воздух цветы. Тысячи мотыльков радужным эскортом последовали за ними, и этот небесн½ый сад все удалялся и удалялся от дворца, пока не скрылся вдали.

Мог ли представить себе юный поэт Ирроль, что ожидает его, когда собрался в путь?! Устав жить одними фантазиями, он решил накинуть на плечи плащ пилигрима и испытать судьбу странника.

Дорога обещала ему встречи, новые впечатления, и он бодро шагал, забывая об усталости. Однако вскоре непогода и тяготы пути стали остужать его пыл. Близилась зима, сапоги его стоптались, холод все чаще забирался под одежду и желудку доставались больше грезы о сытном обеде. С тайной грустью Ирроль вспоминал о своем тихом доме, который остался далеко позади.

Ожидания обманули его, он чувствовал, что у всех встречаемых им людей есть свои дела и заботы, и он никому не нужен. Стихи и песни не принесли ему ни славы, ни друзей. Лишь жалкие медяки да бесплатный ночлег в придорожных тавернах мог заработать он своим талантом. Но Ирроль продолжал свой путь, очарованный пустынными холмами, дикой красотой скал, простором неба и звуком своих собственных шагов. Это постоянное движение вовлекало его в какой-то чудесный ритм. Двигались облака, солнце, звезды…

Весь мир куда-то безостановочно шел, и вместе с ним шел Ирроль.

Однажды, поднявшись на гряду высоких холмов, он увидел внизу долину. Крутые склоны покрывала еще зеленая трава, среди которой желтыми и красными островками высились старые деревья. На дне долины овальным зеркалом располагалось озеро, посреди которого на острове стоял небольшой белый замок. Ветер сдувал к берегам только что выпавший снег. Последние поздние цветы вместе с алыми бусинками на кустах барбариса казались драгоценными камнями на белой мантии, окутывающей замок. Вот солнечные лучи пробились сквозь низкие облака и осветили долину. Она словно вспыхнула и приблизилась к путнику. Причудливая архитектура, вдруг слившись с пространством, превратилась из резной шкатулки в фигуру женщины. Затянутая в корсет, с широким белым кринолином, она, подобрав подол платья и слегка откинув гордую голову, двинулась среди серебряных волн озера. И тотчас вся долина запела голосом ветра, шорохом листьев и травы, плеском вод и гомоном птиц, населяющих замок! Но через мгновение солнце спряталось– и чудо исчезло. Перед глазами – печальная картина первых зимних дней, заброшенного замка с высокой башней посредине и тусклой гладью холодного озера… Наступал вечер, и Ирроль спустился в долину.

Узкий подъемный мост от острова был перекинут к берегу, но ворота замка были заперты. На запорошенной снегом дороге виднелись одинокие следы человеческих ног и по сторонам – круглые ямки. Кто-то на костылях обходил замок кругом. Ирроль прошел несколько шагов по следу и увидел в сумерках фигуру, уходящую от него. «Видно, какой-то нищий вроде меня, – подумал юноша. – Если не впустят в замок, то хоть веселее будет коротать ночь».

Он вернулся к воротам, настроил лютню и, тронув струны, запел. Среди стихнувшей природы голос его звучал сиротливо, однако эхо в сочетании с общим настроением, окружающим замок, создавало особую грустную гармонию, не лишенную красоты и вдохновения. Когда он допел, он почувствовал, как чья-то рука прикоснулась к его плечу. Он обернулся. Укутанная в белый плащ, с монашеским капюшоном на голове, перед ним стояла девушка-калека, опираясь на костыли. Она улыбнулась ему.

– Ты неплохо играл, мой мальчик, – молвила она. – Но пора и отдохнуть. Не согласишься ли ты принять мое приглашение и войти в замок?

Ирроль не мог прийти в себя от изумления. Его называет мальчиком бродяжка, которая наверняка моложе его, и затем приглашает его войти в замок! Шутка нищей? Нет, она не шутила.

Хлопнув в ладоши, она направилась к воротам. Заскрипели старые петли, и створки медленно отворились им навстречу. Молчаливая стража склонила головы перед ними, и они вошли в замок.

Ирроль очутился в роскошно убранной комнате, его странная спутница скрылась во мраке бесконечных зал и галерей. Долго он ждал в одиночестве, разглядывая причудливый интерьер, где изысканность восточной фантазии сочеталась с красотой и ясностью западной мысли. Индийские курильницы, китайские вазы, арабские светильники заполняли ниши перед огромным камином, сложенным из кирпича и облицованным грубыми камнями. Наконец послышались легкие шаги, и в комнату вошла юная девушка. Ее внешность вначале лишь останавливала взгляд какой-то сосредоточенной замкнутостью. Затем она начинала раскрываться: легкий поворот головы, задумчивость, тонкий гармоничный профиль, как рисунок в воздухе, оставшийся от быстрого полета ласточки. И вот неуловимая красота, наконец, зачаровывала зрителя. Она то появлялась, то исчезала, и эта игра не была нарочитым кокетством. Так море играет с детьми, то притягивая в свои глубины, где неисчислимые сокровища ждут их, то отбрасывая прочь на берег. Конечно же, это была хозяйка замка, и звали ее леди Астор.

– В этом замке перебывало достаточно рыцарей и трубадуров, вельмож и шутов, – сказала она. – Я устала от тех, кто искал власти надо мной, как и от других, кто мог лишь служить. Мне нужен друг, которому ничего не надо от меня, но который готов сопутствовать мне в моих фантазиях и чувствах. Готов ли ты попробовать себя в этой роли?

Ирроль растерянно улыбнулся и кивнул. Она внимательно взглянула на него.

– Пожалуй, из тебя выйдет паж. Подойди к зеркалу.

Он подчинился. Леди достала краски и кисти. Прямо на зеркале она стала рисовать его отражение. Вскоре на стекле возникло изображение Ирроля в виде подростка с золотистыми кудрями в голубом бархатном камзоле, берете со страусиным пером. Короткая золоченая шпага венчала этот наряд. Леди Астор оценивающе взглянула на портрет и прикоснулась рукой ко лбу Ирроля. Серебряное кольцо с крупным изумрудом слегка укололо его кожу, и в то же мгновение он превратился в юного пажа, изображенного на зеркале.