– Это к следователю! – отрезал милиционер, цепко беря его за локоть. – Мы люди маленькие.

И господина Бышкова увели, а я осталась посреди коридора в полной растерянности…

Что же делать?!

Конечно, можно оставить все, как есть. Но это же несправедливо!

Думала я недолго. Нужно рассказать все госпоже Громовой!..

При виде меня Стэн сдержанно удивился.

– Алевтина? – Он помог мне снять пальто и аккуратно повесил его в шкаф. – Разве вы не должны быть в институте?

– Должна, – согласилась я, кусая пересохшие губы. – Стэн, а госпожа Громова занята?

– Нет, – ответил он, оборачиваясь, и сверкнул внимательным взглядом ярко-голубых глаз. До сих пор я не слишком рвалась общаться с куратором.

– Я загляну к ней, ладно? – спросила я и пообещала: – Ненадолго!

Стэн лишь пожал широкими плечами и направился в кабинет госпожи Громовой – доложить о моем появлении. А вдруг она не пожелает со мной говорить?

Надо признать, должность секретаря скрупулезному, внимательному и аккуратному Стэну подходила идеально.

– Алевтина, – позвал он, выглядывая из кабинета госпожи Громовой. – Проходите!

– Ага. – Я рванула с места. И шепнула стоящему в дверях секретарю: – Спасибо!

– Не за что, – так же тихо ответил он, чуть заметно улыбнувшись.

Для скупого на эмоции Стэна даже такое проявление чувств было редкостью.

Ладно, будем считать хорошей приметой.

– Здравствуйте, Алевтина! – Куратор чуть наклонила темноволосую голову. Вежливость превыше всего. – Присаживайтесь.

– Здравствуйте, госпожа Громова! – Я неловко опустилась в кресло напротив нее, разгладила складки на юбке, не зная, с чего начать.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – напомнила она, скосив глаза на часы.

Ненавязчивое напоминание, что не стоит отнимать драгоценное время госпожи Громовой.

– Да! – выпалила я, решившись, и посмотрела прямо в ее спокойные темные глаза. – Сегодня арестовали господина Бышкова!

– Хм, – произнесла она, беря в руки карандаш. Чуть нахмурила идеальные брови, сжала губы, яркие безо всякой косметики. – Насколько я понимаю, обвинение в хранении наркотиков?

– Ага, – подтвердила я и, заметив скользнувшую по ее лицу тень, принялась оправдываться: – Это не я заявила в милицию, честное слово!

– Не горячитесь, Алевтина! – Она подняла ладонь, останавливая поток сбивчивых оправданий. – Даже в том случае, если это вы известили милицию о деянии Алессандро, я не стану вас упрекать. В конце концов, это долг любого честного гражданина, и я сама, как юрист, рекомендовала вам обратиться в правоохранительные органы.

– Но вам бы не понравилось, если б я… ну, сделала так, как вы мне говорили? – догадалась я.

Прошлой ночью я слишком испугалась и переволновалась, чтобы понять настрой куратора.

– Полагаю, что да, – не стала возражать она и, откинувшись на спинку кресла, сложила пальцы домиком. – Итак, господин Бышков арестован. Чего же вы хотите от меня? Совета о вашем поведении на допросе в качестве свидетеля?

– Нет! – даже замотала головой я. – Я же никому не говорила! Ну, о том, что видела. Так что никакой я не свидетель. Разве что сам господин Бышков заявит. Но зачем ему это?

– Постойте, – попросила госпожа Громова, даже подавшись вперед. – Полагаю, будет лучше, если вы поведаете мне обо всем по порядку. Итак, вы разговаривали с господином Бышковым?

– Да, – подтвердила я, нервно поправила волосы и сказала: – Давайте я лучше и правда расскажу по порядку! А то я запутаюсь.

Госпожа Громова лишь кивнула, не отрывая от меня внимательного взгляда…

– М-да, – произнесла она, выслушав мой сбивчивый рассказ. – Прямо скажем, ситуация непростая.

– Но вы сможете ему помочь? – с надеждой воззрилась на нее я.

– Попробую, – довольно неопределенно пообещала она и снова принялась крутить в руках карандаш. – Итак, что мы имеем? Поскольку вы сами были свидетелем совершенного Алессандро преступления, полагаю, не стоит сомневаться в его виновности. Едва ли он сумел настолько хорошо спрятать фейскую пыль, чтобы ее не сумели отыскать. И, разумеется, на упаковке обнаружатся следы его ауры…

– Ага, – убито кивнула я. В изложении куратора ситуация выглядела безвыходной. – И что, ничего нельзя сделать?!

– Хм… – Госпожа Громова задумчиво склонила голову к плечу. – Разумеется, сам по себе услышанный вами разговор господину Бышкову едва ли поможет. Он известен лишь с ваших слов. А вас, Алевтина, обвинение легко представит как влюбленную в преподавателя студентку, которая пошла на лжесвидетельство ради любимого. Нет, не стоит, – заметив мою реакцию, она подняла изящную руку, – не спорьте. Безусловно, я вам верю. Однако мало знать правду, нужно суметь ее доказать.

– Понятно, – кивнула я, чуть не плача.

– Впрочем… – Она застыла, о чем-то размышляя. Потом, очнувшись от дум, позвала: – Стэнли!

– Да, госпожа Громова? – появившийся на пороге секретарь почтительно склонил светловолосую голову.

– Будьте добры, отправьте записку госпоже Бышковой. – И пояснила мне: – Это мать Алессандро. Напишите, что я займусь этим делом, мне нужно соглашение с кем-то из родственников.

– Конечно, госпожа Громова! – Стэн едва каблуками не щелкнул, вновь слегка поклонился и отправился исполнять поручение.

А госпожа Громова тем временем принялась рассуждать вслух:

– Итак, что мы можем извлечь из вашего рассказа? Полагаю, установить личность молодого человека будет несложно. Если верить словам его старшего товарища, то молодой человек весьма несдержанно оказывает знаки внимания девушке, с которой Алессандро связывают весьма близкие отношения. Достаточно выяснить у него имя и адрес девушки, а уж она наверняка сумеет указать на излишне навязчивого поклонника. Вероятно, на допросе он укажет на своего сообщника, однако нам это не поможет.

– Почему?! – не вытерпела я.

– Алевтина, – вздохнула куратор, – вы ведь понимаете, что господин Бышков совершил преступление, которое ему вменяется? А тот факт, что кто-то, скажем так, содействовал в формировании его преступного умысла, сам по себе не освобождает Алессандро от обвинения.

– Понимаю, – кивнула я для поддержания беседы.

В тоне госпожи Громовой больше не звучали обреченно усталые нотки. Кажется, ей пришел в голову какой-то план. Или, скорее, она выстраивала план защиты прямо по ходу разговора.

– Постойте, – потребовала она, что-то торопливо записывая. Подняла голову от бумаг и спросила: – Алевтина, вы уверены, что в парке в тот момент больше никого не было?

– Я никого не видела, – честно сказала я и поежилась, вспомнив ужас той ночи. Да тогда каждый шорох звучал как гром!

– Превосходно! – чему-то обрадовалась госпожа Громова. – Вы никому больше не рассказывали об увиденном?

– Нет! – твердо ответила я. – Только вам и господину Бышкову. Но нас никто не слышал, это точно!

– Превосходно, – еще раз повторила она и на мгновение смежила веки. – Алевтина, можете отдыхать. Стэнли напоит вас чаем. И, полагаю, у нас найдется что-нибудь перекусить.

– Да, госпожа Громова! – Я встала. Хоть слова куратора звучали вежливо, по сути это был приказ. Но все же не выдержала: – А… Вы что-то придумали, да?

Она негромко рассмеялась.

– Разумеется, – и добавила загадочно: – Запомните, любого свидетеля можно поймать, если он говорит о том, чего в действительности не видел. Только, к сожалению, далеко не всегда этого достаточно для снятия обвинения. Но, надеюсь, нам это удастся.

– Ясно, – сказала я, так ничего и не поняв.

Ужасно хотелось расспросить куратора подробнее, но ясно было, что ничего она не скажет.

Так что, вздохнув, я отправилась на кухню…

А там уже хлопотал Стэн, и при виде атлетически сложенного секретаря в белом поварском переднике я хихикнула.

– Алевтина? – Он бросил взгляд через плечо и кивком указал на стул. – Присаживайтесь.

– Спасибо! – чинно сказала я.

Здесь, среди запахов ванили, корицы и лимонной цедры, меня наконец отпустила тревога и нервная дрожь. И, обняв руками исходящую паром чашку, я смаковала неожиданное ощущение тепла и уюта…