— Видимо, это означает, что командующая — снова командующая, — сказала Октавия, когда они в очередной раз увидели Алисию, выходящую из здания больницы.

— Видимо, так, — вздохнула Элайза.

При свете дня масштабы резервации поразили их еще больше: у входа стоял целый парк мотоциклов, там же расположился огромный бак бензина с прикрученными к нему насосами и шлангами. Чуть дальше была больница, а напротив — школа. После нее все видимое пространство занимали шатры: у каждого горел костер, сушилась на натянутых веревках одежда, стояли бутыли с водой, тазы и металлическая посуда.

Мусора практически не было: всюду стояли контейнеры, прикрытые крышками.

— Где они берут бензин? — спросил Маркус, когда они дошли до полей резервации и с удивлением обнаружили стрекочущий трактор.

— Мы делаем его из нефти, — ответил оказавшийся вдруг рядом Истэка. — Нашли брошенные вышки, добываем с их помощью нефть, а потом перерабатываем, получая бензин и солярку.

Элайза восхищенно посмотрела на него.

— А мотоциклы? Откуда их столько?

Истэка пожал плечами.

— Четыре фуры, перевозящие новые мотоциклы, только и всего. Мы нашли их в первый же год, на трассе, и забрали себе.

— Но как же мертвые? — вмешалась Октавия. — Разве их не привлекает весь этот шум?

Он снисходительно усмехнулся.

— Вокруг резервации расставлено три линии кордонов. За первую иногда прорываются, за вторую еще не прорывались ни разу.

Да, куда уж им с их наскоро сооруженными рвами… Индейцы подошли к делу иначе, и Элайза признавала, что их способ — разумнее.

— Сколько человек живет здесь? — спросила она.

— Тысяча триста пятьдесят четыре, — без запинки ответил Истэка. — Вместе с вашими людьми станет почти две тысячи.

— И вы каждого обеспечиваете едой, одеждой, лекарствами?

— Да. Все работают в меру своих сил и умений, а лентяев, не желающих работать, мы изгоняем.

Элайза вздохнула.

— И скольких вы изгнали за прошедшие пять лет?

— Восемнадцать.

Цифра впечатляла. Всего восемнадцать? В это даже трудно было поверить. Но Истэка так откровенно гордился, рассказывая, так откровенно наслаждался, демонстрируя владения резервации, что было ясно: он говорит правду.

— Вы делитесь на кланы? — спросила Октавия. Элайза видела, с каким восторгом она оглядывает все вокруг, явно примеряя к себе роль индейской женщины.

— Нет, — покачал головой Истэка. — Наше племя едино, им управляет вождь и совет племени. Хотите, я покажу вам нашу стену?

Разумеется, они согласились, и он провел их к западной части резервации, где ограда была сделана из камня, а на каждом из камней было выцарапано имя.

— Что это? — спросила Элайза, проведя пальцами по одному из имен.

— Каждый, кто становится частью племени, приносит сюда свой камень с именем, как свидетельство принадлежности и обещание честно трудиться на благо своего народа. Вот мой камень, — Истэка показал на один из булыжников у самого основания стены. — А вот камень вождя.

Элайза рассматривала надписи, а Октавия тем временем продолжила расспрашивать:

— Как стать частью племени? И кто входит в совет? Вы проверяете тех, кто хочет присоединиться?

Истэка почесал затылок.

— Мы никого не проверяем, — сказал он. — Только задаем вопросы о том, где был человек раньше и зачем пришел к нам. В совет входят самые уважаемые охотники, их выбирают остальные люди, чтобы они представляли их интересы.

— Прямо-таки республика, — усмехнулся Маркус.

— Нет, — покачал головой Истэка. — Не республика. Семья.

Он пригласил их на обед к своему костру и познакомил с женой и детьми. Дети были совсем маленькие: один только начал ходить, а второй еще ползал.

— Дети нового мира, — улыбнулась Элайза.

— Дети, рожденные в любви, — уточнил Истэка.

Их накормили жареными кусками мяса, перемешанными с кукурузной кашей и овощами. Элайза ела так, будто голодала до этого три месяца, не меньше. Это было удивительно вкусно: мясо со специями разительно отличалось от той дичи, которую они готовили в пути.

Позже к ним присоединились Линкольн, Нейт и Атом, и их Истэка тоже пригласил к костру.

— А где Белл? — спросила Элайза.

Остальные молчали, и ответить пришлось Линкольну:

— Он разговаривает с Анимигабовиквэ и командующей. Вернее…

— Вернее, они разговаривают с ним.

Элайза решительно поднялась на ноги и поклонилась Истэке.

— Спасибо за обед, — сказала она, а после посмотрела на Линкольна. — Где они? И не говори, что не знаешь.

Он вздохнул и указал рукой:

— В шатре вождя. Элайза, тебе не стоит идти туда, поверь мне.

— Не нужно мне говорить, что стоит, а чего не стоит, — вспыхнула она. — Тем более, что ты знаешь: я все равно пойду.

***

Они сидели на стульях, рядом: командующая и вторая сучка, хозяйка резервации. Беллами привели сюда двое воинов, втолкнули внутрь и заставили встать перед ними на колени.

— По пути сюда мне был важен каждый, кто мог держать оружие, — начала командующая медленно. — Только поэтому ты избежал немедленного наказания, Беллами из Небесных людей. Но теперь время пришло.

Он усмехнулся. Ну, конечно. Две бабы будут решать его судьбу. Как же все отвратительно и глупо в этом чертовом новом мире.

— Зачем ты привел к Люмену военных? — спросила командующая. — Я хочу знать, было это намерением или всего лишь глупостью.

— Это не было ни тем, ни другим, — со злостью сказал Беллами. — Я увидел их корабли, и поспешил, чтобы предупредить вас. Я хотел вас спасти.

Командующая посмотрела на хозяйку резервации, и та подняла брови.

— Ты считаешь, что он лжет, Хэнтэйви? — спросила она.

— Нет, Аня, — ответила командующая. — Я считаю, что он скрывает часть правды.

Беллами поежился. Он вспомнил, как велел привязать командующую к столбам вместе с ее людьми, как велел нацелить на них автоматы. Было ли тогда это верным решением? Он не знал.

Сзади налетел ветер, и было слышно, как кто-то входит в шатер. Беллами обрадовался, увидев Элайзу: она защитит его, не даст двум сучкам решить его судьбу.

— Лекса, — сказала она, останавливаясь перед стулом командующей. — Ты поэтому прячешься от меня весь день? Чтобы я не узнала, что ты допрашиваешь Белла?

Он с интересом наблюдал за ними. Командующая явно старалась сохранять лицо, но получалось у нее плохо: по щекам разлился румянец, а глаза «поплыли». А ведь между ними что-то происходит! Ничего себе, поворот.

— Тебе не место здесь, Вихэкэйда, — сказала та, которую называли Аней. — Ты не можешь сохранять непредвзятость в отношении этого человека.

— А ты можешь? — Элайза обращалась не к Ане, а к командующей. — Я не пытаюсь оправдать Белла, но если уж вы судите, то суд должен быть честным.

— Кларк…

— Нет, Лекса. Нет. Ты захочешь привязать его к столбу и сделать с ним то же самое, что и с Титусом. Я не позволю тебе этого.

Беллами видел, что Аня наблюдает за происходящим с не меньшим интересом, чем он сам. Элайза говорила только с командующей, а командующая — только с Элайзой. И между ними явно сгущались тучи.

— Оставьте нас, — сквозь зубы прошипела командующая.

— Нет, — возразила Элайза. Она продолжала стоять, возвышаясь над ней, и было видно, как она злится. — Лекса, послушай меня. Ты хочешь отомстить, я понимаю. Но за что ты будешь мстить Беллу? За то, что он по глупости указал военным месторасположение Люмена? Или за то, что он убил триста твоих воинов? Ты знаешь ответ на этот вопрос?

Он удивился: какие еще триста воинов? Он не убивал столько, чисто физически не смог бы. О чем она вообще говорит?

— Кларк… Тебе не кажется, что ты снова вмешиваешься в то, во что не должна вмешиваться?

— Нет, не кажется, — если голос командующей был усталым, то голос Элайзы вибрировал от волнения. И откуда, черт возьми, взялось это «Кларк»? — Ты хочешь наказать его за прошлые грехи. Разве это справедливо?

И командующая сдалась. Беллами точно увидел момент, в который это произошло: она пристально посмотрела на Элайзу и вдруг опустила глаза, едва заметно кивая. Посмотрела на Аню: