— При передвижении по территории, занятой противником, наибольшие шансы имеют небольшие вооруженные группы, двигающиеся скрытно. Я собираюсь отправить несколько таких групп, и у каждой из них основной задачей будет довести детей до места в безопасности.

— И ты хочешь, чтобы мы вошли в одну из групп?

Командующая покачала головой.

— Хочу, чтобы каждая из вас возглавила эти группы.

Рейвен не смогла сдержать смешок. Может, нервный, а, может, даже истерический — она не знала.

— Ты серьезно? — первой задала свой вопрос Октавия. — У тебя в подчинении тысячи обученных бойцов, но ты хочешь, чтобы группы вели мы?

Командующая кивнула.

— Лидеры кланов должны будут вести своих людей, командиры поведут воинов, а вашей задачей будет не сражаться, а прятаться. Насколько я успела вас узнать, вы вполне способны выполнить такую задачу.

— Что значит «прятаться»? — спросила Октавия.

— Это значит, что пока основная колонна будет двигаться в сторону Лас-Вегаса, вы пойдете на север. Разными путями, которые сойдутся в итоге в одной точке.

Она поднялась на ноги и подошла к пологу шатра, через который двое воинов немедленно внесли какие-то коробки.

— Это подарок для тебя, Октавия из Небесных людей. Для тебя и Линкольна. В конце концов, сегодня будет заключен первый союз между Небесными и Земными, а это, на мой взгляд, дорогого стоит.

Командующая кивнула и вышла, не сказав больше ни слова. А Октавия посмотрела на Рейвен:

— Какая-то она странная сегодня, да? Как будто чем-то расстроена.

Рейвен вздохнула и ничего не ответила. Она догадывалась, почему командующая стала такой. Если все, что она успела за пять лет узнать об Элайзе правда, то она не пойдет с ними ни в Лас-Вегас, ни на Север. Она уйдет одна, чтобы в одиночестве проживать свою боль.

***

Алисия прошла мимо площади, краем глаза отметив ведущиеся на ней приготовления. Народ Люмена заслужил праздник, заслужил передышку, и эта передышка должна стать яркой, красивой и запоминающейся, особенно если учесть, через что совсем скоро им всем придется пройти.

Она почти дошла до бывшей школы, когда ее остановил Маркус.

— На два слова, — попросил он.

— Слушаю тебя, Маркус из Небесных людей.

Он немного помялся, будто не зная, с чего начать, но в конце концов решился:

— Я понимаю, что все уже решено, но все же хочу спросить. Ты уверена, что нам стоит покидать Люмен? Идти через зараженный Лос-Анджелес неизвестно куда, бросив все, что вы построили за пять лет — не опрометчивое ли это решение?

— У тебя есть другие идеи? Мы не сможем сражаться на два фронта, когда с юга атакуют военные, а с севера — трупы.

— Да, но мы могли бы укрепиться, построить еще баррикады, и…

Алисия жестом прервала его.

— Маркус, — сказала она жестко. — Если военные привезут с собой орудия дальнобойного действия, гранатометы и прочее вооружение, то никакие баррикады не помогут нам одолеть их. Они убьют большую часть населения, а оставшимся придется вести партизанскую войну. Ты действительно считаешь это наилучшим решением?

— Нет, но…

— В таком случае, если придумаешь идею получше, рада буду тебя выслушать.

Больше ее никто не останавливал, и она беспрепятственно поднялась на платформе на верхний этаж. В комнату Элайзы вошла без стука, как привыкла это делать за последние дни. Подумала: «Это как будто стало нашим общим. Общие покои, общая постель. Вот только жизнь — разная».

Элайза рисовала. Сидела на кровати, поджав под себя ноги, и водила по листу бумаги кусочком угля. Когда Алисия вошла, она даже взгляда не подняла, так увлеклась.

— Не возражаешь? — Алисия присела рядом и посмотрела на рисунок. В пересечении теней и линий легко угадывались горы, водопады и глубокое озеро с одинокой лодкой посередине. — Что это?

— Не знаю. Какое-то место, в котором я бы хотела оказаться, наверное. Вот только… — Элайза несколькими штрихами пририсовала человеческие фигуры на берегу. — Даже здесь едва ли я буду одна.

— Тебе так сильно это нужно? — тихо спросила Алисия. — Быть одной.

— Наверное. Или я просто перестала понимать, что мне нужно.

Она отложила рисунок в сторону и легла, опустив голову на колени Алисии. Теперь, глядя сверху вниз, можно было разглядывать ее лицо: похудевшее, осунувшееся, но такое же красивое, как и раньше.

— Может быть, ты просто больше не хочешь сражаться, Кларк, — сказала Алисия. — Может быть, ты просто устала от сражений.

— Может и так.

Она лежала на спине, и золотистые волосы разметались по коленям Алисии, и она погладила их — аккуратно, нежно, не смогла удержаться. Но Элайза как будто не заметила: лицо осталось напряженным, а взгляд — устремленным куда-то вверх.

— Сегодня ночью я видела, как ты умерла, — сказала она шепотом. — Я видела твое тело в своих руках, тело, из которого капля за каплей утекала жизнь. Я кричала, что не отпущу тебя, хотя знала, что отпустить придется. И пытаясь спасти тебя, пытаясь не допустить того, что было неизбежно, я подумала: «Боже мой, как мало времени у нас было. И как много я бы сделала по-другому, знай я, что это время — конечно».

— Оно всегда конечно, Кларк, — Алисия коснулась пальцами ее щеки и погладила легонько. — Как бы то ни было, время всегда заканчивается.

— Знаю. Но в этом сне я понимала, что моя любовь к тебе — это то, из-за чего наше время закончилось так быстро. Я не знала, почему, не знала, как, но ощущала совершенно точно: если бы мы не любили друг друга, то все продлилось бы дольше.

— Что «все»?

— Жизнь.

Алисия покачала головой.

— Смотря что считать жизнью. Если ты о выживании — то да, наверное, все продлилось бы дольше. А жизнь — едва ли.

Элайза вдруг села и повернулась лицом к ней. Ее губы надулись, будто стали детскими, а в глазах заблестели слезы.

— Как ты можешь быть такой? — спросила она, вглядываясь в лицо Алисии. — Как, а? То ты стратег, жестокий политик, знающий и умеющий принимать решения. А то вдруг ты становишься такой вот — просто девушкой, просто ласковой и доброй девушкой, способной поддержать и погладить по голове. Как так, Лекса? Почему?

— Может быть, именно ты делаешь меня такой?

— Надеюсь, что нет.

Элайза сама потянулась к ней, и Алисия просто обхватила ее руками, и помогла забраться на колени, и потерлась кончиком носа о плечо.

— Ты понимаешь, что, скорее всего, мы больше никогда не сможем заниматься любовью? — услышала она тихое.

— Да.

— И ты готова, несмотря на это, оставаться рядом?

— Да.

— Почему? Почему, Лекса?

Алисия вздохнула и лишь крепче прижала ее к себе, положив ладони на спину.

— Потому что ты — это ты. И этого достаточно.

***

Поздним вечером на площади Люмена зажглись десятки костров. Люди с факелами и цветочными гирляндами на шеях заполонили заботливо украшенные пятачки со скамейками и столами, уставленными угощениями. На постаменте, где обычно сидели лидеры кланов, разместили корзины с цветами и красиво украшенный столик.

Вик стоял в толпе вместе с Маркусом и Рейвен и ждал, когда появится командующая. Он все-таки нашел для Линкольна рубашку и ужасно гордился этим: так получалось, что и он имеет какое-то отношение к этой свадьбе. К свадьбе, знаменующей собой отголоски старого, нормального мира.

— Приветствуйте командующую Нового мира!

Она появилась из темноты, сопровождаемая четырьмя воинами, и, боже мой, Вик никогда не видел ее такой! На ней было длинное платье, облегающее худощавое тело и достающее до босых пяток, на ее лице вместо боевого раскраса был другой — красно-черные разводы, похожие на венецианскую маску. И даже волосы, обычно собранные на затылке, сейчас свободно падали по плечам и шевелились от порывов ветра.

Вик вместе с остальными преклонил колено, пока Алисия поднималась на постамент.

— Приветствую вас, жители Люмена! — громко и торжественно сказала она.

А потом Вик увидел Элайзу. Она стояла в стороне, скрытая ночью, но он почему-то хорошо видел ее: и светлые волосы, и бледное лицо, и костюм, куда больше подходящий для похода, чем для свадьбы. На мгновение ему стало не по себе: показалось, что еще секунда — и Элайза уйдет, растает в ночной мгле, как будто ее и не было никогда.