— Поспать сегодня, похоже, не получится, — Рейвен сделала глоток и поморщилась. — Тебе не кажется, что процесс передачи пленных несколько затянулся?

Вик спрятал улыбку. Он мог бы рассказать о своих предположениях на этот счет, но не стал: это жизнь принцессы, и пусть она решает, кому говорить, а кому не стоит.

— Линкольн спит прямо на земле у медпункта. Розмари запретила ему входить внутрь.

— Трахаться с девушкой, которой совсем недавно зашили перерезанное горло, было не слишком хорошей идеей, — уточнила Рейвен.

— Я больше чем уверен, что идея была не Линкольна.

Он подул в кружку и поймал на себе взгляд Рейвен.

— Что? Я по-прежнему тебя раздражаю?

— Нет. Просто подумала: еще даже двух месяцев не прошло с момента освобождения, а как сильно мы все успели измениться за это время.

Вик кивнул, соглашаясь. И правда: кто бы мог подумать, что именно во внешнем мире, получив долгожданную свободу, они с такой скоростью начнут меняться.

— Как думаешь, она скажет ей? — спросила Рейвен.

— Думаю, нет.

Они разом посмотрели на лежащий рядом самодельный полиграф, сейчас отключенный и выглядящий просто набором железок. Вик мысленно представил себе Элайзу и повторил:

— Нет, не скажет. Она сделает так, как мы решили, я уверен.

Ему хотелось поговорить о Финне и о том, что случилось в Санта-Монике, но он видел, что еще рано. Рейвен слегка ожила за вчерашний день, но все равно ему казалось, будто она вся — открытая рваная рана, только коснись — и будет очень больно.

Не то чтобы ему было ее жаль, нет. Но он не мог не испытывать к ней уважения за то, как она продолжала жить, как справлялась с обрушившейся на нее бедой. Сам бы он вряд ли так смог.

— Я вижу группу принцессы! — рация, лежащая на столе, ожила и затрещала. — Они возвращаются.

— Слышала? — усмехнулся Вик, поднимаясь на ноги. — Все в порядке. Идем встречать.

Оставив кружки и прихватив рацию, они подошли к воротам и встали поодаль, слыша, как снаружи опускается сначала один мост, затем другой, видя, как открываются створки ворот и входят сначала Элайза со своей группой, а затем — Джаспер с командой сопровождения.

После истории с Октавией они общим решением приняли новый закон: кто бы ни уходил из лагеря, их должны скрытно провожать и встречать, чтобы убедиться, что никто чужой не подойдет близко.

Джаспер махнул Вику рукой и пошел в сторону шатров — его покачивало, было видно, как он устал. А Элайза, отпустив остальных, подошла и встала рядом.

— Ну? — спросила Рейвен, когда они остались втроем. — Получилось?

— Да. Она потребовала списки бывших военных в Люмене и каждом из кланов. Завтра к полудню эти списки будут у нее.

Вик поежился от холодного ночного ветра. Он смотрел на Элайзу и искал подтверждения своим теориям, но не находил: она казалась спокойной, и волосы ее не были растрепанными, и одежда была точно такой же, в какой она уходила.

— Допьем чай? — предложил он. — Надо обсудить дальнейшие действия.

Теперь на столе оказались уже три кружки. Вик с Рейвен сели по одну сторону, Элайза — по другую.

— Меня беспокоит одно, — сказала она. — Что, если мы ошиблись? Что, если полиграф сработал с ошибкой?

Рейвен вспыхнула и Вик спрятал усмешку.

— Если не доверяешь, какого черта просила о помощи? — процедила она сквозь зубы. — Полиграф сработал как надо. Я с самого начала предупреждала, что принцип его работы будет…

— Рейв, — перебила Элайза. — Я доверяю, ясно? Я помню, о чем ты предупреждала. Просто вся эта теория выглядит уж очень…

— Невероятной? — подсказал Вик.

— Да.

Она отхлебнула чаю и ладонью вытерла губы. Вик молча смотрел.

— Полиграф должен был реагировать не на ложь, а на сильное волнение, — сказала Элайза. — Когда мы спросили, кто освободил их из Люмена, показания зашкалили.

— И когда Белл спросил, почему он не уходит на острова к Офелии, тоже, — согласился Вик. — На этом мы и построили нашу теорию. Что тебя смущает?

Элайза долго молчала, прежде чем ответить.

— Мы поняли, что самым сильным волнением Блейк отзывается на имя Офелии. Похоже, все, что связано с ней, волнует его больше прочего. Почему?

— Ты знаешь ответ, принцесса. Ты сама о нем догадалась.

Он вспомнил, как после допроса Элайза отвела в сторону его и Рейвен. Как тщетно пыталась скрыть беспокойство, говоря:

— Им точно нужен кто-то из тех, кто сейчас здесь, в Розе. Надо как можно скорее отправить их в Люмен. И знаете, что? — она сделала паузу. — Я думаю, что Офелия все еще здесь, на побережье. Корабли ушли без нее, и именно поэтому Блейк так волнуется, когда мы упоминаем ее имя.

Тогда это показалось бредом, но потом, еще раз проанализировав результаты допроса, они согласились, что это единственное объяснение.

— Ты не рассказала об этом командующей? — спросил Вик.

— Нет. Я сделала как договорились: сказала только о том, что Блейк с командой ищут кого-то из сотни.

Это они тоже решили вместе. Понимали: если уж земляне прочесали все побережье, но не нашли следов Офелии, значит, она слишком хорошо укрылась. И если сказать командующей о том, что она может быть все еще здесь, все силы будут брошены на поиски, и остальное — включая баррикады — отойдет на второй план.

— Мы сами найдем ее, — сказала Элайза. — Найдем и заставим заплатить за все, что она сделала.

***

Титус принес ей списки: не очень длинные, в общей сложности Алисия насчитала меньше пятидесяти имен. Но где-то среди этих имен были предатели, и она должна была вычислить их до того, как они сделают следующий ход.

Блейка и его людей снова заперли, но на этот раз — не в клетках, а погребе. Сковали цепями и приставили охрану из числа тех, чьих имен в списке не было. Титус сообщил, что в Люмене повысилась тревожность: люди не понимали, что происходит, и ждали объяснений.

— Вы должны что-то сказать им, — посоветовал он. — Солгите, успокойте, скажите правду, — все, что угодно, но молчать дальше нельзя.

Она согласилась и назначила общее собрание на вечер. До этого времени ей нужно было успеть найти ответы и понять, что именно говорить людям.

Самым печальным было то, что она не могла ни с кем это обсудить. Только с Элайзой, но та была в Розе, и должна была оставаться там. Они решили подойти к проблеме с двух сторон: Алисия будет искать предателей среди военных, а Элайза попробует понять, кто из сотни так сильно интересует Офелию и Блейка.

Офелия… Алисия оскалилась, мысленно произнеся ее имя. Чертова сумасшедшая Офелия, которой она так верила, которую она так любила. И которая так жестоко ее предала.

Что, если Индра и Густус, которых она отправила к островам, не вернутся? Что, если их гибель тоже ляжет камнем на ее плечи? Что, если Офелия предугадала и этот ее шаг, и у островов их ждет ловушка?

— Командующая, — в комнату заглянул Титус. — Дети Нового мира ожидают вас в беседке. Время занятий.

Алисия кивнула и убрала список. Занятия отменять нельзя: они проводились три раза в неделю, в одно и то же время, и были одним из столпов уверенности Люмена в возможности Нового мира.

Она не стала выходить на платформу, спустилась по лестнице и вышла на улицу. Двое воинов словно тени следовали за ней, а встречающиеся люди склоняли головы в приветствии.

— Командующая Нового мира.

Дети поднялись на ноги и поклонились. Алисия махнула рукой и велела садиться. Обвела взглядом каждого из них.

Их было девять: только старшие, те, кому уже исполнилось или должно было вскоре исполниться пять лет. Алисия знала, что именно в этом возрасте идет активное формирование личности, что именно в этом возрасте дети копируют поведение тех, кого уважают, и это значило, что именно кто-то из этих девяти должен будет стать следующим командующим.

— Начнем, — сказала она, усаживаясь на стул. Дети разместились у ее ног, полукругом. — На прошлом занятии мы обсуждали основные правила Нового мира. Кто может повторить?