УТРОМ, В ЧУЖОЙ ПОСТЕЛИ

Он чувствует себя в какой-то странной невесомости, словно его закупорили в бочку и спустили под откос. Вращающаяся плоскость вот– вот захватит его, разнесет по поверхности. Бочка вероятно железная, поскольку в ушах отдается частый металлический стук…

– Тебе неудобно?

Гулкий стук сразу меняется на шум вагонных колес, и он понимает, что просто заснул.

– Нет, нет, прости, плохо спал прошлую ночь, – бормочет он, уткнувшись в Ленкину шею и только потом понимает, что уж ей-то это известно.

– Может мне пойти на другую полку? – снова шелестит ее голос.

– Нет, мне так хорошо.

Генка переворачивается на спину и, удерживая на груди голову Лены всматривается в темноту служебного купе. Кроме едва различимых стопок белья на верхней полке рассмотреть ничего не удается. Дерматиновая штора, которой задрапировали окно не пропускает даже отблесков огней, лишь в узкую щель под дверью просачивается свет из коридора.

– Душно, правда? – спрашивает Лена уже нормальным голосом.

– Немного, – соглашается он, прижимая ее еще плотнее из опасения, что она решится уйти.

– Я не уйду, если, конечно не войдет бригадир.

– У тебя разве дверь не закрыта на заглушку? – окончательно просыпается он.

– Нет

– Сумасшедшая. Он и в самом деле…

– Ну и пусть…

Он снова обнимает ее, но чувство неловкости не проходит.

– Закрой все-таки,– он ослабляет объятия, и Лена молча поднимается, заворачивается в простынь и садится на противоположную полку, поджав ноги. Глаза его уже привыкли к темноте, и он различает ее очертания. Она похожа на кокон какого-то насекомого. Скорее всего, бабочки. Большой и красивой.

– Иди сюда, – раскаивается он.

– Хочу курить.

Шелестит коробок и от ярко вспыхнувшей спички он прикрывает глаза, а может быть его к этому вынуждает насмешливый взгляд Лены, ее припухшие от поцелуев губы… Спичка гаснет и по купе растекается мягкий запах сигаретного дыма.

– Спи спокойно, заглушка закрыта, – лишь затем сообщает Лена.

Он не отвечает.

– А ты что, действительно женат?

– Трудно сказать…

– А у меня есть дочь.

– Вот как… И муж?

Лена смеется.

– Нет, зачем он мне?

– Не знаю…

Кто-то негромко стучит в дверь, после паузы щелкает замок, в купе сразу становится светлее и он слышит голос Нины, второй проводницы.

– Вы что это? Уже поссорились?

– Да вот… боится бригадира.

– Быть не может, – смеется Нина, – такую девицу окрутил за ночь и испугается бригадира… Я пришла за одеялом. . В дежурке стало прохладно.

Она вытаскивает из стопки белья желтое одеяло и уходит, закрыв за собой дверь. В купе снова становится темно и первое время Лену не разглядеть.

– Возьми меня замуж, – неожиданно слышится ему.

Несколько секунд он молчит.

– Ты серьезно?

– Почти…

За окном очень вовремя просвистывает встречный ло-комотив, видимо одиночный, затем снова восстанавливается прежний приглушенный фон идущего поезда.

– Что же ты молчишь?

– Пытаюсь понять, сколько юмора в твоем предложении.

– Эх ты, математик! – слышит он у самого уха и чувствует ее ладони на своих щеках.

Он закрывает ей рот своими губами, но ненадолго.

– Где ты еще найдешь такую бабенку! – шелестит ее голос и Лена выпрямляется.

Он протягивает руки, чтобы стянуть с нее простынь, но кокон сам распадается и руки его скользят по обнаженному шелковистому телу, которое он видит отчетливо и видение это перехватывает дыхание. Ему кажется, что никогда еще в этой жизни ни одно женское тело не создавало такого умопомрачительного эффекта. Девчонка, явно не без умысла тянется, словно собираясь заглянуть на верхнюю полку и он уже не владея собой обхватывает ее, тычется лицом в живот, бедра, губами касается жестковатого островка, отчего Ленка коротко вскрикивает и опускается к нему…

Когда она освобождается от его объятий, предложение больше не повторяется, а он уже о нем и не помнит. Она молча укладывается на противоположной полке.

Он безуспешно пытается собраться с мыслями, чтобы как-то нейтрализовать ситуацию.

– Лен…Ну ты что?!…

Ленка вдруг хмыкает.

– Вспомнила анекдот. Хочешь, расскажу?

– Валяй.

Анекдот оказывается настолько безобразным, что он на некоторое время теряет дар речи. Лена, в ответ на его растерянное молчание хохочет, затем неожиданно замолкает.

– Ну хватит! Давай спать, – психует он.

Слышно, как мимо шелестит какой-то полустанок, затем, вдруг с разбойничьим свистом ураганом налетает встречный состав. Дерматиновая штора под напором вихря вздувается парусом и купе заполняется свежей прохладой. Торопливый грохот колес сотрясает вагон и начинает казаться, что он не удержится на рельсах, но рев обрывается прежде, чем напряжение успевает оформиться в панический страх. Когда чувство опасности исчезает, возникает необъяснимое разочарование от того, что ничего не произошло. Он еще долго лежит с открытыми глазами, пытаясь отвлечься мелодией поезда…

Утром, еще не проснувшись, он слышит негромкие голоса и шум шагов. Его окончательно будит яркий свет – кто-то поднял шторку.

– Вставай, влюбленный. Хватит спать, – звенит голос Нины.

Он открывает глаза. В купе кроме них никого нет. Ночное, уютное купе трудно узнать. При дневном свете видно, что вагон не новый, вероятно после капитального ремонта. Желтая краска на обшивке наложена тонким слоем и местами просвечивает старое покрытие серого цвета. Приподнятая шторка на окне из коричневого кожзаменителя прошита небрежным швом и почему-то белыми нитками.

Несмотря на приток свежего воздуха в купе еще чувствуется запах разложившегося табачного дыма. Вероятно Ленка выкурила не одну сигарету.

Она появляется бесшумно и внезапно. На ней служебная форма, с явно укороченной юбкой. Не взглянув на него принимается что-то разыскивать на полке. Отыскав ключи пытается выйти, но он ловит ее за руку и усаживает рядом. Он рассеянно целует его в щеку, отводит удерживающие ее руки и уходит.

– Умывайся, я скоро приду, – слышит он уже из коридора.

Вернувшись из туалета он вешает полотенце на место несколько минут провожает взглядом заоконные пейзажи, затем, уже одетый, заваливается спиной на постель и принимается рассматривать потолок из белого пластика. Наверное единственный фрагмент, не подвергшийся варварской реконструкции. Думать ни о чем не хочется. Он ловит себя на том, что все время после ухода Лены прислушивается к шагам в коридоре. Он закрывает глаза, пытаясь уснуть но это ему не удается. В поездах почему-то высыпаешься раньше, чем в обычных условиях. Читать в вагоне ему не нравится, да и нечего. Сходить в ресторан? Наверное еще закрыт… Лена появляется только через час, когда Генка уже перестал прислушиваться к шагам в коридоре.

– Много было работы. Кипятила чай. Нинка разносит. Могу принести и тебе.

Вместо ответа он тянет к ней руки, но она отстраняет их и садится по другую сторону столика.

Минуты две оба смотрят в окно на бесконечный хоровод деревьев, словно давно не видели заоконных пейзажей.

– Почему ты развелась с мужем, – неожиданно для себя спрашивает он.

Она косится на него.

– Я не из тех, кто по своей воле выходит замуж, а потом разводится…

Лена говорит так убежденно, что вызывает невольную улыбку у Генки.

– Что смешного?! – не понимает Лена.

– Да ничего. Так говоришь, будто это пожизненное обязательство.

– А разве нет?! – ершится Ленка. – Если решение добровольное. Грех разрушать семью.

Генка смотрит на нее с усмешкой.

– Ты в какую церковь ходишь?

Ленка смотрит на него озадаченно.

– Да ни в какую! Разве чтобы во что-то верить надо ходить куда-то. Просто я считаю, что человека для жизни надо выбирать только один раз.

– Да-а?! А если ошибешься?

– Ну это ты уж сам виноват.