Для тех, кто жил в России, Тифлис был экзотическим городом, где поражало все: горы, архитектура, быт, древнее искусство. Так поразила современников и живопись Пиросмани.

Медведь в лунную ночь

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Прежде всего надо было заметить, что это искусство. Грузинский автор Гастон Буачидзе приводит рассказ писателя Георгия Леонидзе, который решил в 1930-м году найти какие-нибудь свидетельства о жизни Пиросмани. Он зашел к старому сапожнику по прозвищу "Чинка". Чинка ничего интересного вспомнить не мог: ну, встречался с Нико, пил вино. Вдруг Чинка сам спросил своего интервьюера, не помнит ли он Пиросмани: "Не помнишь, будка моя стояла в вашем дворе, а он ведь там же околачивался. Ты тогда школьником был...".

И Леонидзе вдруг вспомнил впечатления собственного детства: "Художник рисует в мастерской Чинки. Вокруг толпятся люди - соседские пекари, мальчики из мелочной лавки, маленькие ученики и праздные зеваки. До бесконечности спорят о рисунке. Художнику невозможно двинуться, но он никого не видит, так он сосредоточен на картине. Вдруг, будто придя в себя, он поворачивается к народу:

- В сторону, в сторону! Не мешайте мне, отступитесь!

На время круг разомкнулся. Но шум вновь нарастает. Некоторые прямо надвигаются на картину. Один зевака даже пальцем ее коснулся в подтверждение своей правоты. Художник разъярен. Кисть он отбросил в угол, оставил картину и с руганью вырвался на улицу...

Этот неизвестный художник вскоре исчез из нашего двора. По словам Чинки, это, оказывается, был Пиросманашвили!"[² Г. Буачидзе. Пиросмани, или Прогулка оленя. Тбилиси, 1981, с. 25.]

Вот так, быть может, и вправду однажды в сапожной мастерской Пиросманашвили писал картину, которую не воспринимали зеваки, разносчики и пекари. Нужно было обладать настроем к примитиву, чтобы "открыть" Пиросмани.

Братья Зданевичи и художник Михаил Ле Дантю, после вечера проведенного в "Варяге", решили разыскать Пиросмани.

Ле Дантю пишет матери: "Мы отыскали тут с Зданевичем одного местного живописца самоучку, т. е., собственно, видели его живопись, а его самого просили доставить к нам, как только он появится. Говорят, он очень бедствует и пишет за гроши вывески и т. д. Но человек он прямо гениальный. Если удастся с ним познакомиться, непременно пригласим его на нашу выставку на следующий год". А в одном из следующих писем художник пишет матери, которая высылала ему деньги: "Между прочим, я сделал здесь очень ценное приобретение: купил две картины одного мастера- грузина, не особенно старые, но удивительные по живописи"[1 А. Стригалев. Кем, когда и как была открыта живопись Н.А. Пиросманашвили. - Панорама искусств-12. М., 1989, с. 304.].

Илья Зданевич записал о первой встрече с художником: "Подошли к дому на Молоканской улице, тут нам указали на Нико, стоящего на тротуаре. Он писал кистью стенную надпись "Молочная", повернулся, с большим достоинством поклонился и продолжал работать, изредка репликами поддерживая разговор. Эта встреча запомнилась мне: у белой стены стоял художник в рваном черном пиджаке и мягкой фетровой шляпе, высокого роста, спокойный и независимый, но с некоторой затаенной горечью в обращении (знакомые в шутку прозвали его "графом")"[² К. Зданевич, указ, соч., с. 13.].

Черный лев

Частное собрание, Тбилиси

Кабан

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

Потом молодые люди пригласили Нико пообедать с ними. По воспоминаниям Кирилла Зданевича, его поразили большие черные глаза Пиросмани, бледное лицо которого дышало добротой и напоминало лица святых со средневековых грузинских фресок. Молодые интеллектуалы прониклись чувством уважения к художнику, чья жизнь виделась им подвигом во имя искусства. Илья Зданевич говорил Нико, как важно, что в его картинах правдиво и любовно показана Грузия. Когда Пиросмани узнал, что двое из его новых знакомцев сами художники, он оживился и сказал, что именно художники поймут его лучше, чем другие люди. Кирилл спросил Нико, как получилось, что в Тбилиси никто его не знает. Нико ответил: "Я работаю по-иному, чем другие художники, и за это меня не хотят знать".

Собеседники Нико стали с жаром излагать ему свои планы о том, чтобы коллекционировать его картины, пропагандировать его искусство. Илья сказал, что он напечатает о Нико несколько статей.

Потом они попросили Нико рассказать им о себе.

Татарин - погонщик верблюдов

Государственный музей искусств Грузии, Тбилиси

В январе 1913 года Илья Зданевич вновь приехал в Тифлис. В письме Ле Дантю, коверкая русский язык в духе грузинского акцента, Зданевич пишет: "Николай найден. После долгих стараний удалось узнать, что он ночует в одном духане на Молоканской улицэ, дом 23. Пошол туда. Хозяин ответил, что это действительно так, но сейчас дома ево нет, а работает на улице ГОГОЛЯ, в одной столовой и предложыл мне отправиться туда. По стенам духана висят ево последний работы, очэнь хорошия. Оставив на всякий случай свой адрес, пошол на ГОГОЛЕВСКУЮ, долго искал какую-нибудь столовую, но ничэво ненашол. Только у стены одново дома стоял какой-то чэловек в коричневом костюме и картузе и писал суриком на стене букву С. Подошол к нему и спросил - не знает ли он НИКОЛАЯ. Ответил, что это он. Познакомились и разговорились.

Я сказал, что хочу, чтобы написал мой портрет - "отчэго же, отвечает, пожалуйста, на чом хотите клеенке, стене, холсту. Клеенка долго не держытся, но есть такие сорта, что как холст". Далее сказал, что занят двое суток и просил послезавтра (т. е. вчера) зайти в подвал и переговорить.

Пошол я вчера. Не застал. Пошол сегодня - духан заперт. Стоит он у духана и ест хлеб. Сошли в подвал. Он дал согласие написать портрет и согласились на 8 рублях. Только он сказал, что лучшэ писать с карточки и чтобы я снялся. Дале я сказал, что о нем писали в газетах и хотят выставить на выставке. Сначала он сделал недоуменную физиономию, потом обрадовался и т. д. Тут же его хозяин подарил мне один прекрасный холст с изображением трех царей"[1 А. Стригалев, указ, соч., с. 311.].

Внимательный читатель заметил, что из письма брата Ильи следует, что он вовсе не обедал вместе с друзьями и Пиросмани в 1912 году, как вспоминает брат Кирилл. А познакомился с тифлисским художником лишь во второй приезд.

Художник попросил у молодого человека его фотографию, так как портреты ему легче было писать, как он выражался, "по карточкам". Но тем не менее Илья Зданевич записал воспоминания о том, как он позировал Пиросмани.

Как же знакомы каждому, кто пытался ввести найденного на улице живописца полноправным участником в художественную жизнь такие подчистки, поправки истории. Эти непризнанные гении, аутсайдеры, забулдыги не лезут ни в какие рамки. Они не отвечают на письма, не приходят в назначенное время. Им плевать на то, что о них напишут в столице. Они создают свои шедевры из негодных материалов, работая спустя рукава и думая только о деньгах. Те, кто первыми увлекается их искусством, сами выглядят не всегда приглядно. Они могут приврать, полениться встать чуть свет или поехать за сто верст, чтобы еще раз лицезреть своего гения. Они сами вечно нуждаются в деньгах и в славе.

Фруктовая лавка